Глава 2.
Тимор.
Мои первые дни в Тиморе были окрашены в серые тона. Наверное, с этим сталкивается любой новичок в тюрьме. Нет, среди других заключённых не было тех, кто бы посмел ко мне цепляться, ибо у меня была впечатляющая мускулатура и высокий рост, которые отпугивали даже самых задиристых. Сама жизнь в Тиморе текла как-то нереалистично, словно это долгий кошмарный сон.
Эта тюрьма была по-настоящему уникальна. Она во многом отличалась от остальных тюрем, к примеру, тем, что все камеры здесь были одиночные, в Тиморе заключённых не обременяли работами - ремонтировал здания, стирал бельё, готовил еду только тот, кто хочет заработать денег в тюрьме перед тем, как окажется на свободе. Был весьма примечателен тот факт, что за употребление «тюремного сленга» в Тиморе сажали в карцер на двадцать суток. С чем это было связано, я понятия не имел и, в конечном счёте, так и не узнал об этом.
Настоящей редкостью для такого места было отсутствие противоборствующих преступных группировок. Нет, как таковые, группировки существовали, но предназначены они были вовсе не для преступных целей, а для неофициального контроля над тюрьмой, либо просто для объединения совместных интересов. Первые выполняли, своего рода, роль аппарата управления - структуры, соблюдающей правопорядок в тюрьме. Таким образом, Тимор являлся достойным аналогом государства.
Главой одной из группировок управления был заключённый по прозвищу «снаряд».Он перемещался по тюрьме с важным видом, перебирая в руках чётки, в сопровождении двух своих верных телохранителей – «хлына», который заправлял экономической сферой и выбивал деньги с самых беззащитных заключённых и «малого», достаточно крупного и высокого качка, который и занимался самим выбиванием в то время, когда Хлын вначале пытался уговорить жертв «по-хорошему». Сам Снаряд имел хорошие связи с заместителем директора тюрьмы - Милеевым, руководящим в тюрьме кем угодно, кроме самого директора.
Группировка, возглавляемая Снарядом, имела своей целью сбор «налогов» со всех заключённых, чаще всего, с самых беззащитных, которые не могут за себя постоять. Большой процент от этих налогов шёл в карман Милееву. Тот, в свою, очередь, предоставлял конкретным заключённым, в том числе, разумеется, Снаряду и его приспешникам, различные льготы и привилегии.
По сути именно Милеев и представлял здесь настоящую власть. Выяснение отношений, нелегальная связь с людьми на воле, экономические махинации – всё это шло через него. Если учитывать всё то, что он проворачивает за год в Тиморе, его давно ожидает тюремная камера. Однако, как мне показалось, Милеев не был таким жестоким, каким казался. В нём, так же, как и во всех была доброта и понимание. Среди других заключённых в это, разумеется, никто не верил.
Капитан Милеев и директор Тимора – старые друзья. Вместе им удавалось удерживать всю тюрьму. Но, готов с точностью утверждать, что Михаил Иванович Козлов, который был директором Тимора, в отличие от Милеева, являлся справедливым, честным и порядочным человеком. Главная его подлость – это потакание своему старому другу, на деятельность которого он смотрел сквозь пальцы.
Всем пребывавшим в тюрьму новичкам раздавали по небольшой брошюре «История Тимора», в которой содержались интересные особенности и факты тюрьмы. Это уникальное явление для такого места. Как говорил директор, таким образом, он хочет превратить своих подопечных в интеллектуальных личностей. Но толком эти брошюры никто не читал. Их часто можно было увидеть, к примеру, выброшенными в мусорное ведро или в туалет, но довольно редко они использовались по назначению. В ответ на такие действия своих подопечных директор лишь отговаривался тем, что это только начальный этап перевоспитания и другой реакции он, собственно говоря, и не ожидал. Свою брошюру я прочитал от начала до конца всего за несколько минут. Оттуда я узнал, что Тимор был построен в 1889 году. В Тимор может попасть как подросток, так и старик. Никаких возрастных ограничений здесь нет. Во времена СССР в Тиморе подверглись смертной казни всего шесть человек. За всё существование тюрьмы была предпринята одна неудачная попытка побега. Тимор – это заведение, которое получило образное понятие – «тюрьма индивидуального режима». Это означало, что Тимор имел своей целью то, для чего и создавались тюрьмы – перевоспитание личности. Здесь уделялось внимание каждому заключённому. В Тиморе существовала целая коллегия психологов, посещение которых было обязательно для всех. Я предполагал, в кого здесь превращали заключённых, но не верил, что это действительно возможно.
В Тиморе было всего четыре блока: административный блок, в котором располагались комнаты для свиданий, кабинет директора, отдельная комната для охраны и кабинет капитана Милеева; основной блок, включающий в себя камеры, кухню, библиотеку и медпункт; блок карцеров и склад.
Тюрьма была ограждена бетонными стенами высотой, как минимум, метров шесть, к которым был подведён ток. По углам стен стояли восьмиметровые вышки, на которых дежурили надзиратели со снайперскими винтовками в руках.
День в Тиморе начинался с того, что заключённым в камеру приносили завтрак. Готов, также оценить, что кормили здесь очень хорошо, во всяком случае, даже лучше, чем в сегодняшних школах. Примерно в полдень заключённых выводили на один час на прогулку, для которой был предназначен небольшой двор. В это же время все желающие шли на работы. Во время прогулки двор патрулировали три надзирателя с дубинками. Также, довольно часто в этот момент присутствовал Милеев. Ему хотелось, чтобы заключённые всегда были у него на виду. Возможно, ему постоянно казалось, что кто-то из них может неожиданно совершить побег. После прогулки нас отправляли обратно по камерам, разносили обед. К сожалению, здесь не было возможности хорошенько размяться и выплеснуть наружу всю энергию. Тимор не мог похвастаться наличием у себя спортзала, поэтому разминаться приходилось на прогулке. Зато здесь была очень богатая библиотека - ещё один намёк директора на интеллектуальное развитие заключённых. Здесь были авторы, о которых я даже никогда не слышал. Каждую неделю по камерам развозили новые книги. За их порчу следовали достаточно строгие наказания: начиная от ограничения в прогулках и заканчивая несколькими сутками в карцере. После обеда и до самого ужина заключённые сидели по своим камерам и никуда не выходили. После ужина начиналась проверка. А после неё объявлялся отбой. И такой распорядок был каждый день, поэтому особо здесь заняться было нечем, хотя Тимор считался тюрьмой общего режима. По пятницам заключённые после обеда посещали библиотеку. По субботам – психолога. При этом, второе, как я уже говорил, в отличие от первого, обязательно абсолютно для всех.
Церкви здесь не было, так как директор считал, что в религии нет ни знаний, ни правды, хотя он сам был православным. Но как он сам утверждал - выразить своё мнение в младенческом возрасте при крещении ему никто не дал. Именно за это я перестал уважать Козлова. Здесь, в Тиморе, верховенствовал настоящий авторитаризм. Меня не устраивало, что здесь всё было устроено по соображениям директора. Но ему надо отдать должное – он построил уникальную и, судя по результатам, эффективную исправительную систему. А это действительно казалось фантастикой.
Во время одной из своих первых прогулок я заметил заключённого, который по многим признакам существенно отличался от других. Ему явно здесь не место. Это всё равно, что обычный рабочий появляется на заседании Правительства. Судя по его виду, создавалось такое впечатление, будто он здесь главный. Или же он просто пытался показать себя таким. Было весьма примечательно то, что Хлын и Малой обходили его стороной во время сбора «налогов».Иногда мне даже казалось, что сам Снаряд его избегал.
Как я позже узнал, этого заключённого звали Георгий Берцев. .Он был невысокого роста, худощавый, чуть сутулый. У него отсутствовало прозвище. Вcе называли его просто «Жора». Он постоянно находился в центре внимания. Часто Берцева можно было застать горячо обсуждающим что-то в окружении своих друзей или рассказывающим какую-то ужасно смешную шутку, после которой хохот заключённых разносился по всему двору. Казалось, что тюрьма для него – это центр развлечений. Как я позже понял, к нему никто не цеплялся и среди надзирателей. Кто же он? Признаюсь, я был действительно поражён им. Он понравился мне с самого начала. И мне дико захотелось с ним подружиться. Ведь всё-таки без общения я не смогу выжить в Тиморе. Однако подойти к нему я так и не отважился. Тюрьма – это не то место, где нужно заводить дружбу с кем попало, и я решил выждать момент.
Среди заключённых в моём представлении также особо выделился Коля Сергеев по прозвищу «Учёный». Этот человек знал о Тиморе всё, в самом прямом смысле этого слова. Он провёл в этих стенах без малого одиннадцать лет, работал библиотекарем и дальше своих книг ничего толком не видел. Он не отличался особой разговорчивостью, чаще молчал, но иногда, если тема разговора для него была действительно очень интересна, его невозможно было заткнуть.
Колю Сергеева также можно было отнести к числу уважаемых заключённых. За своё отношение к книгам, что очень ценил директор тюрьмы, он получил доверие надзирателей и даже самого Милеева. Коля имел право беспрепятственно перемещаться по тюрьме, хотя он так же, как и все ночевал в камере. По Тимору ходили слухи, что Учёный зверски убил двух своих собственных детей, за что и сел. Но он не был похож на убийцу. В какой-то момент мне даже показалось, что он самый доброжелательный заключённый в тюрьме. Он вежливый и порядочный. По крайней мере, он с самого начала предстал передо мной именно таким. Скорее, он стал бы врагом государства, нежели убийцей своих детей. Хотя, может, это был тот самый пример тиморского перевоспитания личности, которое так яро пропагандировали местные слухи.
Сразу после того, как мне довелось попасть в Тимор, всё, что я слышал о тюрьмах, казалось для меня выдумкой. Тимор был больше похож на плохой пансионат, чем на банальное исправительное учреждение. Здесь абсолютно всё было устроено по принципам директора. Словно Тимор – это зеркало, которое отражает его характер, его ценности, его идеалы.
Возможно, таким способом Козлов хотел самоутвердиться, сконструировать своеобразную иерархию, которую он возглавит. Он создал целый мир. И сколько трудов для этого потребовалось? И скольким он пожертвовал ради этого? Отдать всю свою жизнь ради того, чтобы защитить общество, перевоспитывая даже самых злостных негодяев и преступников. Возможно ли это? Этот вопрос отпал у меня сам собой сразу после того, как я оказался в стенах Тимора.
Кем же здесь стану я? В какую сторону мне суждено измениться? Иногда мне казалось, что я слышу свой собственный зов, который пытается вырваться на волю, отдаваясь эхом на фоне невидимого тиморского барьера, и, словно бумеранг, возвращается обратно ко мне. Возникало такое скверное чувство, что это конец и одновременно с этим начало, начало моей тёмной стороны жизни. В моём сознании поселился страх, который мешал сосредоточиться и предрекал самое ужасное, что может произойти. Бороться с ним было просто невозможно. Надежда, как мне казалось, давно угасла, и в этот период жизни я перестал верить в добро.
Моя совесть уже давно не чиста, а, значит, здесь мне и самое место. Я осознавал, что страх перед Тимором – это всего лишь кратковременный испуг, который вскоре пройдёт. Но под давлением массивных эмоций и чувств в это было трудно поверить. Возможно, это станет для меня последним испытанием, с которым я столкнусь и всё, что я запомню в своей жизни, не будет вызывать ничего, кроме отвращения. У меня уже никогда не будет семьи, детей, внуков. И вряд ли я уже вновь повидаюсь с Аней...
На душе было как никогда тяжело, но исправить я уже ничего не мог.