"В течение десяти недель мы проходили военное обучение, и за это время нас успели перевоспитать более основательно, чем за десять школьных лет. Нам внушали, что начищенная пуговица важнее, чем тридцать четыре тома Чарльза Диккенса.
Козырять, стоять навытяжку, вертеться направо и налево, терпеть брань и тысячи придирок... Впрочем, мы скоро привыкли и даже поняли, что кое-что из этого было необходимо..."
Э.М. Ремарк
И падали звёзды в море.
И наступал новый день.
И был в "747" воинской части ответственный за подсобное хозяйство.
Ответственного звали Иван. Это был молдаванин с лицом человека, питающегося мамалыгой.
Фамилия человека была Плохута.
В подсобное хозяйство Плохута попал вовсе не потому, что лишь там смог найти себе применение. Нет, просто там ему было хорошо.
Русский язык Иван знал плохо и учить не хотел. Зачем? В его гимнастерке хранились стихи на румынском языке и фотография Венеры Боттичелли.
Привычный нашему пониманию смысл он подменял своим, понятным лишь ему одному.
Грачей Плохута именовал "Поползнями", толстых дождевых червей — "Оползнями", водоросли -- "ВодорАйслями", а дивизионный БТР, которым управлял механик Фура назывался "Панцирем".
Весь жизненный процесс Плохуты характеризовался его же фразой: "Туды-сюды ныкаться" и означал суету сует.
Суета происходила от обилия в жизни Плохуты посторонних, точнее, "Потусторонних", как именовал он их сам.
Единственным потусторонним, к кому Плохута испытывал интерес (не всегда здоровый) был ефрейтор Каптюх.
К ефрейтору Плохута относился серьезно и называл того "Ебнатик".
— Плохута! — орал сержант Хумпаров.
— Я тута! — трусливо и нехотя откликался рядовой.
С первого же дня армейской службы Плохута стремился к комфорту и благополучию, объединённым в его родном языке одним словом: "Сигурность".
В отличие от сингулярности, "Сигурность" осуществлялась доступными Плохуте средствами.
Поэтому ранней весной, когда снег растаял и набухли почки, начальник караула был очарован картиной, где часовой Плохута спал как лошадь, стоя. Во сне боец нашептывал что-то о снегирях и поглаживал отстёгнутый штык-нож...
- Да уж, и стоило жить и служить стоило. - Произнес командир, взял Плохуту за оттопыренное ухо и потащил в караулку.
Из объяснительной выяснилось, что уснул Плохута "вследствие лёгкого пИрИмИрзания ВСЕГО организЬма». Однако, там, во сне, боец не терял боевой бдительности. Он стоял на боевом посту, осуществляя стыковки и расстыковки, и ни на секунду не переставал служить Родине, а заодно и (по мнению капитана Полтавченко) армии ВВС США, расположившейся на противоположном берегу Понта.
Осознав тот факт, что солдат из молдаванина, что из поросячьего хвоста — сито, командир отправил Плохуту на подсобное хозяйство.
Иван был счастлив. Теперь у него помимо Венеры и лирических стихов завелись подшефные свиньи.
Свиньи постоянно что-то жевали и хрюкали, и вполне соответствовали производимой из них продукции.
Апостол Павел после знакомства с жителями Коринфа навсегда разлюбил "Метать бисер перед свиньями". Плохута наоборот полюбил. Очень. И теперь каждый вечер перед отбоем читал будущим отбивным, сосискам и сарделькам лирические, как сказал бы их автор, произведеННя.
Стихи Плохуты были таинственны, возвышенны, волшебны, (по мнению их автора). Стихи декламировались на румыно-славянском диалекте, но звучали не хуже сочинений Микеланджело и Петрарке.
Владения молдаванина простирались далеко за стартовый комплекс.
Главной цитаделью был хлев.
На входе в хлев красовалась надпись: "СВИНЬИ НЕ ВИДЯТ ЗВЁЗД". Надпись в готическом стиле выполнил сам Иван, чем он невероятно гордился.
Стоить отметить, что из всех свиней стартового комплекса Плохута испытывал особые чувства к Гиргане, свинье, принадлежащей аристократической Беркширской породе.
Иван называл Гиргану "Башкирской" свиньёй.
Вот как характеризует его подопечную Большой энциклопедический словарь в разделе Сельское хозяйство:
"БЕРКШИРСКАЯ ПОРОДА свиней, универсального направления продуктивности. Выведена в конце 18 в. в Англии (графство Беркшир) путём скрещивания местных крупных, но позднеспелых свиней с неаполитанскими, португальскими и китайскими породами. Современные беркширские свиньи гармонично сложены. Грудь (как в песне) широка и глубока, спина ровная, прямая, бока округлые, крестец хорошо выполненный, окорока сильно развиты и спускаются до скакательного сустава, (заметьте — скакательного)! Живая масса взрослых хряков 220—250 кг, маток 180—200 кг. Плодовитость маток 8—9 поросят за опорос. Свиньи скороспелые, молодняк используют для мясного и сального откорма..."
Ну, как тут не вдохновиться!
В струях лунного света Гиргана была прекрасна. Щетина её серебрилась, принимая лиловый оттенок. Свинья грациозно двигалась, кокетливо поигрывала округлыми бокам, была плодовита, а главное — в отличие от Венеры Ботичелли — отвечала взаимностью.
Когда Иван "чухал" ей спину Гирганочка смотрела на отражавшиеся в эмалированном корыте звезды и утробно урчала.
Было заметно, что свинья, трущаяся шершавым брюхом об антрацитовые сапоги Ивана, думала о чем-то хорошем.
Но идиллия, царящая на хозяйственном дворе, была вскоре разрушена. Безвозвратно.
Далее последует короткий и страшный рассказ о событии грустном, диком и ужасном, о проступке, за который мне (участнику тех трагических событий) очень до сих пор стыдно. Поэтому я убедительно прошу всех кто любит:
а."Метать бисер перед свиньями",
б. Вегетарианскую пищу и
с. итальянских поэтов
не читать историю
про СВИНОБОЛ.
Лучше сразу перейти к следующей странице.
Однажды я и мои сотоварищи, вернувшись из самовольной отлучки (в сильно приподнятом расположении духа), решили опровергнуть тезис о том, что "СВИНЬИ НЕ ВИДЯТ ЗВЁЗД".
И был распит нами третий трёхлитровый баллон дьявольски красного вина,
и придуман был "СВИНОБОЛ",
И завис над холмами оглушительный поросячий визг,
И горестно забилась главная фефела Гиргана о стены,
И захрипела она, и завизжала подобно трубам Иерихонским,
Но стены хлева несокрушимы были.
И выехал на дивизионную позицию славный бригадный БТР, и вынырнула из люка отчаянная голова механика Фуры, и поинтересовалась:
— Чё за шум, а драки нет?
— Свиньи одичали. Глядишь, скоро завоют. К звездам свиньи не хотят.
— Нехорошо. Ах, как нехорошо! — Осуждающе произнес Фура. Он спрыгнул на землю и добавил, — с Эйнштейнами спорить нельзя, физическому телу необходимо ускорение.
В воздухе запахло машинным маслом и перегаром.
— Дерьмаки и шкуродеры, - предчувствуя недоброе, высказался Иван. — У Гирганочки запоры. Затем набычился и выкрикгул: — Дутен пула киздамети!
— Чё ты ща сказал?! Ну-ка, ну-ка повтори, чурка нэ русская, — Обратился дагестанец Фура к молдаванину Ивану, — Знаешь, какой в Совэтской армии главный принцип? Нэ можешь — научим. Нэ хочешь — заставим. А ещё знаешь лучшее срэдство против запоров?..
Фура вынул из кармана Ф-1, взял со стола батон, сунул в него гранату и кинул Гиргане. Все бросились врассыпную. Раздался взрыв.
"Bang bang, he shot me down.
Bang bang, I hit the ground
Bang bang, that awful sound.
...mechanic shot me down..."
Пищевод хавроний устроен так, что прямая кишка начинается у рыла, а заканчивается сфинктером заднего прохода... Короче, свинье оторвало зад.
И возлежала передняя часть свиньи у корыта в изумлённой позе, и призывала:
— Смотри боец Плохута, какие дела творятся!
Плохута ответить не мог. Ему было и горестно, и горько. Он глядел на сверкающую лужу и думал: - А, где же задняя, она же филейная, она же самая дорогая часть её тела... НВероятно задница Гирганы плыла уже где то среди ярких-преярких звёзд, а может быть в чёрном-пречёрном море.
— Ну вот и хорошо... с запорами покончено. — Прерывая размышления Плохуты, высказался Фура.
Все мы обеспокоенно поглядели на механика, разрубившего столь радикальным образом противоречия кишечника и желудка.
- А что, чего вы все так на меня смотрите? Свиньи как и человечество делятся всего на две группы: одни страдают запорами другие нет. Вот и вся разница.
Иван вышел из оцепенения и забился в истерике. Его пришлось связать электрическим проводом.
— Шкуродеры, сволочи, подонки! — орал Плохута.
— Надо бы помянуть вепря, — Предложил Безо (Безобразный).
— Давно пора было...
Безо опять вскинул брови.
— Да и мне, честно говоря, не нравятся эти свиньи - сказал Соловей, - Вечно какие-то грязные какие.
— А чего бы ты от них хотел, — говорю, - Был у меня французский бульдог по имени Тюнзель, так он, гад, питался исключительно фиалками и настурциями, а бздел как мальтийская корова от кактуса.
— А почему — БЫЛ?
— Да нет его уже...
— Сдох?
— Не-а. Погиб. В собачьем притоне.
— Как это — в притоне, может -- в приюте.
— А какая разница?
— В принципе, существенная.
— А по-моему — никакой. Полная взаимозаменяемость.
— У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба! — Перебил Фура. — Поехали, развеемся. Атмосфера — как в покойницкой.
— Но мы же пьяны!
— Полностью согласен. Вы — да. Я — нет! Поехали, поехали, нельзя отказывать себе в подобных удовольствиях. Эх, прокачу!!!
— Дизель — электропоезд "Бухарест — Свинная" отбывает с первого пути. La rivederci, Ваня! Не ешь свиней, раздавленных электропоездом.
Друзья разместились на башне.
И носился по позициям, распугивая облака гславный бриадный БТР.
И врезался он на полном ходу в Станцию разведки и целеуказания.
И вырубились все телефоны и радиорелейные линии;
И вылетела в сторону вражеской военной базы ракета с рождественским Каптюхом;
И встали по тревоге все дивизионы, полки и войска;
И генералы тугие и круглые, как баскетбольные мячи, отчаянно запрыгали в командном пункте;
И полетели в эфир отрывистые позывные 747 воинской части: — Скважина! Скважина! Небесная Скважина! Готовность — Номер Один! Скважина!..
Не было никакой скважины. Не было. Да и быть не могло.
Но закипела утром там тяжелая работа...