Гранулы "Nescafe Nestle" в те времена были недоступны советскому покупателю, однако, это был один из немногих пищевых продуктов, который моряки торгового флота охотно покупали за кордоном для себя.
Журчание гирокомпАса, полумрак ходовой рубки, разбавленный флуоресцентным сиянием приборов, наводили сонное состояние на несших «собачью вахту» второго помощника капитана Костю и вахтенного рулевого Леху. Очередной «заряд» растворимого кофе уже не бодрил, а только способствовал сладкой дреме.
Старый «либертос» (сухогруз типа «Либерти» построенный американцами в годы второй мировой войны) безмолвно плескался в водах Индийского океана в районе мыса Доброй Надежды. Судьба забросила его в эти края по причине закрытия Суэцкого канала, где упрямые арабы бились в многовековой схватке с упертыми евреями.
Казалось, океан был пуст на все 360 градусов, и чтобы не уснуть, молодые ребята могли говорить о чем угодно, лишь бы не сморило в предательский сон.
Косте было четверть века, и он считался «стариком». Занять пост второго офицера, после старшего помощника, для него была большая удача. Леху – рулевого матроса, в его двадцатилетнем возрасте карьера не беспокоила совсем.
Попытка закончить мореходку и стать капитаном, накрылась портретом однокурсника выполненного Алексеем в манере не достойной советского моряка. Теперь главной целью его, было намотаться по миру до безобразия, чтобы в старости рассказывать внукам свои мореходные байки.
Оба вахтенных неплохо рисовали карандашом и красками, поэтому считались судовыми художниками, отвечающими за выпуск стенгазеты «Наши будни» в свободное от вахты время, были подчинены местному замполиту и исправно трудились на этом поприще вместе.
Самым продвинутым шедевром их творчества был диплом моряка пересекшего экватор. Эта грамота была выполнена в черно-белой графике и тиражировалась путем фотографирования и распечатывания на фотобумаге, старым способом проявки. Имея такую ксиву, торговый мореплаватель должен был гордиться до пенсии, а его многочисленные потомки хранить сей документ под стеклянной рамкой на кухонной стене.
Пароход шел ходом в 5 узлов на «автопилоте» и оба вахтенных оперевшись на планширь правого крыла ходового мостика, разглядывали полную Луну, потому, как смотреть на океан было неимоверно скучно. «Светило» отбивало причудливые очертания облаков и Костя начал первым разговор на тему: «Ассоциативное мышление и прикладные образы».
- Смотри, как похоже то облако на морду лошади.
- Да – ответил Леха – вылитый профиль замполита нашего, Степаныча.
Совместное ржание развеяло полусонное состояние и они стали искать в облаках иных персонажей. Постепенно разговор перешел на неразделенную любовь к искусству.
- Меня не приняли в кружок рисования при Доме пионеров – начал незатейливый уральский паренек Леха – сказали, что принесенные мною работы рисовал не я. По сути, обвинили меня во лжи, от чего я очень расстроился, до слез расстроился и больше там не появлялся.
- Да, - продолжал Костя - так вот в детстве зайдешь в красивое здание дома пионеров, где стоят макеты из судомодельного кружка и так хочется поближе разглядеть прикоснуться попробовать тоже создать, что-то подобное, а тебе вахтерша или уборщица недобрым голосом проскрипит: «Чего надо…,ты к кому…, вытри ноги….» И тебе уже не хочется заходить в этот прекрасный дворец, и вообще без красоты проживу – думаешь ты.
Одессит Константин рисовал с детства, но совершенствовать свои навыки не пытался, по причине строгих семейных традиций. Отец его был морским офицером, и весь протест против династии состоял в сдаче Костей экзаменов в «гражданскую мореходку». Его творчество составляли тайные акварельные альбомы с изображением зарубежных актрис, где были с любовью прорисованы мельчайшие подробности женского туалета.
Алексей, напротив, с детства рисовал различные механизмы и человеческие скелеты. Его шедевром был рисунок выполненный пером и тушью, изображающий в аксонометрии двигатель внутреннего сгорания с продольным и поперечным разрезом. С удивительной четкостью были прорисованы поршневые кольца и клапанные приводы. По сути, они оба оставались детьми и извращенность в художественном творчестве их только сближала.
Вахтенному матросу за время дежурства выпадала отлучка с поста, и это выгодно отличало его от штурмана, который не покидал ходовую рубку ни на минуту. Во время «бродяжничества» по ночному судну вахтенному удавалось заглянуть на камбуз, испить компота, закусить бутербродом и просто подурачиться. Это снимало сонную усталость и при возвращение на мостик сохраняло бодрость на определенный период.
В этот раз, при обходе палуб, Леха взглянув за борт, обратил внимание на странное свечение, оно имело элипсообразную форму и следовало вдоль борта не отставая. «Светящийся планктон» - машинально подумал он и поднялся на мостик.
Продолжив разговор о природных формообразованиях коллеги оценили размер светового пятна и перешли на другой борт. На левом борту ничего не было и вода чернела своей глубиной.
- Планктон не может двигаться с такой скоростью – изрек первую умную мысль штурман. – может быть на палубе горят светильники и это их отражение?
- Нет, не светят – возразил Алексей – я только что оттуда. Может быть это подводная лодка?
- Такая маленькая и так близко? – вопросом на вопрос ответил Костя .- Скорее, это какой-то морской монстр к нам присосался.
В обсуждении проблемы прошли еще полчаса ночной вахты и наступило самое томительное время – «Час быка». Традиционно время с 2 до 3 ночи считается временем ошибок, катастроф и смертей.
Еще вначале вахты, сверяя приборы и карту, штурман заметил за кормой огонь судна. За два часа наблюдения, вернее, его отсутствия огонь перерос в очертания корабля преследующего в кильватере. На преследователе явно спали, а при этом имели хороший ход превышающий ход «либертоса» в два раза, что грозило привести к незапланированному совокуплению.
Костя заметно нервничал, предстояло принять решение, к которому он был явно не готов, будить же мастера (капитана) в такое время граничило с самоубийством.
Наконец -то он решается на столь смелый поступок, снимая телефонную трубку внутренней связи. Заикаясь и рассыпаясь в извинениях, второй помощник излагает суть дела.
Тяжелые шаги на трапе и прокуренное дыхание говорят о приближении развязки. Мастер хмуро осматривается и молча тянет ручку парового гудка. Пауза.
…………………….
Преследовавшее нас судно резко изменило курс на 90 градусов, проснувшаяся на нем вахта явно "сходила под себя", так сказать, испытала стресс.
- Козлы – произнес грозный капитан и начал медленно спускаться в свою каюту по внутреннему трапу.
В затянувшемся молчании Костя и Леха мысленно пытались определить адресатов фразы. Подумав, что в данной ситуации матросу должен достаться самый малый кусочек «леща», Леха решил разрядить обстановку вернувшись к теме о жертвах искусства, вытащив из памяти рассказанную кем-то из моряков историю.
- Был у нас на судне механик, который с детства мечтал научиться играть на саксофоне. Согласитесь, мечта достойная, но для моряка мало осуществимая. Пришлось, бедолаге, втайне купить саксофон и самоучитель. Вопрос, где этим заниматься в тесном коммунальном кругу? В машинном отделении было шумно и не одиноко, а душа просилась наружу через трубу саксофона и предполагала интим. Не придумав ничего лучшего, как забраться в тесную каптерку на полубаке (надстройка на носу судна), музыкант дунул в «трубу» инструмента. Звук произвел потрясающее впечатление на первых его слушателей, несших ходовую вахту на мостике. Отсутствие зрительного образа, идущего на встречу "плавсредства" вводило в ступор, однако сигнал опасности звучал так отчетливо, что несший вахту "старпом" побледнел и застыл в ожидании рокового удара форштевнем. Результатом музыкального образования механика стала конфискация «дудки", а творчество закончилось, так и не начавшись.
Анекдот был оценён и Костя вернулся к роли лидера.
- На чем мы остановились? – спросил он.
Глянув за борт, ребята обнаружили, что световое формообразование не исчезло, а продолжает «тереться» о правый борт парохода.
Не найдя вразумительного объяснения явлению, исследователи решили поступить так, как поступил бы самый необразованный неандерталец.
- Надо бы, что-то бросить в Него. – Предложил Костя.
На корабле нет предметов, которые можно безнаказанно швырять за борт, а в штурманской рубке тяжелее секстанта, циркуля и металлической линейки вообще ничего нет. Нет ничего, что не прикручено к палубе или переборкам.
Выбор упал на большую банку "Nescafe". Осторожно пересыпав её содержимое в бумажный пакет, свернутый из четвертого формата, экспериментаторы наполнили тару водой из самовара и направились с ней на правое крыло ходового мостика. Осторожно подняв «глубинную бомбу» Леха отпустил её с высоты балкона "пятиэтажки".
ОНО отреагировало не сразу, но впоследствии решительно стало уходить от правого борта вправо, пока не исчезло совсем.
Через пару минут, в миле от судна, из под воды, вылетел огромный предмет и устремился в небо не оставляя следа кроме открытых ртов наблюдателей.
Изумленные содеянным Костя и Леха молча смотрели друг на друга, пытаясь угадать, видели ли они ЭТО оба. В вахтенный журнал решили ничего не записывать, «козлов» и так вполне предостаточно на сегодня.
Пора было будить смену.
Сменная вахта, шумно поднялась в рубку, принимая по ходу показания приборов и наличие предметов. Увидев бумажный пакетик с осиротевшими гранулами, "старпом" с любопытством посмотрели на "подвахту", и не найдя ответа в отупевших глазах подчиненных обратился к своему вахтенному рулевому:
- Гриша, спустись-ка ко мне в каюту, принеси свежий «заряд».
http://www.proza.ru/2014/02/12/561
Про моряков торгового флота.
http://www.proza.ru/2015/11/27/514
Преступное художество Лёхи.