Мой ВУЗ - Николаевский кораблестроительный институт им. адм. С.О.Макарова.
Долго я его выбирал по справочнику ВУЗов СССР, мама уж истомилась вся.
Учителя меня как-то "недолюбливали", как бы и претензий нет, но и уважения особого тоже.
За исключением одной, моей любимой учительницы литературы - Тамары Серафимовны Зубченко. Тут и понимание и любовь! Такая интересная любовь - терзаний, сомнений и догадок! Однажды после школы мы шли домой вместе, Тамара Серафимовна предупредила меня, что завтра она спросит на уроке о моих впечатлениях по прочитанной главе "Войны и мира" и ей было бы приятно получить достойный ответ. Долго я мучался и боялся спросить о мотивах этого поступка, и, наконец-таки решился.
"Ради общей справедливости на Земле" - ответила учительница и пояснила. Училась она в Северо-Кавказском педагогическом университете и считала неверным, когда её, студентку-филолога мучали высшей математикой. Ты математик, сказала она зная, что всю "Войну и мир" мне не прочитать.
Мой выбор состоялся только в 1974 году, уже в год окончания школы и год поступления в институт. За три месяца до окончания школы учителя как-то уже перестали интересоваться о моем выборе, а меня это устраивало. Учился я на четверки, школа поселковая, вообщем учителя на меня "ставок" не делали.
Другое дело моя мама, Мария Александровна, по первой профессии - учитель.
Трудное ей выпало время. Окончив первый курс педучилища в Ленинграде в 1941-м, она поехала на лето к родителям в деревню Тверской области. Было это в сразу после 22 июня. Услышав, что мы скоро победим Гитлера, мама оставила в Питере, на квартире у тетки, свои скромные пожитки и зимнюю одежду. Прибыв домой к отцу, моему деду - Морозову Александру, крестьянину с золотыми руками, твердым характером и не вступившим в колхоз (!), она услышала маленький упрек отца, не сдержавшего своих эмоций: "Эта война будет долгой и первого сентября тебе Ленинграда не видать, как не видать тебе больше собственных вещей!"
Мама томилась, мама очень хотела, чтобы я поступил в институт, мама стремилась заявить, что она хороший педагог и воспитала достойного сына.
Несправедливо её отметили на районной педагогической конференции в далеком 1948-м году в Тверской области, что у учительницы Морозовой М.А. в одном из классов полная неуспеваемость, этого мама вытерпеть не смогла, уволилась и поехала на освоение Дона разнорабочей. (Примечание - на конференции не сказали, что в том классе "неуспеваемости" был только один ученик, а по нынешнему - дебил).
Маме советовали коллеги - не лезь ты на рожон со своей правдой, поставь ему тройку и не высовывайся из толпы! Но это было не в принципах моего деда Морозова Александра, который в первом бою против немцев в 1941-м, не успев сделать ни одного выстрела, получил осколочное ранение в лопатку и "рука повисла".
Дед был комиссован и отправлен на воспитание детей, которых у него было четверо: Мария (моя мама), Лидия, Николай и Рита.
Дед вернулся домой уже летом 1941-го, с подвязанной, "неуправляемой" рукой и вердиктом врачей "Не годен!"
Дома трудом начал разрабатывать руку, чтобы как-то прокормить своих четверых детишек. Однажды и к нему в дом зашли двое немцев: "Яйки,яйки" давай, увидев на подворье курицу. Дед отрицательно помотал головой, больная рука была на привязи. В сенях немцы все таки нашли пяток яиц, но обернувшись увидели деда с вилами в здоровой руке. В тот момент в сени вошел 8-летний любознательный Коля и дед показав на него, сказал немцам: "У меня их четверо!". Ушли немцы и яйца не взяли. В конце войны деда почему-то отправили на лечение руки в далекий Ташкент и после лечения рука стала функционировать.
Вернусь в 1974-й. Мама терпеливо томилась и ждала моего решения.
Как мне её сегодня жаль, как я виноват перед нею, что мучал её.
Весной объявляю (простите за такой слог, но он подчеркивает реальность того дня) - Николаевский кораблестроительный институт!
Мама хватается за сердце - зачем тебе этот Дальний Восток и Николаевск на Амуре (географию России мама знала отлично!)
Мне стало больно - мама дорогая, не волнуйся, это ж под Одессой!
Мама задумалась, немного отлегло, потом она спросила, а есть ли еще где кораблестроительные?
Да, ещё один, только в Ленинграде, - ответил я.
Так давай же в Ленинградский кораблестроительный, там же мой младший брат Коля живет, он присмотрит за тобой.
Но как математик такой ход мыслей я уже просчитал и приготовил ответ - нет.
Прости меня мама, ведь все что ни делается - все к лучшему!
Только получил аттестат о среднем образовании, тут же мы с мамой поехали в Николаев. Дорога из Ростовской области была нелегкая: как ни крути - две пересадки по Ж/д, сутки в пути!
В Николаев прибыли в 16-00, в полпятого уже в приемной НКИ, быстро заполнили документы и сдаем в 16-55 (комиссия работает до 17-ти).
Нашли ошибки - "приходите завтра"!
А мы то хотели уехать сегодня поездом "Херсон-Харьков" на 23-30.
Увы! Надо ночевать!
Мама предусмотрительная, взяла адресок земляка, который закончил НКИ и родом из Глубокой. Приехали к земляку в Лески, тяжелый такой грузный дядя, устал после рабочего дня на судостроительном заводе, уже поужинал и видно было как его клонило в сон. А тут тебе "на" - что-то земляки хотят от него! Но, я ему очень благодарен.
"Какой корфак (кораблестроительный факультет), какое судостроение! Курица не
птица - корфак не факультет! Есть один ФАК - это МАШФАК"- сказал возмущенный земляк.
Переночевали с мамой на посуточной квартире на ул. Пушкинская, плата за ночь - ОДИН РУПЬ. Мама ночевала в женской комнате, а я в одиночестве в мужской. Платил почему-то я - дал хозяйке два железных рубля с головой ленина.
Утром снова приемная комиссия НКИ. Поправил документы, переписал заявление на специальность "ТУРБИНОСТРОЕНИЕ" - звучит космически!
Полдня оставались свободными, мама опять практична, отлучилась и договорилась в приемной комиссии дать нам телеграмму о результатах поступления, сунула кому-то трешку!
Уехали вечером Харьковским.
Потом были вступительные экзамены.
Два письменных и два устных.
На устных я выходил отвечать досрочно, честно сказать желал "орлянки" - пан или пропал, точнее больше желал "пропал" ( были тому причины, но сейчас не хочу о них).
Запомнился решающий вопрос экзаменатора на "5" или "4" по математике с замечанием экзаменатора - "будьте внимательны, я желаю вам правильно ответа, чтобы поставить 5".
Выслушав вопрос, я не сдержался и выдал (сейчас модное блефанул, но то был не блеф, а 100% уверенность) - ответ смотрите учебник для поступающих в ВУЗы, автор Зорин, страница такая-то, параграф такой-то. Но график мне все же пришлось нарисовать, это был правильный ответ.
Итог "5" и поступление с результатом 4;4; 3 (сочинение) и 5 = 16 баллов + 4,3 средний по аттестату.
Но это было позже, а пока вернулся домой и сам не знаю что себе желать - и не поступить стыдно, и уезжать в Николаев не хочется, друзей бросать! Трудно представлялась возможная поездка на учебу и мое "эго" шептало мне на ухо "не уезжай"
З1 августа, последний день лета 1974, донская жара ослабла, купаться в реке уже не хочется, к тому же поверье, что Илья воду нассал (тогда в это верили). Короче, сидим возле речки Глубокая и в карты "в болта" режемся! Какая благодать! Тишина полная, не жарко, два огромных сладких арбуза лежат рядом на четверых!
И тут те на - "валит" доярка на огород за речкой.
"А ты Вовка, что в институт поступал?"- спрашивает.
Вовка, говорю.
Дык я ж на Телеграфе была намедни, там "почталёнка" заболела и меня попросили вам телеграму отнести, а я дура домой пришла и забыла её в кармане плаття, шо сняла с "сэбе".
В картах тут решающий момент в болта ... и я выиграл!
"А что в телеграмме?"- спрашиваю.
Поступил, прибыть 1 сентября (а это уже завтра).
Тут друг Фукс говорит, а я должен заметить, что общались мы тогда исключительно по кличкам (сейчас модно говорить погоняло): нахер ты там нужен, нам отыграться надо (на кону тогда обычно было 20 копеек, а мороженое пломбир стоило 15 коп.)...............
В институт с двумя пересадками по ж/д я прибыл с опозданием в три дня.
Институтские (не знаю кто они были) очень были недовольны, неприязни не скрывали, а я этого не любил!
Коль пошла такая "котовася", то говорю отдайте документы и "Адью".
Первое с их стороны - да кому ты нужен, иди и забирай документы!
Казак (а це я ) выдержать не мог и пошел в приемную комиссию забирать документы, а там заминка и "приходите завтра".
Прихожу завтра, тон уже мягче, пожалуйста, приходите завтра. В общежитии общаюсь с Виталиком из города Сумы, крепких такой хохол, чернобровый как Брежнев, здоровее меня будет, хотя я тоже не слаб.
Помню что Виталий мой годок, в армии не служил, но почему то он требовал не бросать институт, даже "морду" грозился мне набить, не понимаю.
Надо сказать Виталию огромное спасибо.
Но, не будь я донским казаком, если б послушал хохла!
Назавтра в приемной я повысил тон, а причиной тому было отсутствие денег на проживание, и услышал в ответ: "Мозгов поступить не хватает, а требовать тут все мастера"
Как это не хватает, - возмутился я - я поступил!
Так какого черта ты нам три дня голову морочишь, если поступил, мы то приемная комиссия и возвращаем документы непоступившим, а дела поступивших мы отправили на Скороходова в главный корпус НКИ! Обращайтесь туда.
Туда я поехал на следующий день,а после обеда спорил с Виталием, напряжение наростало, в 17 лет мы стремились доказать истину силой, но слава Богу до драки не дошло - ограничились отжиманием от пола. Я проиграл. В залог Виталий забрал мой чемодан и обещал вернуть после моего отказа покинуть ВУЗ.
Судьба не дала нам третьего дня.
"В колхоз на помидоры" - приказ партии и другого быть не может, Виталий сдал свой и мой чемоданы в камеру хранения общаги (право сдать вещи в камеру хранения имели жильцы общежития, а я не попал в число счастливчиков) и мы как представители разных факультетов двинулись в разные колхозы!
В колхозе я приступил к работе с опозданием на неделю в составе "зондеркоманды" - сачков с разных курсов от первого (только я) и до пятого.
Какие это были ребята! По официозу "биндюжники", а на деле - те, с которыми ходят в разведку. Делик, Марек Верхолаз, Мизгирь (Александр Мизгирев).........
С какими хорошими парнями свела меня судьба.
Как многому они меня научили! Забегая вперед, хочу рассказать, как встретился с ними в конце 2 курса. Все мы тогда любили Битлз и были битлами, а тут экзамен по истории КПСС после 2 курса, и у меня самый грозный экзаменатор по фамилии Недо, институт содрогался от слова "Недо", а Недо не любил нестриженных!
"Игра" была в одни ворота - на экзамен все стриглись.
И тут мои "учителя" оценивая мою "гриву" говорят: не стрегись, гадом будем пред тобой, если Недо не дрогнет, мы всегда шли терниями - не подведи нашу дружбу. Величали они меня шуточно, Владимир Борисович после того, как в конце сентября у всех кончились деньги, а у меня 26 сентября день рождения и я бросаю на стол червонец из заначки на этот день - "Ура" Владимиру Борисовичу.
Я еще не пришел в сознание, а четверокурсник Делик уже сел на велосипед и отправился за портвейном.
Но разве я мог после таких высокопарных слов "подвести дружбу"...
Пришел на экзамен "битлом", а сердце "стынет" - изменил своему принципу заходить на экзамен в первой пятерке и сижу, потерялся и поплыл, но ребятам верю!
Тут выходит с аудитории господин Недо, посмотрел на нас и говорит, на соседнем потоке заболел преподаватель и деканат предложил одному преподу принять там экзамен, я иду туда, я же мужчина, а женщину (преподавателя Колосову) не обижайте. Тут увидел битлатого, подошел ко мне и протягивает руку: "Из вас вырастет настоящий марксист! Желаю вам успехов"
Мой авторитет в группе вырос!
В колхозе сентябрь отработали прекрасно, создали бригаду по изготовлению помидорных ящиков, один пилил дощечки ручной пилой, остальные сколачивали ящики. Пилить было труднее всего и пилил я, как самый молодой. Бригада называлась "Эх топ твою мать, ящички-дощечки". На завтрак в столовку мы бегали раньше всех, потом шли к сараю с досками, садились на ящики с солнечной стороны и грелись на солнце, пока по дороге мимо сарая на дальнее помидорное поле повезут девчат. Или наших с кораблестроительного или львовских с педагогического. При подъезде автобуса к сараю мы вскакивали с ящиков, строились в одну шеренгу во главе с Мареком и он восклицал "Эх!" - бригада отвечала "Топ твою мать, ящички-дощечки!" - девчата заливались смехом.
Но хорошее быстро кончается. Наступил октябрь 1974.
Возвращаемся в институт, а там меня ждет мама (её вызвал деканат) и декан пригласил нас на беседу.
Декан это Александр Яковлевич Ипатенко, к.т.н. по турбинам, ну настоящий Жженов! Разговор был для меня неожиданным и поэтому плохо запомнился. А суть такова, что я слабак и до 4 курса, когда Ипатенко А.Я. будет читать "турбины" я не доживу.
Меня задело, виду я старался не подавать, но опытный фронтовик (колодки орденов и медалей светились на его груди) заметил это и быстро закончил беседу словами: "до встречи на 4-м курсе"?!
Я что-то промямлил, сегодня это назвали бы ОК, но доводы Александра Яковлевича были железными, как жаропрочная турбинная сталь - я вернусь домой, потом меня и друзей детства заберут в армию и на этом все закончится! "Косить" от армии мы тогда и представления не имели, рвались на флот и погранвойска.
На четвертом курсе я не пропустил ни одной лекции Ипатенко А.Я., ни одного слова - готовился к "схватке".
И вот экзамен! Помнит ли меня Александр Яковлевич?
Помнит. "Не стареют душой ветераны - ветераны не стареют душой!"
А вот ты попался.
Не ожидал я, - сказал "Жженов".
Вижу по глазам - готов к экзамену.
Готов отвечаю.
Ну раз такой смелый, то может быть согласен на эксперимент - я спрашиваю о том чего еще не читал, а вы из знаний прочитанного пытаетесь угадать ответ!
Я согласился. Нам тогда по 20 было, мы общаговкие парни хотели подвига, были готовы отдать жизнь за поцелуй Софии Ротару!
Выхожу из аудитории, а друг Вовка Железный спрашивает - ну как?
Не знаю, не понял, ответил я, щас будем смотреть зачетку.
Да не выпендривайся, сказал кто-то за моей спиной, кажется Юра Филипский. Посмотрели - отлично. Так и стоит у меня в выписке к диплому, могу показать.
Это был мой самый дорогой экзамен.
Николаевский кораблестроительный институт - самый лучший институт в мире, самый умный, самый либеральный, самый орденоносный институт, потому как за каждый год учебы в нем, я, Дерябкин Владимир Борисович, и мой друг, Денисов Сергей Васильевич, присваивали нашему альма-матер наш Орден - орден нашего преклонения !
P.S. Этот рассказ я посвящаю моему другу-одногруппнику Друкеру Геннадию с которым немало соли съел и ремонтировал украинские коровники в студотрядах.