Агент Одинокая Тропинка осторожно выглянула на улицу из фойе первого этажа клиники. Стекло там стояло рифленое, но натренированный взгляд сразу же идентифицировал человека с дурацкой фамилией Гаврилюк. Тот сидел спиной к окну на корточках, смотрел перед собой, и жестикулировал руками, будто разговаривал с кем-то из подвала дома напротив.
А потом случилось что-то такое, чего с профессионалами не должно случаться. Доведенные до максимума врожденные способности… Они не должны были подвести. У обычных людей так случается очень часто, когда они совершают что-либо очень и очень привычное, подобное запиранию автомобильного брелока, а потом они не могут это вспомнить. Но не с агентом второго уровня допуска.
Вот она до мельчайших подробностей видит всё вокруг: сидящий объект, Тойота-Прадо серебристый металлик и бежевую Лада-Калина, припаркованные у входа, всех пятерых в фойе, всех до мельчайших подробностей.
И… и вот то же самое, но сидящего на корточках человека перед входом больше нет. Вот девица слева старательно завязывает шнуровку спортивных туфель, которые в этой дурацкой России называют кроссовками, вот один шнурок рвется, вот… Вот девица старательно завязывает второй шнурок, почему-то другого цвета. Вот объекта с дурацкой фамилией перед подъездом нет. Что было между двумя этими событиями? Ничего в памяти. Вакуум.
Мысль о вакууме неприятно ковырнула душу. Сжав губы, Мэри-Джейн приказала себе собраться.
Свежий сентябрьский ветерок необычно приятно холодил открытую шею, но Тропинка не обратила на это внимания. Она решила не идти по следу Гаврилюка. Тропинка была близка к панике. Очень близка. Связи нет, планов нет, инструкции нет. Нет старшего группы. Прямой выход из города закрыт.
Будь ситуация стабильнее, она залегла бы на дно. Но стабильность была, черт возьми, как на «Титанике». Как в джунглях Гвинеи. Даже хуже. Много хуже, потому что подводит разум. Циничный механизм, всегда ясный и трезвый, здесь начал выдавать такое, что если это принять за правду…
Возможно, это побочный эффект от стимуляторов. Задницу надо уносить, и уносить подальше. А там – разберемся. Так говорят в этой дурацкой стране. Иногда они говорят дело. Иногда…
Додумать Мэри-Джейн не успела. За правым ухом что-то зашелестело, глухой удар в затылок мотнул голову в сторону, и сиреневое небо полыхнуло палевым. Темнота сгустилась до состояния черничного желе. Потом в мире на секунду вновь возник свет, и на фоне серого неба калейдоскопом закружились ярко-желтые звезды.