- Ну, как тебе девица? – без особого интереса спросил Виктор вечером, когда мы сидели у костра и пили чай.
- Она – нечто. – хмыкнул я. – Спасибо, что познакомил.
- Благодарить стоит ее. Когда уж эта бестия чего захочет, отказать ей почти невозможно. – босс вытянул ноги и глубоко вдохнул. – воздух сегодня пахнет так сладко.
- Багульник зацвел. – пояснил я. – А она кто?
- Она… - Виктор помолчал, видимо прикидывая что ответить. – Экстрасенс. Помогает нам там да сям.
- В чем?
- Ну… - мужчина приоткрыл глаза и покосился на меня.
- Не мое дело. – вздохнул я и уставился в землю.
- Все равно она расскажет. Трепло она. – усмехнулся босс.
- А как же трепло и на вас работает? – я не на шутку удивился. Даже глаза вытаращил.
- Так она не всем треплется. Но тебе растреплет, как пить дать. Ты ей понравился. – Виктор хмыкнул. – Ты и ей… Да уж… Я ее случайно привлек. Помощь нам нужна была в одном деле и срочно. Нужно было узнать сколько человек в доме, чем заняты, чтоб промашки не вышло.
- Но аппаратура же есть… - я снова удивился.
- Аппаратура живые существа видит, а она чувства… Разница очевидна. Стоит ли человек у двери или убить собирается входящего… понимаешь?
- Ну допустим.
- Ну да, не суть… Привлекли мы ее по тихому. Она сперва согласилась. А потом уже на подъезде к объекту внезапно глаза на меня вскидывает и тихо так приглушенно восклицает: «Вы их всех убьете?» Я кивнул. Она прижалась к моей груди и в слезы. А когда еще ближе подъехали, она снова встрепенулась. Уставилась на меня стеклянными глазищами своими и головой медленно так из стороны в сторону. А потом еле слышно: «Всех?» Я снова кивнул. И тут она мне поведала, что мол знакома с одним из тех извергов, что в доме засели. И знает она, что он убийца, и понимает она, что он беспощаден, но говорила она с ним видите ли и он ей причину своих злодеяний популярно объяснил. И не согласна она с его точкой зрения, но и понять его тоже может. «Он плохой-плохой. Я знаю – говорит. – Но он же… Никто ведь смерти не достоин… такой». Я ей попытался сказать, что каждому, мол, свое. А она: не нам судить, не нам решать. Я ей: уже все решено. И тогда она взмолилась: дай мне возможность с ним поговорить. Не могу я так: придти, помочь вам и не попрощаться. Уму непостижимо. Мне ничего не оставалось, как пообещать. По глазам видел, что по-другому не получится. А отступать уже поздно было от плана. Остаток дороги ехали молча. А когда машина остановилась, Сашка, как очумевшая за грудки меня схватила и к губам моим приникла, как к роднику с живительной влагой. Так страстно меня ни одна баба не целовала. С минуту поцелуй этот долгий продолжался. А когда отстранилась, в глаза мне сумасшедше глянула и прошептала: «Страшно мне». Слезы со щек смахнула и из машины вышла, как кукла без чувств. Все сделала по плану, как договаривались. Провела ребят. Прошло все, как по маслу: без сучка и задоринки. Быстро справились. Минут за пять максимум. Совсем по-тихому. Никто даже пикнуть не успел. Провел ее Дима до двери, за которой мужик тот в кабинете своем сидел. Остался за дверью ко всему готовый. И дали мы ей тогда пару минут. Тихо там было – Дима рассказывал. Говорили еле слышно. Время истекло. Он открыл дверь и выстрелил прямо в лоб мужчине. Тот не моргнул, не дернулся. А Сашка стояла и плакала молча, когда я пришел. И по обратной дороге что-то невнятно бормотала о том, что так все расплывчато: добро, зло, плохо, хорошо. Странная она. Очень. – Виктор вздохнул и прикрыл глаза. – А теперь вот друга себе нашла в твоем лице. Она-то со своим отношением к ценности человеческих жизней. Да уж.
Я хотел спросить… я много вопросов хотел задать… Но не задал и не спросил. Молча смотрел в огонь и думал о Саше.
***
На следующий день, ближе к обеду, Саша снова появилась на нашей поляне. Странно, но я тогда словно увидел ее впервые за несколько лет. Она была уже какой-то другой и я был уже другим. Но главное, что я успел соскучится так, как скучают по самому важному человеку, которого не имели возможности лицезреть лет пять. Это наваждение продолжалось весь ее путь ко мне, все эти десять-двенадцать ее маленьких шажочков. А потом… потом она сказала: «Привет, солнце!» и появилось ощущение… ну… то… когда встречаешь человека через десять лет и словно вы никогда и не расставались вовсе. Любопытные ощущения. Я думал над ними, но так и не смог понять их причины. Так вот…
- Привет, солнце! – сказала Саша.
- Привет. – радостно улыбнулся я. – Ты по делам здесь?
Глаза девушки расширились, она похлопала ресничками.
- Я к тебе. – пожала она плечиком. – Мне все еще интересно копаться в твоих причинах и следствиях.
- Как-то ты это неумело делаешь. – хмыкнул я и поднялся. – Но я не против. Даже наоборот. Мне с тобой интересно.
- Тебе кажется, что я неумело это делаю, потому что каждый человек, который пытается заглянуть внутрь другого, в конце концов стремится заглянуть внутрь самого себя. Но в отличии от большинства психологов, философов, исследователей, я признаюсь себе в том, что копаюсь по сути в своей голове и своих чувствах, а они уверены, что к ним это никакого отношения не имеет.
Эта ее речь натолкнула меня на мысль, что передо мной сейчас совсем не трехлетний ребенок, которым она бывала чаще всего, и даже не тридцати трехлетний человек, которым она была, а женщина, прожившая по меньшей мере пол века. Я поежился.
- Кончай умничать. – буркнул я. – Идем, напою тебя чаем из травок.
- И супом накормишь из грибов. – подмигнула она.
- Их лучше сушеными есть. – покачал я головой.
Саша опять стала маленькой девочкой. Никакого перехода из одного в другое состояние визуально заметить было нельзя.
Когда я налил ей чая и подал алюминиевую кружку, она, словно поколебавшись, покачалась на пятках взад-вперед и, не говоря ни слова, медленно развернувшись, пошагала прочь с поляны. Я последовал за ней.
- Там я вчера такое дерево поваленное видела. – послышался негромкий голос девушки. – По-моему там.
- Чуть правее. – улыбнулся я и догнав, взял за руку. – Понравилось место?
- Там тихо, темно и таинственно. Словно в сказке какой. В этих местах лес не особо густой. Света вполне достаточно. А там ветви переплелись. – очень тихо, будто по секрету, говорила Саша. – Получился такой живой шатер. Солнце почти не проникает. И дерево это поваленное все мхом поросло. Ой! – воскликнула она, а я дернулся от неожиданности. – А если там кто-то спит? Вы же наверное там днем спите?
- Может и спит. – пожал я плечами. – Значит пойдем к другому дереву. Здесь недалеко еще одно есть.
- Неее… - протянула девушка. – Это уже не то.
- А знаешь… - прервал я ее. – Я когда впервые увидел это место, так же подумал… ну, про сказку, про шатер, про таинственность. Я до сих пор временами перед сном рисую себе картины, где по ночам из недр кустарника выходит дух леса, садится на это дерево и курит трубку. Такую длинную. А из трубки дым выходит в виде разных зверюшек.
- Ухты! – Саша остановилась и повернулась ко мне. – Очень красиво. Ты часто так мечтаешь?
- Бывает. – пожал я плечами.
- И я так люблю помечтать. На облака глядя или музыку слушая. Хотя, когда я слушаю музыку, оно само мечтается и видится. Я этим не управляю.
Мы пришли. В «шатре» никого не было. Девушка радостно взвизгнула и, присев посредине поваленного ствола, приникла губами к кружке. Я присел рядом и спросил:
- Музыку любишь?
- Очень. – кивнула она.
- И я очень люблю. Но плеера у меня нет… Хотя, музыка ведь во всем: ветер, листва, трава, вода… иногда даже человеческая речь.
- Согласна. – Саша широко улыбнулась. – Только у меня не всегда получается такую природную музыку расслышать.
- А у меня всегда получается. – негромко проговорил я и, помолчав, добавил. – Плеера-то у меня нет.
Девушка рассмеялась.
***
Мы немного помолчали. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только едва уловимым шелестом листвы. И тут я не выдержал:
- А о чем ты говорила тогда с тем мужиком? – выпалил я, разворачиваясь к Саше всем телом.
Она посмотрела на меня широко распахнутыми глазами секунд десять и, медленно произнося слова, спросила:
- С каким мужиком?
- Ой. – хмыкнул я и засмеялся. – Прости. Просто с вечера об этом думал и совершенно не учел, что мыслей моих ты не читаешь.
- Бывает. – улыбнулась девушка.
- Витя мне вчера рассказал о вашем первом деле. – по лицу Саши скользнула тень, но мой интерес был гораздо важнее ее непонятных переживаний. – Ты две минуты говорила с тем мужиком. О чем?
Она поставила на землю кружку и провела ладонями по лицу, словно умываясь.
- Мы столкнулись с ним несколько лет назад. Меня помочь попросили в переговорах некоторые люди. И я не сумела его чувств прочитать. Я вообще его почти не чувствовала. Будто он был просто оболочкой. Живой, говорящей, но бесчувственной. Понимаешь, я тепло его чувствовала, жизнь его чувствовала, но не душу. Переговоры те ничем хорошим не закончились. Его товарищи ужасные люди, равно как и он сам. Мне тогда там страшно было так сильно, как почти никогда не бывает. Те, с кем я пришла, может и догадывались о сути происходящего, но только догадывались – профессия у них такая – догадливая. А я чувствовала всю гамму, состоящую из призрения, ненависти, злобы, жестокости, жажды крови. Передо мной в тот момент находились люди мало похожие на людей. В них чувствовалась угроза еще тогда, когда мы пришли. А с каждой минутой угроза чувствовалась все отчетливей и ярче. Когда мне стало нестерпимо страшно, когда мне захотелось закричать и казалось, что вот-вот я не сумею сдержать этого крика, тот мужчина, о котором мы говорим вдруг ни с того, ни с сего прервал переговоры и предложил мне и моим спутникам покинуть дом. Мне не пришлось никого уговаривать. Спутники мои дураками точно не были. Мы все поднялись и пошли на выход. Уже на первом этаже, метрах в двух от двери, кто-то бережно взял меня за запястье. Я обернулась и обомлела: за руку меня держал человек без чувств. «Ты здесь зачем? - ласково спросил он меня. Я промолчала. – Помни: вас спасли твои глаза – они так широко распахнулись, в них было столько странно незнакомой мне боли, что я принял решение вас отпустить. Это необдуманное решение и я таких обычно не принимаю. Цени это. И свою жизнь цени». Он замолчал, а потом добавил: «Иди».
- Кем же он был? – поинтересовался я. Ее любовь к рассказам издалека меня веселила.
- Это неважно. – отрезала Саша и поежилась. – Значения не имеет. Хотя, если честно, я и не знаю. Он был человеком.
- Продолжай. – кивнул я.
- Через несколько дней в дверь моей квартиры позвонили. Было уже ближе к вечеру. Часа четыре, наверное. Я гостей не ждала. И когда открыла с минуту молча смотрела на высокого, крепкого мужчину лет сорока семи, с темными с легкой волной волосами, у которого были спокойные темно-карие почти черные выразительные глаза. Это был тот самый человек без чувств. Так ничего и не сумев сказать, я посторонилась, пропуская его внутрь. Все так же молча мы прошли в комнату и сели: я на диван, а он на кресло напротив. Мужчина слегка улыбался, одними глазами. Потом мое оцепенение стало проходить и я, встрепенувшись, предложила кофе. Он согласился. Под кофе мы и поговорили. Разговор был недолгим.
«Кто ты такая?» - без обиняков спросил гость.
«Человек». – ответила я.
«Зачем тебя привели в тот дом?» - перефразировал он вопрос.
«Я умею читать чувства». – пояснила я.
Мы помолчали.
«Забавно. – заговорил мужчина снова. – И как тебе мои?»
«Ваши я прочесть не могу. Вы для меня, будто пустая оболочка. – и тут мое любопытство взяло верх над всеми моими страхами. – Но ведь такого не бывает. – затараторила я. – Все люди что-то чувствуют. Значит, я просто Ваших чувств не ощущаю. Такое со мной впервые».
«Это тебя пугает?» - усмехнулся гость.
«Очень. – согласилась я. – Мне так интересно: почему я не умею Вас прочесть».
«Не могу ответить тебе на этот вопрос». – пожал он плечами.
«А кто Вы?» - я склонила голову и заглянула во мрак его глаз.
«Человек. – хмыкнул он и, не дав мне ничего пояснить, спросил. – А тебе не сказали?»
Мне сказали. Мне сказали, что он убийца. Убийца, у которого нет границ и пределов, нет критериев отбора. Мне сказали, что этот человек – личная тень какого-то мощного бандюгана. Он его глаза и уши, его внутренний голос, его охрана в одном лице. Но мама учила меня быть вежливой и я не знала, что отвечать.
«Значит сказали. – ласково улыбнулся гость. – Мне и чувства твои читать не нужно. У тебя в глазах прям кино можно посмотреть со всеми подробностями. – хмыкнул он. – Как и в прошлый раз, в твоем взгляде столько всего прорисовалось. Я такого человека, с настолько искренним взором впервые вижу. И не смотри на меня с такой мольбой. Правду тебе рассказывали. Даже думаю, что не всю правду. Можешь со мной мнением своим по этому поводу поделиться. И не бойся. Мне любопытно».
Мужчина замолчал и дал мне время поразмыслить. Я колебалась недолго. Не знаю почему, но никакой абсолютно угрозы я не ощущала. И чтение чувств тут было ни при чем.
«Я вообще не понимаю политиков, крупных бизнесменов, бандитов, революционеров». – начала я.
- Смотрю, как всегда начала с самой сути вопроса. – я не смог сдержаться и громко заржал.
- Ну… - покраснела Саша. – Я не умею иначе.
- Я понял. – все еще смеясь, выдавил я. – Прости. Продолжай.
- Я говорила о том, что я, конечно, понимаю, что за всем этим деньги стоят и не малые, но неужели вся эта грязь, вся эта жестокость, все эти войнушки, такое количество человеческих жизней стоит сотен пачек хрустящих купюр или даже пусть и сотен килограмм золота. «Не важно деньги, золото, машины, виллы, черная икра, в конце концов. Не важно что именно получают люди взамен. Неужели за что-то можно заплатить такими кровопролитиями?»
Мой гость немного помолчал, глядя в пол. А потом негромко и не спеша заговорил:
«Я знаком со своим шефом с первого класса. Мы вместе еще с раннего детства. Еще со школы мы – не разлей вода. Он достаточно специфический человек. И некоторые его мотивы мне не понятны, но для меня не в этом суть нашей дружбы. «Мы с тобой одной крови» - как верно заметил автор Маугли. Мы с ним не просто похожи. Мы из одной стаи, из одного теста. Мы видим мир иначе, чем многие. Наши ценности, наши принципы – они отличны от ценностей и принципов большинства. Я не надеюсь, что ты поймешь. Но расскажу тебе, потому что думаю, что тебе нужно знать правду. А то ты спать спокойно не сможешь. – хмыкнул мужчина. – Я – зверь. Я живу по закону: если не я, то меня. Я должен быть сильным, самым сильным. И иначе никак. Ты говорила о деньгах… для меня они не имеют ровным счетом никакой ценности. Для моего друга они – часть его силы. Они – его превосходство над другими. Это его право. И не мне судить прав он или нет. Чтобы быть самым сильным, я обязан быть беспощадным. Все вокруг должны бояться меня. И не просто бояться, а трястись от страха. И тогда я буду царем зверей. И тогда я буду жить, а не влачить существование перепуганного барашка. Все и всё должны быть у меня здесь. – он с силой сжал кулак. – Тебе не понять причин. А я не сумею их объяснить». – гость замолчал.
«Отчего же. – чуть погодя, задумчиво проговорила я. – Мне вполне понятны причины Вашего стремления быть сильнее всех. Мне самой совершенно не чуждо желание все контролировать в жизни. И даже при том, что я уверенна, что это не возможно, во мне живет необходимость тотального контроля над всем, что происходит вокруг. Есть такое ощущение, что если я не сумею все и всех проконтролировать, то мир разрушится и я погибну. Только я так же знаю, что это ощущение очень обманчиво и возникло оно из-за страха перед неизвестностью, из-за недоверия к жизни, к самой себе, своим инстинктам, своим предчувствиям. Это страх заставляет меня искать точку опоры, это он толкает меня контролировать происходящее. А значит и Ваши поступки, действия, образ жизни вызваны страхом».
На несколько минут воцарилось молчание. Человек без чувств сидел, прикрыв глаза, и не двигался. Мне казалось, что он даже не дышит.
«Пусть так. – наконец промолвил он. – Это в конечном счете не имеет никакого значения. Даже, если страх заставляет людей быть такими, как я, этого не изменить одним внезапным пониманием. По моему глубокому убеждению люди делятся на три категории: хищники, жертвы и отшельники. Хищники охотятся на жертв. Отшельники за всем этим наблюдают, делая вид, что ни при делах. Я хищник. И таких, как я где-то процентов двадцать-двадцать пять. Большинство людей – жертвы. При чем, это не я их выбираю, не я их делаю таковыми, а они сами выбирают такое существование. Заметь, именно существование: не может тот, кто все время дрожит, жить полной жизнью. Такие мне противны. Но еще более противны мне отшельники, которые делают вид, что им не страшно и делают вид, что им есть дело до жизней жертв. На самом же деле им вообще ни до кого нет дела. И на самом деле они тоже боятся. Но еще страшнее им признаться в собственных страхах. А если разобраться еще тщательнее, то таких, как я – истинных хищников единицы, а все остальные жертвы. Потому как многие из хищников, скорее падальщики и, когда на их пути появляюсь я, им становится страшнее, чем кому либо. Они мгновенно превращаются в трепещущих жертв. Отшельники же в лицемерии своем не знают границ, а отбери у них это лицемерие и они сразу же превратятся в тех же жертв. Хотя, пожалуй, часть из них станут все же хищниками пострашней многих. – мужчина помолчал. – Я пришел к тебе. – продолжил гость с легкой улыбкой. – Потому что мне стало интересно: кто же ты. Так кто ты?»
Я накрутила на палец волосы и задумчиво посмотрела сквозь него.
«Не знаю. – тихо проговорила я. – Мне бывает очень страшно, а значит я жертва. Но бывает я могу стоять на своем, невзирая на последствия. Тогда мой страх испаряется под чистую. Мне не безразлично то, что творится вокруг, но я склонна наблюдать, а не принимать участие в баталиях. Получается, что я отшельник. Только вот… - я помолчала. – Нет, пожалуй, я частенько лицемерю. Мой самый большой талант: ложь самой себе. В этом-то я точно преуспела. И эта ложь является следствием страхов, коих у меня не счесть. В итоге выходит, что я все же жертва. И я полностью согласна с таким разделением человечества на жертв и хищников. И с тем, что хищников единицы, а жертвами являются почти все, я тоже согласна. Только мое мировоззрение совершенно иное. Мне хочется верить, что все люди вокруг всего на всего люди. И нет среди них ни плохих, ни хороших, ни хищников, ни жертв. Есть только люди, у которых есть страхи. И эти страхи толкают их на действия, которые принято делить на плохие и хорошие, на действия хищников и действия жертв. Все мы в итоге движимы страхами. Все мы им подчинились и живем… нет, существуем под их влиянием. И никто из нас собственно не живет. Потому что не умеет».
Снова повисла тишина. И первой прервала ее я:
«Может быть еще кофе или чаю?» – жизнерадостно поинтересовалась я. Мою задумчивость, мое напряжение, как ветром сдуло. Мне отчего-то было рядом с этим человеком легко и спокойно, как ни с кем наверное не было.
«Кофе. И я хотел бы закурить. – широко улыбнулся гость. Я кивнула. – Ты знаешь. – продолжил он, когда я подала ему небольшую чашечку на крохотном блюдце. – Пока ты варила кофе я обдумывал услышанное. Я ошибся на счет тебя. И в критериях разделения человечества не упомянул одну категорию. Слишком уж мала эта категория. Есть люди, которые, как маленькие дети, живут словно в другой реальности. Они может быть и хотели бы понять окружающих и может быть даже думают, что это понимание им под силу, но понять они никогда не смогут, потому что живут совершенно в другом мире. Их мир так же прост, как рисунок ребенка: солнышко, тучки, деревья, грибочки, цветочки, ежик. Они там. И смотрят оттуда в мир, где вечная война и причины войны им кажутся столь нелепыми, что они уверены: это ошибка. Но никакой ошибки нет. Война настоящая. Она безжалостна и жестока. И никому ее не остановить. Ты и я – мы из разных реальностей, из разных миров. Я уважаю тебя и твою точку зрения, но ты к счастью не сумеешь понять насколько для меня важно быть зверем. Отринь я эту свою сущность и меня не станет. Я не стану хорошим человеком. Я исчезну вовсе. Я – зверь. Я жесток и беспощаден и я счастлив этим. Можешь осудить меня – твое право, но переубедить меня ты не сможешь».
«А я и не стремлюсь. – с улыбкой проговорила я. – Вы прекрасны такой, какой есть. Да мне страшны Ваши поступки, Ваша жестокость, но это не мешает мне испытывать к Вам уважение. И я уважаю Вашу точку зрения. Вы, пожалуй, правы: мы из разных миров. И мой мир не похож на Ваш». – мы еще немного поговорили, но дальнейший наш разговор уже был на слишком отвлеченные темы.
Саша замолчала. Я размышлял о том, что есть мой мир, моя реальность и совсем забыл, что на мой вопрос девушка так и не ответила.