Ganzfeld - "Целое поле" (нем.). Примечания: 1.Описанный в произведении опыт - не фантазия, он был разработан в 1971 году ученым Чарльзом Хонортоном. 2. Имена ученых выдуманы.
ГЛАВА 1.
- Я вижу... Какое-то бледное пятно...кажется, это лицо. Черты слишком смазаны... Я вижу, что губы шевелятся. Оно что-то говорит...
Джеймс Торрерс записывал каждое слово. Ручка бегала из одного конца строки в другой со скоростью молнии, оставляя витиеватые линии.
Пациент, а вернее, испытуемый, лежащий на кушетке, задрожал всем телом. На лбу выступил пот.
-Я не могу разобрать... Мне страшно. Может, закончим?
Джеймс тяжело вздохнул, убрал ручку и блокнот, затем выключил красную лампу, луч которой бил прямо в лицо человека на кушетке, снял с лица пациента очки с крупными, едва-едва прозрачными полусферами, и вытащил из его ушей наушники.
-Спасибо, Фред. Вы свободны.
Фред Лоуренс, седеющий мужчина лет сорока, медленно встал и размял затекшие конечности.
-Зачем вам все это, сэр?
Ох, как Джеймс не любил этот вопрос! "Зачем?" - вопрос, фактически, не имеющий ответа. По крайней мере такого, который смог бы удовлетворить человека, задавшего его. Вопрос, такой простой на первый взгляд, но такой глупый и при этом каверзный. Джеймсу частенько приходится слышать его. Раньше он ещё пытался объяснять что-то, но уже давно бросил это бесполезное занятие. Поэтому отныне он обходится простой отговоркой, надо сказать, достаточно универсальной.
-Это моя работа.
Когда пациент покинул кабинет, Джеймс открыл блокнот и пробежался глазами по записям, сделанным в прошлый сеанс.
Совершенно очевидно, что Лоуренса в галлюцинациях преследует лицо его покойного отца, погибшего во время рыбалки. Оно остается бледным и нечетким, потому что именно таким запомнилось семилетнему Фреду в тот день, когда тело отца нашли на берегу реки. В прошлый раз Лоуренс сумел различить слова, что шептал "призрак": "Помоги мне". Видимо, Лоуренса донимает чувство вины. Он считает, что смог бы спасти отца, если бы отправился на рыбалку вместе с ним.
Вина, давно совершенное преступление, даже пустяковое, гибель кого-то из близких, а иногда даже совершенно незнакомых людей - все это дает плодородную почву для ярких, живых галлюцинаций. Однако Джеймсу от этого ни жарко, ни холодно. Все это не помогает его исследованию.
Почти пятнадцать лет он посвятил попыткам разрешить самую главную загадку в истории человечества: что происходит в момент смерти? Куда уходит то, что некогда звалось "человеком"? Являются ли разум и душа, если она существует, единым целым? И если да, то влечет ли гибель одного смерть другого?
Он не очень-то верил сказочкам про свет в конце туннеля, которыми любят кормить публику люди, пережившие клиническую смерть, хотя и не отвергал их полностью. Ведь нельзя не соглашаться с чем-то, если тебе нечего возразить.
Джеймс пытался возразить - всеми силами пытался. Он осматривал тела людей, умерших всего пару минут назад. Он следил за активностью их затихающего мозга, но не находил ничего, что могло хотя бы приблизить его к отгадке. Двери престижных научных и исследовательских центров захлопывались перед его носом, как только потенциальные спонсоры узнавали, что именно он изучает.
Но однажды он нашел кое-что интересное...
Зазвонил телефон, вырвав его из размышлений о делах минувших дней. Джеймс закрыл блокнот, поднял трубку.
-Алло?
-Привет, дружище. Все гоняешься за мертвяками?
Голос его лучшего друга и коллеги, Ларса Терриха, был как всегда весел и звонок.
-Вроде того.
-Спешу тебя обрадовать. На горизонте появился один парень, который может тебе подойти. Он вот-вот откинет коньки, но врачи могут поддерживать в нем жизнь достаточно долго. Поступил час назад в Центральную. Главврач, надо отдать ему должное, тут же позвонил мне. Похоже, он понимает, каким важным исследованием ты занят.
-Разумеется, понимает.- от волнения у Джеймса вспотели ладони. -Доктора имеют дело со смертью. Она - постоянная спутница их профессии. И когда я смогу с ним увидеться?
-Завтра, скорее всего. Его состояние должно хоть немного стабилизироваться.- радость вдруг ушла из голоса Ларса. -Но есть одна проблема. Мать этого парня.
-Мать?
-Доктор сказал, что она крайне религиозна. Она может быть против твоего исследования и опытов на собственном сыне.
Джеймс открыл блокнот и чирканул большими буквами одно слово: МАТЬ.
-Я надеюсь, мы с ней все же договоримся.
Они поговорили ещё немного, после чего Джеймс повесил трубку и откинулся на спинку своего мягкого кресла. Нужно придти в себя. Черт побери, даже не верится! Он то уже считал, что никогда не дождется, уже готов был сдаться... Сколько времени и сил он потратил на поиски подходящего пациента! Он связывался с клиниками Германии, Англии, Франции, готовый отправиться в далекое путешествие в любой момент, едва ему сообщат радостную весть. Но чудо произошло не где-то за морем, а здесь, прямо под рукой. Теперь, когда эта часть его работы осталась позади, он испытывал странное опустошение, будто потерял частичку души - материи, к которой относился с изрядной долей скептицизма. Но он не собирался быть Одиссеем, который в погоне за мечтой забыл свою мечту - он собирался подняться на следующую ступень и завершить свою работу, дело всей своей жизни.
Завтра он впервые встретится с человеком, который поможет ему осуществить мечту.
Так в чем же заключается суть экспериментов Джеймса? Как ни странно, отправной точкой для исследований стало не какое-то новейшее достижение мировых ученых, а относительно давние (в масштабах науки) исследования, проводимые в семидесятых годах.
Копаясь в древних ящиках на чердаке своего старого дома, он наткнулся на несколько пожелтевших от времени газетных и журнальных вырезок. Они были маленькими, там весьма поверхностно говорилось о некоем "методе ганцфельда" - опыте, который, несмотря на свою простоту, теоретически мог привести к огромному количеству открытий в области парапсихологии. Идея "людей Икс", кажущаяся многим забавной, стала основой для многочисленных экспериментов. Заключался этот метод в следующем: глаза лежащего испытуемого закрывались половинками шарика для настольного тенниса, а в уши вставлялись наушники, которые проигрывали белый или розовый шум - то самое шипение, которое вы можете услышать между радиостанциями. Затем на лицо испытуемого направляется луч красной лампы. Половинки шарика защищают глаза, однако пропускают часть света. Таким образом человек оказывается полностью изолированным от внешнего мира - он не видит и не слышит абсолютно ничего. Привычные звуки и цвета не могут добраться до его мозга, в результате чего бедному разуму приходится самому как-то изворачиваться, подсовывая ложные картинки - проще говоря, у человека начинаются галлюцинации, причем иногда довольно сильные.
О самом процессе эксперимента Джеймс узнал уже не из газетных вырезок, там было слишком мало информации, а благодаря Интернету. Он выяснил, что чуть позднее многие отзывались о данных экспериментах крайне негативно, называя их варварскими - и это неудивительно. Опыты были действительно опасны. Игры с сознанием - дело серьезное. Человек со слабой психикой мог сойти с ума от услышанного или увиденного.
Разумеется, галлюцинации не были самоцелью этих экспериментов. Чарльз Хонортон, создатель метода, хотел таким образом выявить телепатические способности. Как правило, в экспериментах принимали участие двое - принимающий и отправитель (индуктор), который должен был, предположительно, телепатически, отправить принимающему некое сообщение - какую-то картинку, образ. Джеймса эта часть эксперимента мало волновала, поэтому в его варианте эксперимента испытуемый всегда только один. Никаких навязанных мыслей и образов. Лишь человек и его разум, оказавшийся наедине с собой.
Джеймс провел около сотни сеансов. Он хотел знать, с чем именно ему придется столкнуться, чтобы впоследствии суметь отделить зерна от плевел. Проигнорировать гору ненужной информации и ухватиться за ту крупинку, которая должна поставить точку в его исследованиях.
Если повезет, через несколько дней эта точка будет поставлена.
ГЛАВА 2.
На следующий день, рано утром, Джеймс отправился в Центральную больницу не на своем привычном "мерседесе", а на неказистом фургоне, который мог вместить все необходимое оборудование.
Доктор Ральф Шерендер, седой мужчина семидесяти лет, встретил его у входа. Не дав Джеймсу и рта раскрыть, он заявил:
-Ничего у вас не выйдет.
Джеймс, которому не впервой было слышать эти слова, и бровью не повел.
-Неужели? Почему же?
-ОНА здесь.
Уточнять, кого он имеет в виду, не пришлось Ларс ведь предупредил его насчет матери пациента.
-Она так серьезно настроена?
-Более чем. Дежурит у его палаты уже вторые сутки, почти не смыкая глаз, будто думает, что мы попытаемся вас тайком туда провести.
Джеймс усмехнулся. Похоже, с этой женщиной придется помучиться.
-Я поговорю с ней. А вы пока расскажите мне об этом пациенте.
Они двинулись по блестящему, словно вылизанному, коридору. Стояла сверхъестественная тишина - в столь ранний час большинство больных ещё спали, лишь сонные медсестры бродили из палаты в палату, поднося лекарства или делая уколы. Шаги отдавались гулким эхом. Джеймс напоминал самому себе призрака, одиноко бредущего по окутанному тишиной пустому замку. Хотя нет, компанию ему составлял доктор Шерендер, гораздо больше похожий на привидение.
-Какой-то сумасшедший открыл стрельбу на перекрестке возле супермаркета. Палил во все стороны, особо не целясь, поэтому большинство поступивших сюда раненых лишь слегка покалечены. А вот Джону Уайту повезло гораздо меньше. Пуля попала ему в грудь и застряла в нескольких миллиметрах от сердца. Операция невозможна, любая попытка добраться до грудной клетки может привести к смерти. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным, знаете ли.- в хриплом голосе врача зазвучало самодовольство. -Лет пять назад привезли ко мне парня, который пытался застрелиться. Пуля застряла в миллиметре от мозга. Я решил рискнуть. Мозг - важный орган, но его повреждение далеко не всегда приводит к смерти. Операция прошла успешно, но было очень непросто. В этот же раз и пробовать не буду - пусть он умрет своей смертью, а не под скальпелем.
Джеймса эта фраза слегка покоробила, он то считал, что врач должен до конца бороться за жизнь пациента, но возражать он ничего не стал, это было бы глупо. Если бы врач не принял такого решения, вряд ли Джеймс сейчас здесь оказался бы.
-Кое-чего я не понял, доктор. Этот человек точно умрет, или у него есть шанс выкарабкаться?
-У него был бы шанс, - ответил Шерендер. Они уже поднялись по лестнице и шли по ещё одному блистающему чистотой коридору. - если бы он научился не дышать. Вообще.
Кажется, Джеймс наконец уловил суть.
-Из-за вздохов пуля постепенно приближается к сердцу?
-Совершенно верно. Какой-то вздох станет для него последним. И в этот момент вы должны быть рядом, причем во всеоружии. Конечно, если миссис Уайт вам позволит. Кстати, вот она.
Та самая властная и религиозная мать, которой Джеймса напугал вначале Ларс, а потом и сам доктор Шерендер, оказалась вовсе не такой, какой ученый ее себе представлял. Ему виделась седая пожилая женщина, возможно, в платке, старомодно одетая, без намека на макияж, с тонкими, сжатыми в линию губами. Образ достаточно запоминающийся, но шаблонный. Реальность оказалась далека от его видений. На скамейке возле палаты сидела женщина лет сорока, светловолосая, симпатичная, в платье и легком жилете, в туфлях на высоком каблуке. Всем своим видом она излучала не фанатичность, а решительность - было ясно, что ради достижения цели она ни перед чем не остановится.
Увидев приближающихся людей, она не вскочила - а медленно, даже как-то величественно поднялась.
-Доброе утро, миссис Уайт.- доктор Шерендер улыбнулся, обнажив зубы, которые выглядели слишком идеально белыми, чтобы быть настоящими. -Как прошла ночь?
-Доброе, доктор.- она говорила с легкой хрипотцей. Принюхавшись, Джеймс уловил едва заметный запах дыма. Похоже она курила. -Вполне неплохо.
Доктор отошел слегка в сторону, дав двум будущим противникам получше разглядеть друг друга.
-Джеймс, знакомьтесь, это Маргарет Уайт, мать Джона. Миссис Уайт, это Джеймс Торренс, тот самый ученый.
Они пожали руки.
-Торренс?- переспросила миссис Уайт. - Как у того маньяка из "Сияния"?
Джеймс мог бы съязвить, сказав, что знает как минимум одну женщину с фамилией Уайт, которая в приступе ярости могла спалить целый город, но решил тактично промолчать.
-Почти, миссис Уайт. Но не беспокойтесь, топор я с собой не ношу.
Доктор Шерендер переводил взгляд с одного на другого, будто следил за теннисным матчем.
-Я, пожалуй, пойду. Надо обход делать.
Едва шаги пожилого врача затихли, миссис Уайт выпалила:
-Вы верите в Бога, мистер Торренс?
Ещё один вопрос, пусть и не столь часто задаваемый, на который Джеймсу не очень нравилось отвечать. И дело не в том, что он не может объяснить свою точку зрения - дело в том, что человек, задавший этот вопрос, обычно не готов вступать в палемику. Он ожидает лишь услышать то, что хочет слышать.
-Давайте присядем, миссис Уайт.
Джеймс понимал, что этот разговор лишь отнимает драгоценное время - ведь по словам доктора Шерендера парень может умереть в любой момент, каждый вздох приближает его к смерти - но не смотря на это, излишне торопиться он тоже не собирался. Спешка до добра не доводит. Если он не сумеет убедить миссис Уайт в своей правоте, в палату ему вход все равно заказан.
Женщина не стала возражать. Они сели рядом на скамейке. Миссис Уайт слегка кивнула, давая понять, что готова выслушать Джеймса.
-Видите ли... Я не могу сказать, что верю в Бога. Но и не могу сказать, что совсем не верю. Моя профессия обязывает меня скептически относиться к разного рода сверхъестественным...
-Сверхъестественным?- перебила миссис Уайт. -По вашему Бог - это...сверхъестественное?
Да, разговор предстоит непростой.
-Я не совсем верно выразился. Я лишь хотел сказать, что ученый должен опираться на факты, отталкиваться от фактов, ссылаться на них - в противном случае он мало чем отличается от какого-нибудь писателя-фантаста. Хотя, надо признать, многое из того, что каких-нибудь полвека назад считалось фантастикой, сейчас воплотилось в жизнь. Вы читали "451 градус по Фаренгейту" ?
Миссис Уайт нетерпеливо накручивала на палец прядь волос. Должно быть, она тоже физически ощущала, как утекает время. Наверняка она бы с удовольствием посидела сейчас в палате, со своим умирающим сыном, вместо того, чтобы обсуждать вопросы вселенского масштаба с каким-то ученым.
-Может быть.- уклончиво ответила она.
-Это потрясающее произведение, рассказывающее про мир будущего. Мало того, что многие из описанных там изобретений оказались не выдумкой, а чистой правдой - взять хотя бы плазменные панели, огромные экраны толщиной с книжку - так ведь и само человеческое общество Брэдбери словно списал с современного. Общество потребления, общество, в котором нет места духовной и умственной пище...
-Духовной...- эхом повторила миссис Уайт. -По мнению Брэдбери, все люди будущего похожи на вас?
Вероятно, она пыталась задеть Джеймса, но у нее ничего не вышло. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
-Я бы так не сказал, миссис Уайт. Те люди погрязли в настоящем и не хотят смотреть ни вперед, ни назад. Книги - наследие прошлого, живая машина времени - признаются безнравственными и их попросту сжигают. На что это похоже, миссис Уайт?
По ее глазам он прекрасно видел, что она все понимает, но прикидывается невинной овечкой.
-Даже не знаю... Понятия не имею, честное слово.
"Все ты знаешь, стерва" - эти слова чуть не слетели с его губ, но он вовремя прикусил их на кончике языка.
-Средневековье! Инквизиция! Сжигание еретиков и всех инакомыслящих! Европа была просто залита кровью - кровью невинных людей, которые лишь хотели смотреть вперед, видели больше других и хотели снять шоры с глаз других - и за это их покарали. И кто? Правильно, церковь! Религиозные фанатики - по другому и не назовешь - как чума, захватывали мир. К счастью, сейчас мы живем в продвинутом обществе, где технический прогресс и вера уживаются относительно мирно. Однако неприятные... прецеденты...все равно имеют место.
-А это вы, как я понимаю, обо мне?
Этот вопрос Джеймс предпочел проигнорировать.
-Наш мир не может стоять на месте, он неумолимо движется вперед, и это нормально. Религии развиваются вместе с ним, их много, они разные - выбирай любую, какая придется по душе. Но к сожалению, на тех, кто не хочет этот выбор делать, все равно зачастую смотрят косо. И это сейчас, в век толерантности, в век демократии!
-Полагаю, про мой первый вопрос вы забыли.- миссис Уайт достала сигарету. -Или же вы скажете, что ответили? Ответ был между строк?
Джеймс вздохнул.
-Скажем так: я верю в существование некой...могущественной сущности.
Миссис Уайт презрительно фыркнула.
-Как же вы и подобные вам любите все извращать, делать простое сложным, переворачивать все с ног на голову! Вот это я в вас больше всего ненавижу. "Сущность" - этим мерзким словом вы заменили простое и емкое "Бог"?!
Может, насчет внешности Джеймс и ошибся, но насчет всего остального оказался прав. Миссис Уайт действительно была самой настоящей фанатичкой. Спорить с ней бесполезно - она слышит его, но понимает так, как ей удобнее.
-Миссис Уайт, я не пытаюсь оскорбить ваши религиозные чувства и не "переворачиваю все с ног на голову". Я лишь делаю свою работу.
-Неужели?
-Вам никогда не было интересно, что ожидает нас там, за чертой? Что происходит с нами после смерти? Это же величайшая загадка в истории человечества!
Но на миссис Уайт ничего не действовало.
-Для вас - может и загадка. Я же верю Библии. И знаю, что праведники после смерти отправляются в Рай, в обитель света и добра, а те, кто грешил, оказываются на самом дне - в Аду, где целую вечность их души пожирает пламя!
-Ого, как страшно.- Джеймс не сумел удержаться от сарказма. -Вы верите всему, что написано в Библии?
-А вы - нет?
-Я верю фактам, а их в Библии маловато.- Джеймс решил, что прикидываться терпимым больше нет смысла. -Но речь сейчас не об этом. Тайна смерти беспокоит умы людей уже много веков. Вполне возможно, что я стану первым, кто сумеет ее разгадать. С помощью метода искусственного вызова галлюцинаций я могу почти что пробраться в мозг человека - а может и в саму душу - и увидеть то самое, сокровенное, что таит в себе наш разум.
-Галлюцинаций?- воскликнула миссис Уайт. Она уже с трудом сдерживала эмоции. -Знаете, что мне говорил мой покойный отец? "Если ты видишь или слышишь то, чего нет - значит на тебя обратил взор сам Дьявол".
Джеймс рассмеялся бы, если бы все не было так серьезно.
-Вот оно что... Дьявол, значит. Миссис Уайт, вы меня удивляете. Это уже, честно говоря, перебор. Галлюцинации - это образы, картинки, которые создает наш мозг - под действием каких-то веществ, в результате недомоганий или расстройств. Метод ганцфельда - тот, который я использую в своих экспериментах - отличается тем, позволяет вашему мозгу как бы раскрепостисься...вы можете пообщаться с ним - то есть с самим собой - без посторонних.
-Вы делаете людей шизофрениками? Звучит именно так.
-Вы сама похожи на шизофреника!- вскричал Джеймс, резко поднявшись с места.
Миссис Уайт не замедлила повторить его маневр.
-Зато вы пытаетесь осквернить Бога, вы пытаетесь поставить себя выше Его! Вы хотите узнать то, что должен знать только Он! Вы...вандал! Чудовище!
Палата напротив распахнулась, оттуда выглянула голова толстой темнокожей медсестры.
-Нельзя ли потише? Что вы тут устроили?
Едва дверь захлопнулась, они продолжили, лишь слегка понизив тон.
-Я надеялся, что вы более адекватная женщина.- сообщил Джеймс. -Я надеялся, что мы с вами найдем общий язык. Думал, что сможем договориться...
-О, как и я! И я тоже ошиблась! Вы никогда, слышите, НИКОГДА не переступите порог палаты моего сына!
Сейчас миссис Уайт выглядела уже безумной. Но Джеймсу почему-то казалось, что он и сам производит не лучшее впечатление.
-Вы сами не понимаете, что творите! Ваш сын может стать знаменитым на весь мир! Его имя будет звучать всюду, оно будет фигурировать во всех научных трактатах и статьях! Эта слава обессмертит его! И вас тоже!
Все бесполезно.
-Нам не нужна слава! Дайте моему сыну умереть спокойно, не мучайте его! Идите отсюда, пока я не вызвала полицию!
Дальнейший спор уже не имел смысла. Тяжело дыша, как разъяренный бык, Джеймс развернулся и быстрым шагом двинулся в сторону лестницы. Он чувствовал, как миссис Уайт буравит горящим взглядом его спину.
Повинуясь внезапному порыву, Джеймс обернулся возле самых ступеней и прокричал:
-Я все равно добьюсь своего! Любым путем! Любым!
Эти слова эхом прокатились по коридору и надолго зависли в воздухе.
ГЛАВА 3.
-Ларс, ты был прав. Она и правда сумасшедшая.
-Ты продул в этой битве?
Джеймс устало прислонился к стене. Краем глаза он видел машину "скорой", которая выгружала человека, рубашка которого была забрызгана кровью. Он торопливо отвернулся от неприятного зрелища.
-Я проиграл в этом раунде, но ещё не сдался. Я знаю, куда мне жаловаться.
-Ох, плохая идея.- в голосе Ларса послышалась тревога. -Они и так собирались прикрыть твои исследования. Если узнают, что благодаря тебе может разгореться скандал...
-Какой к черту скандал?!- взорвался Джеймс. -Всего лишь небольшая склока местного масштаба.
-Так и было бы, если бы не одно "но": твоя работа - бомба замедленного действия. Они закрывали на нее глаза очень долго, но теперь, когда ты стоишь на пороге открытия, могут прикрыть твою лавочку.
-Это было бы просто подло и низко. Я созову конгресс, я пойду в суд, но добьюсь своего!- заявил Джеймс.
-А миссис Уайт напишет письмо в Ватикан. У нее хватит ума.- хмыкнул Ларс.
-Пока оно дойдет, ее сын уже умрет. Может, он сейчас уже умирает. Понимаешь, как мало у меня времени?
Джеймс повесил трубку и прижался лбом к холодной стене, которую ещё не успело нагреть утреннее солнце. Черт побери! Что же делать? Он уже выложил новую запись в своем блоге, которая собрала не один десяток гневных комментариев, в которых миссис Уайт называли такими словами, от которых у этой фанатички распятие на груди дыбом встало бы. Многие предлагали устроить демонстрацию возле больницы. Джеймсу эта идея, в общем то, нравилась. Объясняться перед разъяренной толпой миссис Уайт будет сложнее. Однако и провоцировать ее он не хотел: кто знает, на что она способна?
Джеймс глубоко вздохнул и набрал по памяти номер, который всегда держал в голове, но на который звонил всего раз или два.
-Приемная доктора Роберта Кэштона. Чем могу помочь?
-Меня зовут Джеймс Торренс, я ученый, хотел бы поговорить с доктором Кэштоном.
-Боюсь, он сейчас занят...
Ну естественно, кто бы сомневался.
-Я думаю, он сможет уделить мне минутку внимания. Дело в том, что я стою на пороге открытия века.- Джеймс не боялся высокопарных речей. В научном сообществе без этого никак. Чем больше ты хвалишь себя любимого, чем громче твои слова, тем больше шанс, что на тебя обратят внимание и прислушаются.
Секретарша, кажется, была слегка растеряна.
-Ну... Я даже не знаю...
-Зато я знаю. Позовите его. Причем побыстрее.- потребовал Джеймс.
-Секундочку.- трубку положили на стол, послышалось торопливое цоканье каблуков, скрип открываемой двери и голоса. Слов разобрать Джеймс не смог.
Секретарша вернулась к телефону.
-Переключаю вас на мистера Кэштона.
В трубке послышался скрипучий и надменный голос Роберта Кэштона, который в начале века принимал активное участие в изучении человеческого мозга, в частности парапсихологии. Он был большой шишкой. Джеймс не любил таких, но сейчас ему помочь может именно "большая шишка".
-Доктор Торренс, давненько вы не хвастали своими достижениями. Что, дело сдвинулось с мертвой точки?
Джеймса выводила из себя эта насмешливость в его голосе. Но приходилось терпеть.
-Здравствуйте, доктор Кэштон. Да, можно и так сказать. Я наконец нашел подходящего человека, но возникло одно непредвиденное обстоятельство...
И Джеймс описал ему сложившуюся ситуацию.
Кэштон долго молчал. У Джеймса даже возникло подозрение, что он просто положил трубку на стол, а сам, мерзко усмехаясь, ушел куда-нибудь по своим делам.
Но доктор Кэштон выслушал Джеймса внимательно. И после томительного молчания сказал:
-Я вас слегка недооценивал, Торренс. Честно говоря, я полагал, что вы бросите все это дело. Очень уж долго вам не везло. Но сейчас...сейчас я вынужден признать, что ошибался. И что мне чертовски вас жаль: вы застыли в шаге от победы, но не можете сдвинуться дальше.
-Я надеялся, что вы поможете мне сделать этот шаг. Как-то урезонить миссис Уайт, заставить ее одуматься...
-Боюсь, это проигранный бой. Если она такая набожная, вы никогда ее ни в чем не убедите. Вам придется дождаться другого "клиента", у которого не будет таких назойливых родственников.
Джеймс не верил своим ушам. Кэштон предлагает ему сдаться?
-На поиски и ожидание другого подходящего пациента может уйти слишком много времени. Я просто не имею права пойти на попятную.
-Послушайте, едва ли я могу как-то повлиять. Если эта женщина так решительно настроена, она может горы перевернуть, лишь бы помешать вам совершить задуманное. К тому же, вы, как я понимаю, до сих не поговорили с самим парнем. Какого он мнения о ваших экспериментах? Если он во всем поддерживает мать, то у вас точно ничего не получится.
Джеймс закусил губу. Да, это очень важный вопрос. Стараниями миссис Уайт Джеймс так и не сумел встретиться с Джоном.
-Я привык надеяться на лучшее.- выдавил Джеймс. -Ну так что? Неужели вы сдаетесь?
Доктор Кэштон аж поперхнулся от удивления.
-Я сдаюсь? Не совсем вас понимаю...
Джеймс усмехнулся.
-Вы влиятельный человек. В наше время, впрочем, как и раньше, "умный" - не всегда значит "почитаемый". Но вы - исключение. Ваше влияние на научное сообщество ощутимо. Если вы выступите как спонсор моего исследования, то миссис Уайт и ее...друзьям, которых у нее, я уверен, достаточно...придется несладко. Ей придется объясняться перед прессой. А вы же знаете, как назойливы бывают эти писаки.
-Неплохая попытка, Торренс. Но лестью вы меня не возьмете. Я и без вас знаю себе цену. Другое дело - если будет задета ваша профессиональная гордость ученого... Вы сможете доказать, что без этого эксперимента не представляете себе дальнейшую жизнь?
Джеймс закрыл глаза и невольно улыбнулся. Казавшийся уже бессмысленным разговор начал налаживаться.
-Я буду стараться всеми силами, доктор Кэштон.
Ученый некоторое время молчал, видимо, взвешивая все плюсы и минусы своего последующего решения.
-Ладно. Я предлагаю устроить небольшую конференцию. Вы, я, еще несколько ученых. Миссис Уайт, ее присутствие обязательно.
-Но...
-И она может пригласить пару человек со своей стороны, обязательно ей об этом скажите.- Кэштон произнес эти слова ледяным тоном, не терпящим возражений.
Джеймс вздохнул.
-Хорошо. Но я не уверен, что она согласится прийти. Она считает меня и, как она выразилась, "всех, мне подобных" сумасшедшими.
-Признайте, отчасти она права.- мягко заметил Кэштон. -Но я надеюсь, что она окажется более адекватной, чем вы мне ее описали. Думаю, это совещание мы можем провести прямо в больнице. Там наверняка найдется подходящее место.
-Ладно. Я спрошу об этом доктора Шерендера. Но...когда мы все это провернем? Времени в обрез. Пуля засела в груди этого парня, но двигается к сердцу. Он может умереть в любой момент.
-Вот тут уж я вам ничем помочь не могу, Торренс. Хорошо, если я сумею собрать людей к завтрашнему вечеру. А пока...молитесь богам, в которых верите. Больше вам ничего не остается.
С этими словами Кэштон повесил трубку.
Джеймс почти минуту стоял, оглушенный, прижимая к уху молчащий телефон и невидяще глядя в окно на парковку возле больницы.
Похоже, Кэштон все таки не до конца оценил всю серьезность ситуации.
Нужно ещё раз поговорить с Шерендером. А потом - самое главное - с миссис Уайт.
Врача он застал на первом этаже, возле столовой. Пожилой доктор беседовал с молоденькой медсестрой, практически не встречаясь с ней взглядом - сосредоточенно рассматривал ее декольте.
-Доктор Шерендер!
С явной неохотой врач обернулся на зов.
-О, мистер Торренс. Ну что, вы поговорили с миссис Уайт?
Джеймс жестом подозвал доктора к себе, чтобы не кричать на весь коридор. Лишние уши не нужны.
Шерендер доковылял до окна, возле которого стоял Джеймс.
-Миссис Уайт настроена решительно.- признал ученый. -Но я не собираюсь так просто сдаваться. Я поговорил с одним важным человеком, моим коллегой. Он поможет мне провести что-то вроде маленького совещания. Не найдется ли у вас какого-нибудь кабинета, который может нам подойти?
Доктор хмыкнул и сдвинул кустистые брови.
-А вы настроены не менее серьезно, я вижу. Да, подходящее место у нас найдется. Но учтите: никаких погромов и перестрелок. Знаю я вас, ученых.
Джеймс через силу улыбнулся.
-Постараемся.
ГЛАВА 4.
-Миссис Уайт, давайте попробуем сначала.
Женщина стояла возле окна. Джеймс полагал, что она услышала его шаги издалека, но делала вид, будто его нет.
И даже когда он к ней обратился, она продолжала молчать. Джеймс попробовал ещё раз:
-Миссис Уайт, нам надо поговорить.
Она наконец соизволила обратить на него внимание. Увидев в ее глазах слезы, Джеймс отшатнулся и слегка опешил. Погруженный в раздумья о том, как бы победить в этой маленькой (а на самом деле очень даже большой и серьезной) битве, он совершенно забыл о том, какое горе свалилось на эту женщину. Ее единственный сын оказался на пороге смерти, и буквально каждый вздох приближает его к верной погибели. Несмотря на это, миссис Уайт держится на удивление достойно, ее стойкость заслуживает уважения. Но сложно представить, что творится в ее душе.
Лишь блеснувшие в глазах слезы выдают ее истинные чувства.
-Что вам нужно?- дрогнувшим голосом гаркнула миссис Уайт. -Мне казалось, мы с вами закончили.
Ее резкий тон быстро вернул Джеймса с небес на землю. Он вновь видел в матери Джона лишь противника, препятствие, которое тяжело обойти и с которым нужно считаться.
-Я так не считаю миссис Уайт.- Джеймс приближался к ней медленно, еле волоча ноги, внимательно изучая лицо женщины. -Я поговорил с одним человеком... Робертом Кэштоном...не знаю, говорит ли вам о чем-нибудь его имя...и он согласился помочь в разрешении возникшей у нас проблемы.
-Никакой проблемы у нас нет.- отрезала миссис Уайт. -Если только не считать того, что мой сын умирает. А до ваших проблем мне дел нет. Ищите другого дурачка, который поможет вам в ваших глупых экспериментах.
Вот это уже походило на оскорбление. Джеймс непроизвольно сжал кулаки.
-Завтра состоится небольшое совещание.- продолжил он. -В ходе дискуссии мы, я надеюсь, придем к соглашению, которое удовлетворит обе стороны.
-Едва ли это возможно.- хмыкнула женщина. Она рукавом вытерла глаза и шмыгнула носом. -Я предпочту провести все это время с моим сыном, а не с жлобами из вашего окружения.
От былого сочувствия не осталось и следа. Джеймсу казалось, что если ещё хоть одно резкое слово сорвется с уст этой дамы, он просто ударит ее.
Но, словно почуяв угрозу, миссис Уайт замолчала.
-Боюсь, ваше присутствие там обязательно. Можете не волноваться: мы проведем все это прямо здесь, в больнице. Я уже говорил с доктором Шерендером, он разрешил.
Щеки миссис Уайт загорелись яростным румянцем, глаза недобро блеснули.
-Ах, он разрешил! Ну конечно! Вы тут все заодно! Все друг друга покрываете и лижете друг у друга задницы!
-А вас Бог за это слово не покарает?- не удержался Джеймс. -Как вы не понимаете? Это же не просто работа всей моей жизни - это ответ на величайшую загадку всех времен. Ваш сын может помочь нам решить ее! Его не забудут, он станет известен на весь мир!
-Я бы может и подумала обо всем этом... Но не теперь. О нет.
Джеймс нахмурился. О чем это она? Он что-то упустил?
-Не совсем вас понял...
-Вы в окно давно смотрели? Подойдите, посмотрите.
Совершенно недоумевая, на ватных ногах, Джеймс придвинулся к окошку и прижался лбом к холодному стеклу. От того, что ему открылось, по коже побежали мурашки.
Не меньше трех десятков машин собралось на почти пустой утром стоянке перед больницей. Полсотни людей стояли, в несколько рядов, держа в руках плакаты с написанными от руки надписями.
"ДОЛОЙ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ!" - кричал один плакат. "ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАУКА И ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС!" - восклицал другой. Но среди относительно безобидных нашлось место и оскорбительным: "ПОШЛА К ЧЕРТУ, НАБОЖНАЯ СТЕРВА!", "ВАЛИ В СВОЙ МОНАСТЫРЬ, ФАНАТИЧКА!". Также Джеймс разглядел несколько плакатов, где было написано его имя. Большинство таких надписей были ободряющими: "ПЕНСИЛЬВАНИЯ ЗА ВАС, ДОКТОР ТОРРЕНС!", "ВЫ ПОБЕДИТЕ, ДЖЕЙМС!", "МЫ ВЕРИМ В ВАС ДОК ТОРРЕНС!".
Джеймс зажмурился. Черт побери! Только этого ему и не хватало. Хотя, чего он ещё ожидал? Самые ярые фанаты его исследований внимательно следят за его блогом и готовы сорваться с места, едва их кумиру понадобится поддержка. Некоторым, похоже, не лень было приехать из других штатов.
Этим людям невдомек, что они делают только хуже.
Слова миссис Уайт почти физически резали его слух, вонзались в мозг, как осколки стекла:
-Вы добились своего, мистер Торренс. Вы сумели сделать из трагедии, случившейся с моим сыном, настоящий...балаган. Теперь вы довольны?
Он поднял глаза, обернулся к ней, чтобы хоть как-то оправдаться.
-Я не звал их всех сюда, клянусь. Я не хотел, чтобы они приходили.
Миссис Уайт словно и не слышала его. Она холодно взирала на толпу с плакатами и транспарантами, Джеймс видел, как ее глаза бегают по строчкам, выхватывая то одну, то другую обидную фразу.
-А ваши друзья умны. Не хуже вас. Их собралось так много, но все молчат, как рыбы. Понимают, что если будут шуметь под окнами больницы, их быстренько выгонят.
-Я уверен, полиция приедет быстро и их разгонят.- промямлил Джеймс.
-Возможно. Но журналисты приедут ещё быстрее. В этом можете не сомневаться. Вы победили, мистер Торренс. Стали звездой. Поздравляю.
Ту запись в блоге Джеймс оставил от безысходности, он был зол и опечален, ему хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями. Он поделился. И вот к чему это привело.
-Я все исправлю.- пообещал он самому себе.
Он двинулся прочь...
-Вы собираетесь что-то делать с тем, что творится на улице?- спросил Шерендер.
Джеймс уже шел по коридору первого этажа. Теперь, в разгар дня, здесь было очень людно, приходилось лавировать между спешащими куда-то медсестрами, докторами, и еле ползущими, сонными пациентами. Компанию Джеймсу вновь составлял Шерендер. Он ковылял следом, время от время спотыкаясь об собственные ноги.
-Я выйду и скажу, чтобы они уехали. Уж меня они послушают.- ответил Джеймс.
Но уверен он в своих словах не был. Кто знает, как поведет себя толпа? Кто-то, с поникшими плечами, уйдет домой, а кто-то - особенно из тех, кто приехал издалека - наверняка не захочет так быстро сдаваться.
-Надеюсь, у вас все получится.- доктор Шерендер был явно обеспокоен. -Не хотелось бы, чтобы наша больница становилась героиней вечерних новостей. Кажется, я уже видел неподалеку машину репортеров. Надеюсь, что обознался.
Джеймс распахнул входные двери и вышел на улицу, в яркий солнечный свет. Мимо прошмыгнул кто-то из врачей, а мгновение спустя воздух задрожал от аплодисментов и радостных возгласов. Толпа приветствовала своего героя.
Стоя на самой высокой ступеньке крыльца, чтобы его было хорошо видно всем, Джеймс поднял руки, призывая к спокойствию и тишине.
-Здравствуйте!- он жалел, что у него нет микрофона. Приходилось почти кричать, чтобы люди, стоящие возле самой дороги, тоже слышали его. -Я очень рад вашей поддержке и заботе в этот непростой для меня момент!
Джеймс мысленно выругался. Что он говорит? "Трудный для него момент"? Да, безусловно, но так считает только он и вот эти люди. Для всех остальных его слова будут являться чистой воды эгоизмом. Миссис Уайт - вот в чьей жизни наступила действительно черная полоса. А он - просто ученый, в каком-нибудь фильме такие, как он, всегда изображаются полнейшмими безумцами. Сумасшедший доктор, создающий чудовище. Или открывающий портал в прошлое. Или делающий садистские опыты. Вот на кого он похож в глазах большинства людей.
Задумавшись об этом, Джеймс по другому взглянул на всех этих ребят, что собрались этим солнечным днем на парковке возле больницы. Ведь они - как раз те, кто может его понять. Те, кто понимает, насколько важна его работа. Они могут помочь ему, они поддержат его.
Но сейчас...
-Но сейчас вам нужно уйти. И чем скорее, тем лучше.
По толпе прошел ропот. Не обращая на это внимания, Джеймс продолжил:
-Поверьте, я вам очень благодарен. Но положительно повлиять на всю эту ситуацию вы не можете. Я думаю, мы с миссис Уайт ещё договоримся. Но ваше присутствие здесь только лишний раз настроит ее против меня и моего опыта. Пожалуйста, разойдитесь по домам!
-Не будь тряпкой, Торренс!- рявкнул лысый мужчина из второго ряда. -Покажи этой сучке, что ты не из тех, об кого можно вытирать ноги!
Джеймс аж заскрежетал зубами. Этого он и опасался. Эти ребята пришли - и теперь их отсюда не вытуришь.
-Находясь здесь, со всеми этими плакатами, вы мне вовсе не помогаете. Вы привлечете внимание прессы, и тогда уже миссис Уайт никогда не пойдет мне на встречу.
Ещё один парень, негр в зеленой рубашке, махнул руками, чтобы на него обратили внимание, и воскликнул:
-Мужик ты, или кто? Найди свои яйца и докажи этой бабе, что ты чего-то стоишь!
Джеймс предпочел не обратить внимания на этот возглас. Краем глаза он заметил движение на дороге и обернулся.
То, чего он так опасался, все же случилось. Приехали репортеры. Он узнал их темно-синий фургончик с большой цифрой 7 на боку. И фургон этот не свернул на другую улицу, не остановился возле городской библиотеки, а двинулся прямиком к парковке больницы.
-Вы не сможете запереться в больнице, словно в крепости.- сказала женщина в первом ряду, стоящая ближе всех к крыльцу. -Вам все равно придется объясниться с журналистами. Вы станете известны на весь мир! Неужели вы позволите какой-то фанатичке помешать вам?
Джеймс опустил голову и зажмурился. Все происходящее вдруг стало похоже на отвратительный сон, и он понадеялся, что закрыв глаза, очнется в своем, родном, настоящем мире - где нет всей этой толпы и назойливых журналистов, а главное - нет миссис Уайт. Есть лишь пациент - идеальный, без глупых родственничков, находящийся на грани смерти.
Но открыв глаза, он увидел все то же и все тех же. Лишь солнце теперь казалось невыносимо ярким, ослепляющим.
Джеймс ещё раз осмотрел толпу. Они ждут, что он скажет что-нибудь ещё. Но он не оправдает их надежд.
Джеймс молча скрылся в благословенно прохладном чреве больницы и тихо прикрыл дверь, ощутив спиной десятки горящих нетерпением глаз.
В больнице уже стояла суматоха. Медсестры, которых не посвятили в подробности и причины происходящего, прильнули к окнам. Наверное, как и находящиеся в своих палатах пациенты. Доктора о чем-то перешептывались, глядя вслед Джеймсу и неодобрительно качали головами. Торренс стал местной звездой, но почему-то его это совсем не радовало.
Джеймс нашел пустую палату, присел на край постели и закрыл лицо руками. Он не знал, как долго просидел в такой позе. Из оцепенения его вырвал женский голос.
-Жалеете себя? Думаете, это поможет?
Джеймс поднял голову. На пороге стояла одна из медсестер. Симпатичная, темноволосая, в светло-голубой униформе, с длинными ногами. Это невероятно, но на Джеймса вдруг нахлынуло желание. Ему захотелось наброситься на нее, сорвать одежду и повалить на одну из этих застеленных, никем не занятых коек. Может, хоть это поможет ему освободиться от той ярости, что переполняет изнутри все его существо?
Девушка вдруг побледнела.
-Что-то не так? Вы как-то странно на меня смотрите.
Джеймс помотал головой. Черт, какие нелепые мысли!
-Извините. Сам не знаю, что со мной творится. В последнее время...
К удивлению Джеймса, медсестра села рядом с ним. Он ощутил легкий аромат ее духов, и угаснувшие было угольки желания разгорелись новым пламенем. В какой-то момент он как-будто со стороны посмотрел на себя и на работу, которой посвятил пол жизни. Работу, которая не принесла ему ни славы, ни богатства. Которая отняла огромное количество сил и вымотала все нервы. Иссушила сердце и душу. Превратила его в какой-то сгусток мрачной энергии.
Он пытался отыскать замочную скважину, сквозь которую можно хоть чуть-чуть понаблюдать за тем, что происходит там, в другом, незнакомом мире - и в результате забыл, что немало интересного можно найти и по эту сторону двери. Например, вот эта девушка. Простая медсестра, но это лишь на первый взгляд. Иначе отчего он испытал столько эмоций? Почему задался вопросами, о которых ранее не задумывался?
Аромат духов рассеялся, поглощенный едкими запахами лекарств и чего-то ещё, неопределенного - этот запах не спутаешь ни с каким, он бывает только в больницах. И вместе с ароматом выветрились и странные мысли.
Девушка зашептала ему прямо в ухо.
-Хватит жалеть себя, мистер Торренс. Пора приступить к осуществлению мечты. Разве можно так легко сдаваться?
Джеймс хотел встать, уйти, но она положила руки ему на плечи, прижалась губами к щеке.
-Ну же, Джеймс. Поцелуй свою Мечту.
Он открыл глаза. Яркий искусственный свет, заменивший собой заходящее солнце, бил прямо в глаза. Ученый распрямился, размял затекшие кончености. Удивительно. Он умудрился уснуть на этой ничейной кровати, да ещё в такой неудобной позе.
Машинально он бросил взгляд на дверной проем, ожидая увидеть ту самую странную девушку - ожидая, что его сон каким-то образом станет реальностью. Но там никого не было.
Джеймс встал подошел к окну. Отсюда было тяжело разглядеть парковку перед больницей. Нужно выйти в коридор.
Слова, сказанные девушкой-мечтой, молотом били в его мозгу. Кажется, их перегоняла сама кровь.
Хватит жалеть себя... Да, тут она права. В последние несколько часов он только этим и занимается. А попытки найти сочувствие у фанатов только усугубили его положение. Пора уже что-то предпринять.
Джеймс вышел в коридор. Несколько пациентов в белых рубашках, бледные и несчастные, словно призраки, бродили туда-сюда, не находя покоя. Джеймсу понадобится помощь одного из таких призраков.
Джеймс поднялся на третий этаж, но остановился на лестничном пролете. Отсюда он видел миссис Уайт - она сидела на скамейке возле палаты и читала газету. Любопытно, что там такого интересного напечатали, что она позволила себе отвлечься от своего убийственного горя?
Джеймс простоял на лестнице, кажется, целую вечность, а на деле прошло лишь пятнадцать минут. За это время мимо него прошли несколько врачей. Он ощущал на себе их взгляды, но старался не встречаться с ними. Сомнений нет: здесь уже все знают, кто он такой и чего добивается. Удивительно лишь то, что никто из них не пытается поддержать его. Они постоянно видят смерть, она - их вечный спутник и противник. Неужели им неинтересно увидеть ее в лицо?
Наконец вместо торопливого цоканья каблуков и тяжелого топанья ботинок послышалась медленная, тихая поступь. Джеймс поднял глаза и увидел парня в желтой рубашке и зеленых штанах, обутого в шлепанцы. Его левая рука была загипсована, в остальном он выглядел вполне здоровым. Да, этот "попугай" вполне подойдет. И он явно никуда не спешит.
-Эй, друг. Подзаработать не хочешь?
Парнишка выглядел совсем молодым. Лет восемнадцать, может и меньше. У таких редко водятся лишние деньги.
Джеймс оказался прав. Он хотел заработать.
-А чего сделать-то надо?
Джеймс жестом подозвал его к себе.
-Выгляни в коридор. Видишь женщину на скамейке?
Парень выглянул. Кивнул.
-Угу.
-Я дам тебе пятьдесят баксов, если ты сможешь отвлечь ее. Выманить оттуда. Хоть ненадолго.
Парень почесал затылок.
-А как я это сделаю? Что я должен ей сказать?
-Придумай что-нибудь. Скажи, что ее срочно вызвал доктор Шерендер. Или ещё что. В общем, что-нибудь простое. И уходи. А потом держись отсюда подальше. Сделаешь?
Джеймс уже открыл бумажник и достал обещанные деньги, но "попугай" смотрел на него настороженно.
-А откуда я знаю, что вы не убийца?
-Прости?
-Ну, может вы зайдете в палату, вколете тому, кто-там лежит, какой-нибудь яд в капельницу. Или просто задушите подушкой. А я стану, получается, вашим сообщником. Видал я такое в кино.
Джеймс рассмеялся и похлопал его по плечу.
-Не скажу, что кино и жизнь очень сильно отличаются друг от друга, но это как раз тот случай. Я не собираюсь никого убивать.
Парень нерешительно переминался с ноги на ногу. Джеймс помахал деньгами перед его носом.
-Ну давай. Решайся.
"Попугай" вздохнул, схватил банкноту и запихал ее в карман.
-Ладно. Я постараюсь. Но силком я ее оттуда тащить не буду.
-Конечно. Стоит ли говорить, что ты меня никогда и в глаза не видел?
-Не стоит. Я это и так понимаю.
Умный парнишка.
-Хорошо. Иди.
Паренек неспешно двинулся по коридору. Миссис Уайт не обращала на него внимания до тех пор, пока он к ней не обратился. О чем именно они говорили, Джеймс разобрать не мог.
Миссис Уайт после недолгого раздумья встала, отложила газету. Что-то уточнив у "попугая", она скрылась за дверью, ведущей к другой лестнице. Когда цокот каблуков затих, Джеймс вышел из укрытия. Сделав это, он тут же пожалел, что не накинул парню еще пару долларов, чтобы он постоял на стреме. Ну, ничего не поделаешь. "Попугай" тоже исчез из виду.
Джеймс быстрым шагом, почти бегом, пересек коридор и остановился перед дверью палаты с номером 47. Именно там находится человек, который может помочь Джеймсу в осуществлении его мечты.
Джеймс ухватился за ручку, глубоко вздохнул и вошел в палату.
Она была маленькой, одноместной. В центре, как и полагается, находилась койка, на которой лежал молодой человек. Он был ужасно бледен, лоб блестел от пота. Глаза закрыты, но видно, как двигаются глазные яблоки. Он спит, и ему что-то снится.
Джеймс осторожно прикрыл дверь и вздрогнул, когда она слегка щелкнула. Хотя, чего это он? Ведь как раз разбудить Джона Уайта он и должен.
Возле кровати висела капельница. Слева расположились несколько мигающих и пикающих проборов, считывающих жизненные показатели. Пульс был ровным, но каким-то слабым. Будто Джон уже жил наполовину, а то и на треть.
Джеймс кашлянул. Потом громче. Никакой реакции.
Он хлопнул в ладоши прямо возле уха Джона. Потрогал его за плечо, потряс - совсем легонько. Но Джон не хотел просыпаться.
-Ну же! Давай!
Неужели он в коме? Если это так, то доктор Шерендер либо обманщик, либо полный глупец. Он должен понимать, что Джеймс не сможет провести свой опыт с человеком, погруженным в сон.
-Очнись! Ну!
Все бесполезно. Может, Джон так и умрет - во сне. Может, Джеймсу и правда пора сдаться?
Цоканье каблуков в коридоре заставило его сердце подскочить чуть не к горлу, а потом упасть в пятки. Это миссис Уайт! Это точно она!
Несколько секунд Джеймс бесполезно метался из одного угла в палаты в другой, словно герой какой-то дешевой комедии, попавший в сложную ситуацию. Нехватало только закадрового смеха невидимых зрителей.
Наконец он совладал с собой и принял единственно разумное решение.
Койка была достаточно высокой. Просвет между ней и полом вполне позволял спрятаться под ней.
"Может, она и не будет заходить в палату. Может, она ни о чем не догадалась. Но даже если так - что мне делать? Проторчать здесь несколько часов я не могу, меня наверняка будут искать".
Времени всерьез задумываться об этом не было. Встав на колени, вначале просунул под кровать ноги, а потом влез туда полностью. Вдыхая пыль и запахи лекарств, стараясь не замечать подозрительного бурого пятна на полу в нескольких сантиметрах от его левой руки, Джеймс ощущал себя полнейшим идиотом.
Звуки шагов все ближе. Вот сейчас, они затихнут возле палаты, дверь откроется...
Но цоканье каблуков не затихло. Джеймс мог разглядеть полоску света между дверью и полом - в какой-то миг она исчезла. Он рассмотрел чью-то смутную тень. Шаги стали удаляться.
Это была не миссис Уайт.
Джеймс вздохнул с облегчением - и тут же закашлялся. Чертова пыль!
Джеймс выбрался из под кровати, очистил одежду от пыли и приблизился к двери. Он прислушался.
Но едва его ухо коснулось холодной деревянной поверхности, дверь распахнулась.
На пороге стояла миссис Уайт.
Несколько секунд они ошарашенно смотрели друг на друга, выпучив глаза, и это даже выглядело забавно. Но прежде, чем она успела произнести хоть слово, Джеймс, повинуясь какому-то внезапному порыву, протянул руки и изо всех сил толкнул женщину.
Она не успела вскрикнуть - видимо, была слишком ошарашена. Лишь в ее глазах читалось гневное и изумленное: "ВЫ?"
Едва она упала, Джеймс понял, что произошло что-то ужасное. Он понял это ещё до того, как ее глаза бессмысленно уставились в пустоту.
Просто по другому, наверное, быть не могло.
-Нет... Нет, нет, только не это...
Переступив через распростертое тело, Джеймс выглянул в коридор. Пусто. Даже странно, что никто не стал свидетелем произошедшего. Это вполне логично дополнило бы красочную картину бед, в одночасье свалившихся на Джеймса.
Он присел на колени рядом с миссис Уайт и попытался приподнять ее голову. Удалось это ему далеко не с первой попытки. И тогда он наконец понял, в чем дело.
Каков шанс, что из тысячи простых комаров тебя укусит именно малярийный? Каков шанс, что разобьется именно тот самолет, на котором летите вы? "Ничтожно мал" - скажете вы, хоть это, признайте, и не убавит вашего страха перед последствиями таких событий. Джеймс же сейчас убедился: такой шанс есть всегда.
Деревянный пол в больнице был хорош, почти идеален - но миссис Уайт сказочно "повезло". Она упала затылком именно на ту доску, из которой торчал длинный гвоздь. Джеймс видел рану в ее голове, видел кровь, но все равно это казалось ему невероятным.
Зачем искать изображение смерти? Вот же она, совсем рядом. Хохочет, как безумная.
Странный звук заставил Джеймса встать и обернуться.
Источником звука оказался Джон Уайт. Он хрипел, силясь что-то сказать. Его глаза были широко распахнуты и он ещё больше побледнел.
Джон все видел.
ГЛАВА 5.
Когда ты считаешь, что хуже уже быть не может, судьба презрительно усмехается и торопится доказать обратное. Джеймс в этом лишний раз убедился.
Несколько мгновений он смотрел прямо в расширенные от ужаса глаза Джона Уайта. Затем он уловил движение - рука парня медленно двигалась под одеялом в сторону кнопки экстренного вызова врача.
Джеймс рванул вперед и перехватил его руку.
-Нет... Нет, прошу.
Стараясь не обращать внимания на полный ужаса взгляд Джона, Джеймс осмотрел кнопку. Решив, что варварский метод в этом случае будет самым действенным, Джеймс схватил скальпель и за несколько ударов разворотил простенький механизм.
Джеймс подтащил тело миссис Уайт к тумбочке возле койки. Джон, увидев кровь в волосах матери и пустые, мертвые глаза, захрипел пуще прежнего. Кажется, он выдавил какое-то слово.
-У..и..а.
Джеймса прошиб холодный пот.
-Нет. Это несчастный случай. Я не убийца.
Он убеждал скорее себя, чем Джона.
-И вообще, она сама виновата.
Совсем уже ребяческая фраза. Джеймс зажмурился, чтобы не видеть мертвого тела, распластанного на полу. Не видеть пустых глаз и приоткрытых губ.
-У..и..а...- повторил Джон и закрыл глаза. Сон оказался сильнее самого чудовищного ужаса.
Джеймс прошелся по палате. Что же делать? Миссис Уайт мертва, а ее сын оказался свидетелем уби...то есть, несчастного случая. Нужно, чтобы он умер раньше, чем сумеет кому-то рассказать о произошедшем. А куда деть тело миссис Уайт?
Джеймс осторожно выглянул в коридор. По прежнему пусто. Третий этаж не пользовался популярностью.
Джеймс подергал ручки нескольких дверей. Некоторые были заперты, из-за других доносились приглушенные голоса.
Наконец он нашел что-то вроде чулана. Помимо щеток, ведер и метел там обнаружилась ржавая, забрызганная краской ванная. Кажется, это то, что нужно.
Самое сложное - перетащить тело из палаты сюда, и при этом остаться незамеченным. Ах да, и не запачкать пол кровью.
Чувствуя себя "мокрушником", испытывая к себе сильнейшее отвращение, Джеймс вернулся в палату и обмотал голову миссис Уайт полотенцем.
Затем Джеймс взял женщину за руки и вытащил ее в коридор. Голова ее безвольно болталась, как у тряпичной куклы. Полотенце слегка сбилось, обнажив затылок, и несколько капель крови все же упали на чистый, вымытый пол.
Джеймс открыл дверь чулана. Пятясь, осторожно лавируя между стоящими друг на друге, грозящими завалиться ведрами, Джеймс тащил тело по холодному кафелю.
Перед финальным рывком нужно было отдохнуть. Джеймс распрямился и выровнял дыхание. Сердце билось в груди, как сумасшедшее.
Он взял миссис Уайт на руки (вот уж никогда бы не подумал, что эту женщину ему придется носить на руках) и осторожно уложил в ванну. Посреди мешков для мусора он нашел какое-то большое покрывало и накрыл им тело.
Если повезет, труп не обнаружат в ближайшие несколько часов. Джеймс надеялся, что этого времени хватит, чтобы завершить начатое.
Джеймс хотел спуститься на второй этаж, чтобы помыть руки в ванной, но судьба распорядилась иначе: на лестничном пролете он встретил одного из докторов, которым Шерендер поручил разыскать блудного ученого.
-Вам нужно объясниться с толпой журналистов у входа.- строго сказал врач - усатый блондин лет тридцати. -Наша больница уже похожа на подверженную атаке крепость.
Джеймс почти кубарем скатился на первый этаж и понесся по коридору, расталкивая докторов и еле плетущихся пациентов. Краем глаза он видел вспышки фотоаппаратов за окном, но не приглядывался, поэтому не мог пока понять, насколько серьезное испытание его ждет.
Джеймс распахнул входную дверь - и тут же оглох от гвалта и ослеп от все тех же вспышек.
Толпа репортеров гудела, волновалась, как море в непогоду. Они напоминали копошащихся муравьев - опасных муравьев, которые могут очень больно укусить.
Несколько десятков микрофонов протянулись к Джеймсу. Он видел на них значки - самые разные. Некоторые каналы были вообще ему неизвестны. Глянув чуть дальше, туда, где располагалась полупустая ранее парковка, Джеймс обнаружил полтора десятка фургончиков различных телекомпаний. Как и предрекала миссис Уайт, Джеймс действительно стал "звездой". Причем, вероятно, не местного масштаба. У него есть шанс прославиться на всю страну.
Разве не об этом он мечтал всю жизнь? Разве не это видал в своих золотых снах? Быть узнаваемым, уважаемым, вписать свое имя в историю науки - что может быть почетнее?
Но сейчас, глядя на всех этих репортеров, похожих на огромных назойливых мух, ощущая на себе их горящие взгляды, чувствуя, что ещё немного - и оглохнет от создаваемого ими шума, Джеймс удивлялся и ужасался: как он мог вообще мечтать о подобном? Неужели он был таким безумцем? Или это просто весь мир вокруг внезапно сошел с ума? Едва ли.
Как же хотелось сейчас тишины и покоя! Хотелось вернуться в больницу, запереться в пустой палате и сидеть там до скончания веков.
Понимая, что это отныне станет ещё одной несбыточной мечтой, Джеймс поднял руки, призывая к тишине.
-Пожалуйста, задавайте вопрос по одному. Я половины слов не могу разобрать.
Какая-то рыжеволосая журналистка рванула вперед под возмущенные возгласы своих коллег и соперников, и выпалила:
-Это правда, что вы раскрыли тайну смерти?
Ну надо же, какой оригинальный вопрос. Сколько их будет ещё, в разных интерпретациях, но с одинаковым смыслом - то есть безо всякого смысла?
-Нет. По крайней мере, пока - нет. Я провожу эксперименты уже давно, но только сейчас в моем распоряжении оказался пациент, который подходит для опытов.
Другой журналист бесцеремонно оттолкнул рыжеволосую и сунул микрофон чуть ли не в нос Джеймсу:
-Какие именно опыты вы проводите? Они законны?
Вот про законность - уже интересней вопрос. Джеймс не ожидал его услышать.
-Мои опыты основаны на методе ганцфельда, популярном в семидесятых. Конечно, с тех пор наука шагнула далеко вперед, но этот метод все же достаточно хорош.
-В чем он заключается?- воскликнул ещё кто-то.
Джеймс рассказал. Вкратце.
-Это правда, что мать вашего "пациента" против данных опытов?
Джеймс вздохнул.
-Я не думаю, что она против опытов вообще. Но вот опыты на собственном сыне она не одобряет. Однозначно.
-И как же вы в таком случае собираетесь добиться разрешения на проведение эксперимента?
-Над этим я как раз сейчас и размышляю. Миссис У...- он осекся. Никаких имен. -Она согласилась присутствовать на совещании, которое мы проведем завтра. Там также будет доктор Кэштон и ещё несколько ученых. Так что научное сообщество уже в курсе происходящего.
-А что, если ваш эксперимент не сработает?- спокойно, безо всяких диких воплей спросил толстый бородатый журналист в костюме, который чуть не лопался на его пузе. -Что, если вы так ничего и не увидите?
Джеймс позволил себе улыбнуться.
-В этом случае я смогу уйти на покой и заняться своим любимым хобби: выращиванием мандаринов.
Разумеется, Джеймс не раз задумывался на эту тему. Черт, чего греха таить: он думал об этом почти постоянно. Особенно навязчивыми эти думы становились тяжелыми, бессонными ночами, когда Джеймс с нетерпением ждал первого луча солнца на востоке, означающего, что пытка кончилась и можно приступить к работе. И в конце концов он решил: отсутствие результата - тоже результат.
Будет ли он думать также, когда действительно ничего не увидит? Большой вопрос.
-Я думаю, пора заканчивать. У меня есть ещё дела в больнице. Да и у вас работа найдется, не так ли?
"Строчить свои сраные статейки, перевирая половину моих слов - да, это, должно быть, непросто. Не так ли, господа журналисты?"
Они продолжали сыпать вопросами, но Джеймс, не обращая более внимания, пятился к двери. Наконец он скрылся внутри и ушел в самый конец коридора, где сумел ненадолго укрыться в благословенной тишине и полумраке.
Но идиллия, конечно, была недолгой. Доктор Шерендер наконец-то нашел его.
-Вы поговорили с журналистами?- поинтересовался он.
-Да. Рассказал им все, что они хотели. Имен не называл, можете не волноваться. Теперь они должны хоть на время отстать.
Старый врач передернул плечами, приняв равнодушный вид.
-Если вы где-то проговоритесь, проблемы будут у вас, а не у меня. Что ж, надеюсь, вы правы.- он помолчал. Джеймс мысленно умолял его уйти, но Шерендер не слышал этих молитв. -Вы не видели миссис Уайт?
Джеймс почувствовал, как кровь хлынула к лицу. Щеки горели, как у нашкодившего мальчишки.
-А что, она куда-то пропала?
-Да. Я хотел сказать ей, что вы скоро уладите проблему с журналистами, но не обнаружил ее на месте. Это странно, она ведь ни на секунду не покидала своего поста.
Джеймс почесал подбородок и зевнул, словно этот вопрос его совершенно не интересовал.
-Может, отлучилась в туалет? Или возникло какое-то важное дело. Всяко бывает.
Он говорил нарочито беззаботным тоном, надеясь, что сможет таким образом скрыть свой страх. И очень жалел, что поблизости нет зеркала. Ему хотелось видеть себя в этот момент. Вдруг все написано на его лице? Вдруг Шерендер сейчас читает его, как раскрытую книгу? От этой мысли становилось совсем дурно.
-У нее должно было возникнуть ОЧЕНЬ важное дело.- заметил врач. -Она бы ни за что по своей воле не покинула пост. Кстати, она согласилась присутствовать на вашем завтрашнем собрании?
Джеймс через силу улыбнулся.
-О да. Согласилась. В этом плане все в порядке. Мне удалось пробить брешь в ее защите.
Собственные слова вызвали у него четкую и яркую ассоциацию: гвоздь, вонзающийся в затылок, пробивающий кость входящий в мозг. И кровь, кровь...
Чертов гвоздь все ещё в крови. Нужно срочно его вымыть.
С минуту - и это была ужасная минута - Джеймс никак не мог найти этот гребаный гвоздь. Неужели его уже кто-то вытащил? Да, кто-то заметил, что он забрызган кровью, выковырял его. И, вполне возможно, уже отправил на экспертизу.
Но нет же, вот он! Слегка изогнутый, такой незаметный при прямом взгляде сверху. И такой, как оказалось коварный. Джеймс тщательно вытер его платком. Затем осмотрел пол на предмет наличия маленьких кровавых пятен - все таки, здесь он протащил труп миссис Уайт - и обнаружил всего одно, возле двери, ведущей в чулан. Оно словно говорило: "Эй, видите меня? Видите? Загляните-ка ещё за эту дверь! Там вас ждет СЮРПРИИИЗ!"
Пятно Джеймс тоже вытер. А потом - все таки не удержался и заглянул в чулан.
Миссис Уайт по прежнему лежала в грязной, замызганной ванной, накрытая рваным покрывалом. Никуда она не делась, никто ее не нашел.
Джеймс уже хотел выключить свет, когда покрывало вполне явственно шевельнулось.
Он замер. Сердце забилось учащенно, дыхание прервалось. Что ещё за чертовщина?
Вновь движение. Кажется, в этом месте расположена ее рука. Да, именно здесь.
Джеймс попятился.
-У..и..а.- прохрипел голос - оттуда, из ванны. -Ы у..и..а.
Джеймс моргнул - почти одновременно с хлипкой лампочкой, висящей на голом проводе. Под покрывалом ничего не шевелилось. Не было никаких голосов. Стояла тишина. Только где-то в трубах бурлила вода.
Джеймс пулей выскочил из чулана, сел на скамейку в коридоре и закрыл лицо руками. Он знал, что подобные галлюцинации будут теперь его преследовать до конца жизни. Знал, что мертвая миссис Уайт будет приходить к нему во снах - с пустыми, бессмысленными глазами, с кровью, капающей из раны на затылке. А может, он и лица ее видеть не будет. Может, в его сознании она так и запечатлится в виде трупа, накрытого бесформенной тряпкой. В конце концов разум превратит ее в нечто безымянное, но символизирующее вину и смерть. Оно и будет пожирать Джеймса изнутри.
От этих дум хотелось кричать.
Из тяжких размышлений его вырвал звук шагов. Подняв глаза, он увидел доктора с огненно-рыжими волосами и короткой бородкой. Он остановился рядом с палатой Джона Уайта.
Джеймс вскочил на ноги. Из-за ужаса, который на него обрушила мертвая миссис Уайт, он совсем забыл о ее пока ещё живом сыне. И о том факте, что он является свидетелем произошедшего.
Джеймс слишком долго общался с проклятыми журналистами. За это время Джон мог вновь очнуться - и поведать кому-то об увиденном.
-Подождите секунду. Джон приходил в себя?
Рыжий доктор улыбнулся, обнажив все тридцать два белоснежных зуба.
-Да, было разок.
Сердце Джеймса учащенно забилось. Дьявол!
-И...он говорил что-нибудь?
Доктор пожал плечами.
-Бормотал что-то. Я не разобрал. Он проснулся минут через двадцать после того, как его привезли к нам. С тех пор спит.
Джеймс с шумом втянул ноздрями воздух. Ах, вот оно что. Очнулся, когда привезли...
-Ясно. Спасибо.
Улыбка вдруг исчезла с лица рыжеволосого доктора.
-Минутку. Вы ведь тот самый ученый?
Ну, начинается. Наверное, скоро любой бродяга на улице будет знать, кто он такой.
-Да. Какие-то проблемы?- с вызовом спросил Джеймс.
-Никаких. Просто рекомендую вам уйти отсюда. Миссис Уайт запретила вам подходить к ее сыну.
Доктор открыл дверь, глянул вниз и переступил через гвоздь.
-Надо бы убрать эту гадость, пока никто не навернулся.
"Уже поздно, приятель".
Чувствуя себя как никогда гадко, Джеймс шел по коридору второго этажа, ощущая, к собственному удивлению и отвращению, пустоту в своем животе. Желудок урчал, требуя пищи. Неудивительно: последней едой Джеймса стали два бутерброда, которые он проглотил в шесть утра. Так давно...кажется, в прошлой жизни. А сколько всего произошло за это время!
Организму все равно, что творится в твоей душе, он в любом случае требует свое.
В больничной столовой было немноголюдно. За столиками возле окон собрались пожилые люди. У некоторых были газеты, журналы, у других - шахматы и книги. Кто-то неспешно попивал чай, похожий скорее на слегка подкрашеную воду. Джеймс взял себе овсяную кашу и сел за самый дальний столик, подальше от человеческих глаз.
Никто, впрочем, им не интересовался. Немногочисленным пациентам не было до него никакого дела, и Джеймса это вполне устраивало. Слава, о которой он мечтал так недавно, вновь представлялась ему чем-то отвратительным, грязным, чужеродным.
Он посмотрел в свою тарелку - и замер от ужаса. Оттуда на него смотрело мертвое лицо миссис Уайт.
Несколько секунд понадобилось Джеймсу, чтобы совладать с собой. Зажмурившись, а потом вновь уставившись в тарелку, он обнаружил всего-лишь овсянку. Он воткнул ложку туда, где только что был левый глаз миссис Уайт, и начал есть.
Когда он уже выходил из столовой, мобильник в кармане вдруг ожил. Увидев номер, Джеймс поначалу просто опешил. Не может быть! Сам Роберт Кэштон почтил его своим звонком. Джеймс-то полагал, что звонить кому-то первым - ниже достоинства этого ученого. Бывают ещё на свете чудеса.
-Алло?
-Ты поднял серьезную шумиху, Джеймс.- безо всяких приветствий начал Кэштон. -И мне это не нравится. Как и, не сомневаюсь, миссис Уайт.
-Послушайте...
-Нет, это вы послушайте. Так дела не делаются. Раздувать из мухи слона не пристало ученому. Тем более ученому, который ровным счетом ещё ничего в своей жизни не достиг. Весь этот цирк с журналистами и демонстрантами был бы смешон, если бы не был так отвратителен. Вы позорите не только себя, вы позорите все научное сообщество! Именно из-за таких, как вы, у людей вроде миссис Уайт и складывается столь отрицательное впечатление о нас и о нашей работе. Вы сами создаете себе врагов и неприятности.
От всех этих ужасных обвинений у Джеймса закипела кровь. Немыслимо хотелось хорошенько, грязно выругаться - но это ведь тоже "не пристало ученому".
-Я не виноват...
-Я не сомневаюсь, сами вы не звали всех этих придурков. Но раз они пришли, вам нужно было поскорее заставить их уйти. А уж появление журналистов стало последней каплей. Теперь вы плотно "зазвездились".
Джеймс устало вздохнул и прислонился к стене. Не было ни сил, ни желания спорить.
-Признаю. Я, как говорится, накосячил. Но теперь то я уже точно ничего не могу поделать.
-Можете, Торренс. Вы, я надеюсь, знаете мой адрес. Советую вам приехать ко мне в течение часа. Мы собираем что-то вроде совета. Будем голосовать.
Джеймса передернуло. Ничего хорошего от Кэштона ждать не приходилось. Засидевшись в своем шикарном кабинете, он совсем оброс жиром, забыл, что такое наука, забыл, что значат новые открытия для всего мира. Он стал ничем не лучше правительственных чиновников, которые пресекают на корню любую попытку молодого ученого сделать шаг в сторону от намеченных планов. Эти мерзавцы спонсируют только тех, кто может в самом ближайшем будущем своими изобретениями вернуть им затраченные деньги - вдвойне, а то и втройне. Они не видят дальше собственного носа. Джеймсу было очень больно сознавать, что Роберт Кэштон, которого он когда-то чуть ли не боготворил, стал таким же.
-А...что на кону?- спросил Джеймс, хотя, конечно, уже догадывался.
-Ваша работа, Торренс. Ваши опыты. Фактически, вся ваша жизнь. Так что лучше поторопитесь, если не хотите ее профукать.
Он оборвал связь. Джеймс с минуту стоял, держа замолкнувшую трубку, слушая звенящую тишину.
Вновь ему показалось, что он спит. Все, что происходит вокруг - лишь части этого ужасно долгого, невыносимо реалистичного сна, который был страшнее самого жуткого кошмара. Всей душой - "органом", существование которого всегда вызывало у него сомнения, - он надеялся, что вот-вот проснется, вырвется из цепких лап сновидения, но это было невозможно. Всем известно, что реальность страшнее самого ужасного сна.
Не без труда отыскав доктора Шерендера, он объяснил, что должен на время отлучиться.
-А как же мистер Уайт? Он может умереть в любой момент.- заметил врач.
Джеймс был удивлен такой заботой.
-Ну... В палату мне все равно нельзя. Миссис Уайт на страже, вы же помните.
Доктор хмыкнул.
-Не видел ее уже часа полтора. Куда вы ее дели, мистер Торренс? Неужто убили?
Джеймс позволил себе рассмеяться. Но услышав, каким искусственным выходит смех, он тут же замолчал.
-А ведь неплохая идея, доктор Шерендер!
Покидал больницу он в смешанных чувствах. Во первых, ему очень не хотелось так сильно отдаляться от палаты с заветным пациентом. А во-вторых, и это было куда страшнее, он опасался, что за время его отсутствия какая-нибудь уборщица наконец сподобится заглянуть в чулан. И тогда путь назад, в больницу, будет ему заказан. Здесь его уже будет поджидать полиция.
С тяжелым сердцем он завел свой фургон, из которого так и не выгреб оборудование, и выехал со стоянки. Он с удовлетворением отметил, что народу тут значительно убавилось. Журналисты уехали, большинство демонстрантов разбрелись по домам. Никто не перегородил Джеймсу путь.
ГЛАВА 6.
Он действительно прекрасно знал, где находится дом доктора Кэштона. Раз в год Кэштон устраивал благотворительный вечер для молодых ученых. Там он выявлял наиболее, на его взгляд, перспективных и помогал им финансово. Джеймс дважды бывал на таких вечерах.
Его Кэштон "перспективным" не признал, хотя и обратил внимание на его необычные интересы. Сейчас Джеймс даже испытывал что-то вроде мрачного удовлетворения: ему удалось доказать этому надутому индюку, что он чего-то стоит. К кому пришли десятки сторонников? На кого набросились толпы журналисты? Кого вот-вот будут крутить в новостях, в том числе на центральных каналах? Его, Джеймса Торренса, бесперспективного и упрямого. В этой славе все таки есть и плюсы: можно утереть нос тем, кто раньше считал тебя никем.
Но сейчас придется забыть о былых разногласиях. Ему нужно найти с Кэштоном общий язык. В противном случае его эксперименту так и не дадут зеленый свет.
Джеймс вел свой фургончик по запруженным автомобилями вечерним улочкам. Перед глазами почему-то все расплывалось, машины превращались в размытые цветные пятна с яркими горящими глазами-фарами. Они походили на каких-то фантастических чудовищ.
Недосып дал о себе знать. Джеймса стало клонить в сон. В такие моменты он изо всех сил щипал себя за руку. Гораздо больнее ему было от одной только мысли о завтрашних газетных заголовках: УЧЕНЫЙ, ОБЕЩАВШИЙ РАЗГАДАТЬ ТАЙНУ СМЕРТИ, ЗАСНУЛ ЗА РУЛЕМ. Такого позорного фиаско он точно не допустит.
Он выехал с основного шоссе и покатил по более узкой, пустынной дороге. Здесь можно было слегка расслабиться. Поток встречных машин миля за милей иссякал, до тех пор, пока Джеймс не остался один.
Уже совсем стемнело. Последний луч солнца подмигнул оранжевой вспышкой на горизонте и исчез. Очень "вовремя" - дорога стала сужаться, а еще ее обступили деревья. Джеймс понял, что если впереди вдруг возникнет встречная машина, он попросту врежется в нее: фургон был слишком широк, на полосе не хватило бы места для второго автомобиля.
Но машин не было. Джеймс по прежнему ехал в гордом одиночестве. И вновь чувствовал, что его клонит в сон.
Огни встречного автомобиля осветили, ослепили его. Он разглядел серый "кадиллак", несущийся к нему на всех парах, и едва-едва с ним разминулся. Черт побери, он все таки заснул на пару секунд!
Деревьев по обеим сторонам дороги становилось все больше, они были мрачнее и толще, чем их собратья возле шоссе. Они походили на грозных, молчаливых стражей.
"Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу." - подумалось вдруг Джеймсу. По коже побежали мурашки.
Дорога была то ровной, то петляла так, словно ее проложили где-то в горах, а не на равнине. Наконец, за очередным крутым поворотом, Джеймс увидел особняк Роберта Кэштона.
Это массивное здание, построенное в викторианском стиле, в первый раз поразило своим видом воображение Джеймса. Теперь оно, конечно, уже не казалось ему таким шикарным. Он успел повидать и другие дома, даже целые замки, но до сих пор с уважением относился к своим первым впечатлениям. К тому же, на него нахлынули воспоминания. Пусть непрошеные, пусть не очень то и позитивные, но все равно он был рад хоть на пару мгновений, хотя бы мысленно, вырваться из суровой, ставшей вдруг такой жестокой реальности.
Он остановился перед массивными воротами и посигналил. Раз, другой. Наконец послышался громкий скрип и дверцы пришли в движение.
Насколько знал Джеймс, Роберт Кэштон был не частым гостем в собственном особняке, предпочитая прозябать в квартире в городском муравейнике. Видимо, он был одним из тех, кто не мог вынести тишины и спокойствия жизни за городом - ему хотелось постоянно находиться в движении, крутиться волчком. Джеймс прекрасно его понимал - сам был таким же.
Но у него, в отличие от Кэштона, не было никакого особняка. Ни за городом, ни посреди мегаполиса.
Кэштон обычно принимал здесь важных гостей. Неформальная обстановка, должно быть, располагала к плодотворным беседам. Сейчас таким дорогим гостем стал Джеймс Торренс. Черт, даже не верилось!
Он проехался по выложенной розовым камнем дорожке, бросив мимолетный взгляд на фонтан в виде дельфина. Кажется, раньше его не было.
Широкая темно-коричневая дверь приоткрылась, разлив по дорожке желтый свет. На пороге показалась фигура высокого, худощавого человека.
Джеймс вышел из машины и двинулся прямо к нему, всем телом ощущая нарастающее волнение. Он понимал, что идет навстречу самой судьбе.
Кэштон протянул руку для рукопожатия. Хорошее начало. Джеймс думал, что он не станет тратить время на таких формальности, как вежливое приветствие.
-Пойдемте, Джеймс.
И называет он его по имени, а не по фамилии. Доктор Кэштон, вы ли это? Неужто вас подменили?
В просторной гостиной было светло и тепло. В камине весело горел огонь, свисающая с потолка огромная люстра сверкала, кажется, всеми цветами радуги. На диване и креслах вокруг камина сидели люди. Джеймс хотя бы раз встречал каждого из них и знал, что все они - "важные шишки". Может даже покруче самого Кэштона. И тот факт, что эксперимент Джеймса заставил их всех собраться здесь, говорил о многом. Джеймс вновь ощутил непрошеную гордость за самого себя, и тут же постарался от нее отгородиться: это лишнее, ложное чувство. От него нет ни малейшей пользы, а вред оно может нанести немалый.
Роберт указал на свободное кресло слева. Джеймс опустился в него и почувствовал, что тонет - настолько оно было мягким и удобным. Не чета тому, что стоит в его кабинете.
-Здравствуйте, Джеймс.- сказал один из приглашенных гостей Кэштона, Чарльз Браунинг. Этот ученый, слегка похожий на Эйнштейна из-за своей прически, и сам полжизни посвятил исследованиям возможностей человеческого мозга. Он выпустил несколько книг по парапсихологии, которые Джеймс зачитал до дыр.
Доктор Браунинг улыбался, всем своим видом выражая радушие. В отличие от своих коллег - Ричарда Оторна, сидевшего в кресле справа, и Бернарда Норманда, тучного мужчины средних лет, который совмещает науку и бизнес: являясь миллионером и акционером одного из крупных фармацевтических предприятий, он вкладывает немалое количество заработанных денег в свои исследования. Джеймс втайне завидовал ему: тратить собственные (и немалые деньги), не ожидая скудных подачек правительства - что может быть лучше?
Эти двое были хмуры. Возможно, у них имелись более важные дела, а их вызвали сюда, из-за какого-то глупого недоделанного ученого, который обещает перевернуть своим открытием мир. А может, причина их недовольства кроется в чем-то другом, более серьезном. Скоро Джеймсу предстоит это выяснить.
А вот как настроен Кэштон, он понять не мог. Пожилой ученый натянул маску вежливого равнодушия.
-Я надеюсь, надолго наша дискуссия не затянется, господа. Но если кто-то проголодается - не стесняйтесь, говорите. Холодильник полон. Удовлетворим самый искушенный вкус.
Да, из всей этой бравой четверки именно Кэштон вызывал у Джеймса больше всего опасений. Очень уж добрым, почти что льстивым он стал. Чего он добивается?
А может, у Джеймса просто разыгралось воображение. Началась паранойя. Это он тоже скоро выяснит.
Кэштон уселся на диван рядом с Браунингом и улыбнулся.
-Позвольте вам представить Джеймса Торренса - ученого, парапсихолога, блестящего специалиста в своей области.
-Ради Бога, Роберт. -проскрежетал худощавый, похожий на мумию Ричард Оторн. -Мы все прекрасно знаем, кто он такой и чем занимается. Ближе к делу.
По лицу Кэштона скользнула еле заметная тень. Он не любил, когда его перебивали.
-Да. Вы правы. Итак, Джеймс! Расскажите нам о своем опыте подробнее. Чего именно вы пытаетесь добиться?
Джеймс понимал, что этот вопрос - ещё одна формальность. Все, здесь присутствующие, знали о экспериментах Джеймса. Торренс, в отличие от многих своих коллег, никогда не был скрытным. Не держал в тайне то, над чем работает.
-Я с помощью так называемого "метода ганцфельда", а вернее, его слегка урезанной версии, слежу за реакцией человеческого мозга на отсутствие каких-либо раздражителей. Проще говоря, заставляю его вариться в собственном соку.
Он только начал - а уже видел скуку на лицах Оторна и Норманда. Да, с этими ребятами придется туго.
Но Джеймс не собирался сдаваться. Он продолжил:
-Надеюсь, объяснять, что из себя представляет данный опыт, нужды нет. Освещенные красной лампой половинки шариков для настольного тенниса и звучащий прямо в ушах белый шум позволяют сознанию погрузиться в самое себя, оказаться наедине с собой. Ему приходится создавать ложные образы - галлюцинации. Конечно, есть много других методов вызова галлюцинаций, но этот хорош своей "чистотой": он не только не отравляет организм испытуемого, но позволяет создать картинку, не навязанную наркотическими веществами, а полученную совершенно естественно - напрямую из мозга.
Конечно, в семидесятых данный опыт был куда сложнее, а ожидали от него многого. Опьяненные идеей о безграничности человеческих возможностей, ученые пытались выявить сверхспособности у своих "пациентов". Скажу прямо: меня ни капельни не интересовала данная часть эксперимента.
-О да!- воскликнул Чарльз Браунинг. К изумлению Джеймса, в его голосе слышалось восхищение. -Вы решили пойти дальше!
-Вы правы. Я не сразу пришел к тому, чем занимаюсь сейчас, но когда я наконец остановил свой выбор именно на этом эксперименте, я понял: это то, что нужно.
-Думаю, каждому из нас знакомо это чувство.- понимающе кивнул Кэштон. -Когда ты словно хватаешь за хвост птицу удачи. Прекрасное ощущение.
И куда подевался тот визгливый, раздражительный старикан, с которым Джеймс совсем недавно общался по телефону? Он будто испарился. Такая перемена пугала и естественно настораживала Джеймса.
-Передо мной стояла непростая задача.- вновь заговорил Торренс. -С помощью опыта, признанного устаревшим и даже варварским, я надеялся найти ответ на самый древний вопрос: что нас ожидает после смерти? Что происходит с той...субстанцией, называемой душой (если она существует), в тот миг, когда сердце останавливается? Если глаза - зеркало души, то они просто обязаны как-то отражать происходящее внутри.
-Иными словами, - заговорил молчавший до сих пор Норманд. -вся ваша работа основана на догадках и предположениях, не подкрепленных никакими фактами?
Джеймс натянуто улыбнулся.
-Получается, так. Но ведь большинство великих ученых были в каком-то смысле первопроходцами в своей области. Они занимались тем, что многие наверняка посчитали безумием и напрасной тратой времени.
-А вы планируете стать одним из них? Одним из великих?- полюбопытствовал Норманд.
Джеймс прикусил язык. Ему надо тщательнее обдумывать каждое слово. Этим засранцам (при всем уважении, сейчас они представлялись ему именно засранцами) лишь дай повод прицепиться к чему-нибудь.
-Нет, хотя стремиться, конечно, надо к высшему. Просто я надеюсь оставить в истории след. В общем то, этой честолюбивой мечтой грезит любой ученый. А также писатель, музыкант, художник... Любой, кто пытается создать что-то из ничего или вырастить из семечка цветущее дерево.
-Вы так ладно и красиво говорите.- заметил Оторн. -Так ловко уходите от прямых ответов. Это Кэштон вас научил?
Роберт Кэштон притворился возмущенным.
-Ричард!
Джеймса весь этот цирк уже начинал раздражать. Такое впечатление, что они его позвали сюда лишь для того, чтобы вдоволь посмеяться да лишний раз полизать друг другу задницы.
Джеймс пытался сохранять спокойствие, но это с каждой секундой становилось все труднее.
-Давайте будем чуточку серьезнее.- предложил Джеймс.
Кэштон покивал.
-Полностью согласен. Давайте. Продолжай, Джеймс.
-Я потратил много времени и сил на изучение самого...феномена галлюцинации. Затем перешел к опытам. Желающие подзаработать были моими "пациентами". Я платил им и заставлял их галлюцинировать. Но все это было не то. Я не видел самого главного - перспективы. Ведь для ученого особенно ценным является не столько то, чего он уже добился, сколь то, что ему еще предстоит. Стоя на равнине, наблюдать за вершиной кажущейся неприступной горы - вот какой должна быть работа настоящего ученого. Но я очень долго не видел никаких гор. Пока однажды не задумался: а что увидит человек за миг до смерти? Будет ли его галлюцинация как-то отличаться от обычной? Конечно, можно подумать, что слово "обычная" не очень подходит к такому расплывчатому термину, как "галлюцинация", но на самом деле все ложные образы, возникающие в сознании испытуемых, мне удавалось разделить на несколько более-менее четких категорий. Во-первых, галлюцинации, связанные с воспоминаниями. Чаще всего негативными - обычно, смерть кого-то из родных или друзей. Реже - положительными. Например, у одного из испытуемых возникла слуховая галлюцинация - ему слышался плеск морских волн. Я спросил, не бывал ли он недавно на море, и он ответил утвердительно.
Часто галлюцинации были вызваны каким-то определенным чувством. Здесь первое место занимала вина. Тем, кто считал себя в чем-то повинным, виделись указующие персты и слышались обвиняющие голоса. Любовь тоже способна вызвать галлюцинацию. Например, одному из испытуемых во время сеанса причудилось, что он занимается сексом со своей школьной подругой, которую не видел уже много лет, но которую когда-то очень любил. Это ещё раз доказывает способность человеческого мозга сохранять в себе огромное количество информации - в момент раскрепощения он может вывести на поверхность мысли и чувства, казавшиеся уже позабытыми.
Пожалуй, сильнее чувства вины может быть только страх. Кто-кто, а уж он способен родить столько "глюков", что у самого заядлого любителя фильмов ужасов волосы дыбом встанут. Это может быть как глубинный страх, забытый и редко напоминающий о себе, так и плавающий на поверхности, навязчивый. Если вы боитесь мышей, насекомых, пауков - вполне возможно, что ваши галлюцинации будут связаны именно с ними. Если больше всего на свете вас страшит мысль о смерти любимых людей - вы вполне можете увидеть их, мертвыми, бледными, может даже смотрящими на вас прямо из могилы. Такие галлюцинации обычно отличаются особенной яркостью и вызывают самые сильные эмоции.- Джеймс на пару мгновений замолчал, чтобы перевести дух. -И, не буду греха таить, именно они являлись причинами тех печальных случаев, когда участники опыта ганцфельда теряли связь с реальностью и им требовалась медицинская помощь.
-Надеюсь, ваши опыты никого не отправили в психушку?- ледяным тоном спросил Норманд.
Джеймс покачал головой.
-Я тщательно подходил к выбору пациентов. Я предлагал им простые тесты, которые позволяли узнать о них побольше, и беседовал с каждым лично, не доверяя это каким-нибудь... секретаршам. В общем, вначале я убеждался в психологической устойчивости человека.
Все мои испытуемые были достаточно крепкими людьми, но несмотря на это, страх чаще всего проявлялся в их галлюцинациях. Одной женщине почудилось, что ее облепили крысы. А сорокалетнему мужчине с боязнью высоты вдруг показалось, что он очутился на самой вершине колеса обозрения.
И, наконец, последняя из выявленных мною категорий галлюцинаций: спонтанные. Они совершенно безосновательны, а иногда могут быть вызваны совершеннейшей ерундой - например, человек незадолго до эксперимента прочел какую-то надпись, и она потом преобразовалась в некий образ. Во время таких галлюцинаций испытуемый мог видеть самые невероятные, бредовые вещи. Летающих лошадей, бабушку, танцующую в миниюбке, ползающую по стенам еду. В общем, полнейший бред.
Я занимался классификацией галлюцинаций в течение нескольких лет. В конце концов я понял, что мне нужно двигаться дальше. Что я ещё не видел самого главного.
СМЕРТИ.
Это слово прогрохотало в его мозгу, ударило набатом и ещё долго звенело в ушах. И он произнес - шепотом.
-Смерти.
Ему показалось, что огонь в камине дернулся, будто кто-то открыл дверь и впустил внутрь ночной ветер. По коже побежали мурашки.
-Я думаю, что последняя галлюцинация, увиденная человек после того, как его сердце остановится, поможет найти ответ на вопрос: что происходит после смерти?
Джеймс замолчал.
Тишина казалась звенящей. Лишь огонь тихонько потрескивал, пожирая поленья, да где-то тикали часы.
-Очень неплохо.- сказал наконец Норманд, улыбнувшись. -Прекрасные планы. Но я полагаю, вы столкнулись с трудностью. Иначе мы с вами сейчас не разговаривали бы.
Джеймс вздохнул. Теперь самое сложное.
-Да, вы правы. Первой сложностью стал поиск. Очень, очень долго я не мог найти подходящего пациента. Мне нужен был человек, находящийся в сознании, и умирающий. Всякие "долгоиграющие" болезни вроде рака мне не подходили. Те, кто находится в коме, тоже исключались. Таким образом, моя задача казалась почти невыполнимой.
Я поддерживал связь с огромным количеством больниц и клиник, в том числе за границей. Я ждал, ждал, и наконец-то мне повезло. Нашелся пациент с ранением грудной клетки. Пуля засела в миллиметре от сердца и постепенно приближается. Операция бессмысленна. Это то, что мне нужно! Я уже почти ликовал... Но возникло новое препятствие... Мать Джона (так зовут этого несчастного), Маргарет Уайт, категорически против опытов над сыном.
Чарльз Браунинг поцокал языком.
-Ох, какая незадача. Представляю, как вы расстроены.
"Нет, - подумал Джеймс. -Боюсь, даже не представляете".
-Я пытался поговорить с ней. Убедить ее в том, что в опыте нет ничего...греховного. Но она непреклонна. Она считает это насмешкой над Богом.
-В каком-то смысле она права.- заметил Кэштон. -Конечно, если тот, над кем вы собираетесь посмеяться, действительно существует.
"За такие слова миссис Уайт вам влепила бы хорошую оплеуху" - подумалось Джеймсу. Потом он вспомнил, что Маргарет Уайт лежит в ванне больничного чулана, накрытая какими-то рваными тряпками. Оплеухи от нее уже точно ждать не приходится.
-Я надеялся, что вы и ваши коллеги сможете как-то повлиять на нее.- осторожно сказал Джеймс. Он говорил медленно, следя за реакцией своих собеседников.
Реакции не последовало. С лиц Оторна и Норманда не сходило равнодушие, улыбка старого Чарльза Браунинга казалась слегка безумной (Джеймс уже опасался, что старик не до конца улавливает суть его рассказа), а Кэштон походил на змею, следящую за кроликом. Лишь выжидающую удобного момента для нападения.
-Вера и наука издавна соперничают друг с другом.- сказал наконец Кэштон. -В средние века первенство оставалось у религии. Она убивала, душила науку своим влиянием. Средневековье...костры...так называемые "еретики", объятые пламенем... Воистину, черные страницы истории, чернее смоли! Затем, после времен относительного равновесия наука стала вырываться вперед. Девятнадцатый и двадцатый века - просто фейерверк потрясающих открытий и изобретений. Но знаете, в чем проблема?
-Нет, не знаю.- ответил Джеймс. Он вообще не понимал, к чему Кэштон устроил этот экскурс в историю.
-Дело в том, что за эпохой расцвета всегда приходит время упадка. Мы стоим на пороге нового Средневековья, Джеймс! Жизнь человечества медленно, но верно угасает. Сердце Земли бьется замедленно. Думаете, я все это выдумываю? Отнюдь. Поговорите с любым историком.
Кэштон вдруг поднялся и стал ходить туда-сюда, при этом не прерывая своих размышлений.
-Это похоже на то, как если бы мы долго-долго поднимались в гору, а потом стали спускаться. Наш спуск уже начался. Все, что было скрыто, стало доступно. Все обнажено. День клонится к закату, и замедлить этот процесс невозможно. Но вы, Джеймс... Вы один из тех, кто способен это сделать. -Кэштон остановился и посмотрел на Джеймса в упор. -Так давайте же! Раскачайте этот мир!
Джеймс чувствовал, как липкая пелена пота покрывает лоб. Кэштон все больше его пугал.
-Раскачать? Я не понимаю...
-Понимаешь. Прекрасно понимаешь. Ты помнишь Фрэнка Роквуда, который помогал тебя связаться с больницами, которые ты отслеживал?
Джеймс медленно кивнул. Его удивлял сам факт, что Кэштон знает об этом человеке. Что он в курсе таких тонкостей.
-За такого нужного человека можете поблагодарить меня. Это я попросил его помочь вам.
Джеймса всегда забавляло выражение "выпучить от удивления глаза". Ему почему-то представлялся какой-то мультяшный персонаж с комично вытаращенными глазищами. Однако теперь, ощущая это на себе, он понимал, что ничего забавного тут нет. Он физически ощущал, как глаза вылезают из орбит.
-Вы? Но...зачем? Почему?
Кэштон усмехнулся.
-Я помню нашу с тобой первую встречу, Джеймс. Ты тогда ещё интересовался парапсихологией. Мне казалось - и кажется сейчас - что это просто бесполезная трата времени. Именно поэтому я не стал помогать тебе. Но мое внимание ты привлек. Я решил проследить за твоей карьерой - и не зря.
Джеймс краем глаза наблюдал за остальными учеными. Похоже, их нисколько не беспокоило странное поведение коллеги. Чарльз Браунинг и вовсе продолжал беззаботно улыбаться.
-Я узнал, что ты отошел от парапсихологии, но экспериментов не забросил. Проследить за твоей работой оказалось несложно - ты никогда не вел затворнический образ жизни. Но твое смелое заявление - о том, что ты вот-вот собираешься открыть миру лик смерти - удивило, точнее даже, приятно шокировало меня. И я понял, что тебе нужна помощь.
Кэштон умолк ненадолго, чтобы перевести дух.
-Я тоже держал связь с больницами. Благодаря моей репутации, мне доверяли гораздо больше. Если бы о появлении подходящего пациента не сообщили тебе, то сообщили бы мне. А теперь самое интересное: как думаешь, почему доктор Шерендер так заботливо к тебе относится? Потому что он - мой человек. Он у меня в долго (подробности значения не имеют), плюс - я неплохо ему заплатил. Он проследит за тем, чтобы ты провел свой эксперимент.
Джеймс чувствовал, как весь этот поток информации пригвождает его к месту, вдавливает ещё глубже в мягкое кожаное кресло. Доктор Шерендер - сообщник Кэштона? Немыслимо.
"Черт, почему "сообщник"? Почему я думаю об этом, как о преступлении?" - спросил Джеймс самого себя и не нашелся с ответом.
-Ты, наверное, слегка шокирован.- заметил Кэштон. -Но мне придется шокировать тебя ещё больше. Дальше разговор пойдет о будущем, а не о прошлом или настоящем. То есть времени, на которое мы ещё можем повлиять.
Он продолжал мерить шагами небольшое расстояние между креслами. Ходил, заложив руки за спину, высокий, худой. Отбрасываемая им длинная тень, причудливо изгибающаяся, танцующая в языках пламени, выглядела зловеще.
-Если твой эксперимент пройдет успешно...если ты действительно что-то увидишь...это станет открытием века. А может и тысячелетия. Ты хоть сам понимаешь, как все серьезно? Поразительно, что ты стал первым, кто догадался использовать опыт ганцфельда в таких целях. Я не буду спрашивать, где ты черпаешь такие оригинальные идеи. Спрошу лишь об одном: сколько стоит работа всей твоей жизни?
Джеймс подскочил, словно его ужалили. Голова вдруг закружилась, перед глазами все поплыло. Происходящее уже представлялось каким-то странным, чертовски странным сном.
-Что вы имеете в виду?
-Я хочу купить твое открытие. Прямо сейчас, независимо от результата. Разница будет лишь в одном: если у тебя все получится, если ты действительно что-то увидишь, то научному сообществу ты объявишь примерно следующее: "Я, Джеймс Торренс, на протяжении n-го количества лет являлся главным помощником ученого Роберта Кэштона. Оригинальная идея и совершенное открытие полностью принадлежат ему". Если же результат будет нулевым, мое имя нигде мелькать не должно. Это тебе ясно?
Пока Кэштон говорил, Джеймс чувствовал, как в крови закипает праведный гнев. Его хотят купить? Немыслимо! Неужели Кэштон думает, что он согласится на подобное? Если да, то он полнейший безумец.
Роберт Кэштон молчал, ожидая ответа. Остальные тоже замерли, даже затаили дыхание.
Джеймс медленно поднялся с места. Его чуть не качало. Он даже не знал, что на него больше повлияло: чрезвычайно тяжелый день или шокирующее предложение Кэштона.
-Я был о вас лучшего мнения, доктор Кэштон.
Не произнеся больше ни слова, Джеймс развернулся и направился к выходу. Когда до двери оставалось рукой подать, из уст Кэштона вырвались слова, мгновенно пригвоздившие Джеймса к месту.
-А с мертвой Маргарет Уайт что будем делать?
Джеймс медленно, словно во сне, обернулся. Весь окружающий мир вдруг куда-то поплыл. Стало тяжело дышать. Джеймсу казалось, что он оказался на дне какого-то озера: воздух из легких стремительно уходит, ледяная вода не позволяет сделать ни единого движения, полностью сковывая тело, а свет померк, будто его и не было.
Кэштон ухмылялся, довольный произведенным эффектом.
-Шерендер позвонил мне минут за десять до твоего приезда. Честно говоря, я не сильно удивился. Я понял, что ты из тех, кто не останавливается в шаге от победы. Тебя ничто не смутит. И я вновь убедился в твоей уникальности.- ухмылка постепенно превратилась в улыбку. -Садись, Джеймс. Нам ещё есть, о чем поговорить.
Джеймс молча повиновался. В душе его царило полнейшее смятение, мысли в голове путались. Он лишь удивлялся: как его угораздило так вляпаться? Ясно, что теперь Кэштон прибегнет к самой грязной вещи: к шантажу.
-Я надеялся, что мы сможем избавиться от миссис Уайт более гуманным способом. Мои коллеги готовы были помочь мне в этом. Конференция, которую мы собирались устроить завтра - это лишь ширма. Но последние события заставили меня отказаться от задуманного.
-Последние события?- хрипло переспросил Джеймс. -О чем вы?
-О том, что вывело меня из себя. Что так разозлило меня. Вся эта история с твоими поклонниками и репортерами. Все должно было пройти в обстановке строжайшей секретности. А твой длинный язык чуть не разрушил то, к чему мы...извини, ты, шел все это время. Я надеялся рассказать тебе обо всем завтра, но твоя неосторожность заставила меня поспешить.
Джеймс молчал, глядя на Кэштона исподлобья. Он вновь чувствовал, как злость овладевает всем его существом. Кипящая, испепеляющая. Сдерживать ее было все труднее.
Кэштон продолжал:
-Шерендер сказал, что ему пришлось поделиться частью своего гонорара с уборщицей, которая нашла тело. Чтобы она держала язык за зубами. Теперь он хочет, чтобы я возместил ему эти расходы. Мне придется сделать это. И я не могу винить его за жадность: ведь он подвергает себя огромной опасности. А ты ведешь себя, как полнейший дурак, если до сих раздумываешь над моим предложением. На втором этаже моего особняка тебя уже дожидается чемодан с двумя миллионами долларов. Деньги и свобода - что ещё нужно человеку для счастья?
-Меня вы так просто не купите.- процедил Джеймс.
-Представь себе заголовки завтрашних газет: СУМАСШЕДШИЙ УЧЕНЫЙ РАДИ СВОЕГО ЭКСПЕРИМЕНТА УБИЛ ЖЕНЩИНУ. В том, что тебя назовут сумасшедшим, можешь не сомневаться. Есть ли худшее оскорбление для человека нашей профессии?
-Это вы сошли с ума, если предлагаете такое.- настаивал Джеймс, хотя уже понимал: ситуация, в которую он попал, мягко говоря, щекотливая. И иных выходов из нее, кроме как пойти навстречу Кэштону, он пока не видел.
-Ну полно, Джеймс. Не веди себя, как девственница на первом свидании. Я хочу заключить с тобой выгодную сделку. В твоих интересах согласиться. Или тебе надоело дышать воздухом свободы? Хочешь увидеть небо в клеточку?
Джеймс тяжело дышал. Кажется, в легкие поступало слишком мало кислорода. Он как будто вдруг заболел астмой. Оставалось лишь надеяться, что это временное состояние.
-Это не сделка, и вы это прекрасно знаете. Это шантаж.
Кэштон сморщился, будто от слов Джеймса повеяло гнилью.
-Неприятное слово. Постарайся реже употреблять его.
Джеймс вновь поднялся. Сжигающая его ярость уже не позволяла сидеть на месте.
-Реже употреблять? Хорошо. Что еще вы мне запретите? Говорить? Есть? Спать? СРАТЬ?
Последнее слово он выкрикнул так, что коллеги Кэштона невольно вздрогнули и покачали головами.
-Вы собираетесь растоптать самое дорогое, что есть у человека. Честь. Достоинство. Если я соглашусь на ваши условия, то не просто перестану себя уважать: я буду ненавидеть себя.
Кажется, Кэштон был обескуражен. Видимо, такой бурной негативной реакции он не ожидал. Неудивительно: он один из тех, кто считает что за деньги можно купить абсолютно все. Джеймс с удовольствием ему докажет обратное.
-Джеймс, послушай... В этом нет ничего унизительного. Согласись, тебя загнали в угол. Да, мне самому неприятно, что пришлось пойти на такие меры, но я ничего не могу поделать. Давай же, Джеймс. Не ломай комедию. Не время.
Джеймс сжал кулаки.
-Если меня схватит полиция, я не буду молчать. Вы должны это понимать. Я расскажу про вас и ваши грязные делишки.
-Грязные делишки?- это уже воскликнул Норманд, вновь обретший голос. -О чем вы, Торренс? В предложенной Робертом сделке нет ничего грязного.
-Полиция решит.
-Так ты отказываешься, Джеймс?- спросил Кэштон, приподняв брови. -Ты не собираешься идти мне навстречу?
Джеймс молчал. Он чувствовал, как ярость постепенно утихает, уступая место другому, ещё более неприятному чувству - страху. А вернее, дикому ужасу.
Богатое воображение уже рисовало ему мрачные перспективы: обнаружение трупа миссис Уайт, наручники, сковывающие запястья, бесконечные допросы, унизительные газетные заголовки, отвращение всего научного сообщества. И ни малейшего шанса на исполнение заветной мечты, до которой сейчас рукой подать.
"Но я не могу согласиться...я просто не имею морального права".
Кэштон тяжело вздохнул и достал из нагрудного кармана своего шикарного, безусловно, сшитого на заказ костюма мобильный телефон.
-Очень жаль, Джеймс. Ты меня разочаровал. Сильно разочаровал.
Он нажал пару кнопок и прижал телефон к уху.
Повисло неприятное молчание. Кажется, само время застыло, а воздух замер, словно смутившись своего бесконечного движения. Лишь потрескивающий в камине огонь напоминал о том, что мир продолжает вращаться.
-Шерендер, наш друг оказался человеком несговорчивым. Доставай скелет из шкафа.
Джеймс почувствовал, как сердце, тоже замершее, вдруг подпрыгнуло и рухнуло куда-то вниз. К лицу прилила кровь. Словно со стороны он услышал себя:
-Стой.
-Не торопись.- тут же буркнул Кэштон в трубку и отнял ее от уха. -Ты наконец принял решение?
Джеймс сглотнул. Почти физически ощущая, как переступает через самого себя, Джеймс сказал:
-Я согласен.
ГЛАВА 7.
Кэштон отлучился ровно на минуту - чтобы принести обещанный чемодан. Открыв многочисленные замки и заклепки, он распахнул его и повернул к Джеймсу. Тот в первое мгновение отпрянул - он никогда не видел столько денег.
-Ровно два миллиона. Никаких налогов. Я бы тебе предложил пересчитать, да, боюсь, времени нет.
Он закрыл чемодан и протянул его Джеймсу.
-Когда закончим, я дам тебе координаты хорошего банка. Опасно такую сумму держать дома.
Джеймс молчал. Он осторожно взял чемодан, мимолетно подивился его весу. Кто-то говорил, что как бы тяжелы ни были деньги, с ними легче. Сейчас Джеймс был не согласен с этим утверждением. Лежащие в этом серебристом кейсе "зеленые" представлялись ему не билетом в жизнь, а страшной заразой, проклятием, которое терзает сразу душу, пропуская незначительную телесную оболочку.
"Душу... А есть ли она, эта душа? Или это ещё одна галлюцинация?"
-Почему ты так хмур, Джеймс? Когда держишь в руках такие деньги, губы сами собой должны растягиваться в улыбку.- усмехнулся Кэштон.
-Иди к черту.- отрезал Джеймс.
Кэштон повернулся к своим коллегам. Вернее сообщникам. Наверняка каждому из них в этом отвратительном спектакле была отведена своя роль. Джеймс ощущал себя Труманом, вдруг обнаружившим, что все, что он знал и чем дорожил было лишь частью грандиозного, жестокого реалити-шоу.
-Ну что ж, друзья, нам пора в путь.
Джеймс покосился на них и полушепотом спросил:
-Они поедут с нами?
-Разумеется. Только мы поедем на моей машине. Мы ведь тут все - великие люди. Не пристало нам ехать на какой-то колымаге.
Несколько грязных ругательств застряли в горле Джеймса. Он вовсе не считал свою машину колымагой.
-В моем фургоне все оборудование.
-О, ну ничего. Его поведет Норманд.
Из душной гостиной они вышли в прохладный двор. Тьма окончательно захватила небосвод, деревья вокруг казались мрачными и угрожающими. Даже в дельфине, украшающем лужайку перед домом, виделось что-то зловещее.
Черный "мерседес" Кэштона был едва виден. Лишь вспыхнувшие фары позволили определить, где он находится.
-При желании ты уже можешь купить машину, в десять раз лучше, чем эта.- заметил Кэштон и подмигнул Джеймсу.
Они расселись по местам. На широком заднем сиденье разместились Оторн и маленький, сухой Браунинг. Норманд же сел в фургон Джеймса.
Кэштон завел мотор.
-Поехали!
До больницы они добрались всего за полчаса. Машина Кэштона, словно пуля, неслась по черной ленте шоссе, а компанию ей составлял плетущийся сзади фургон.
При въезде в самый центр города дороги ожили, пришлось убавить скорость и прижаться к правой стороне.
-А если я ничего не увижу? Если экран покажет лишь пустоту?- спросил Джеймс. -Вам не жалко будет своих денег?
-Ни капельки.- ответил Кэштон, не отрывая взгляда от дороги. -Ведь самое главное я уже получил. Шанс.
"Шанс". Это слово эхом прозвенело в сознании Джеймса. Шанс...стать знаменитым, оставить след в истории и в сердцах миллионов людей. Кто об этом не мечтает? Джеймс тоже был рабом этой мечты. А теперь она сбудется у другого.
"Меня просто используют. Я стану богатеньким дурачком, а Кэштон - ещё более богатым умником".
Один вопрос не давал ему покоя: как так вышло? Он ведь все делал правильно, не сходил с намеченного пути. Может, это и стало ошибкой?
Джеймс уже почти надеялся, что ничего не увидит. Конечно, темнота означает отсутствие надежды, но Джеймсу уже было все равно.
Автомобиль повернул на парковку рядом с больницей.
-Ну что? Ты готов?
-Угу.
"Мерседес" затормозил, фургончик Джеймса остановился подле него. Рядом они смотрелись как герои сказки "Красавица и чудовище".
-Вытаскивай оборудование. А я пока переговорю с Шерендером.
"Наверное, будет инструктировать его нас случай, если я поведу себя как-то не так" - подумал Джеймс.
Ученые вышли из машины. На негнущихся ногах Джеймс двинулся к своему фургону, распахнул задние дверцы. Он вытащил маленькое радио с наушниками, специальные очки, заменяющие половинки шарика для настольного тенниса, которые использовались в оригинальном эксперименте, лампу, горящую красным светом. И самое главное - компьютер, который может преобразовывать мозговые импульсы в относительно четкие картинки. Последний импульс умирающего мозга и должен стать "изображением смерти".
Ученые уже скрылись в здании. Прижимая к себе все добытое добро, Джеймс стоял в нерешительности. Может, кинуть все это обратно и просто...дать деру? Да, трусливо, но зато план Кэштона провалится. Конечно, он может попытаться самостоятельно воспроизвести опыт, но нет гарантий, что у него получится. А денег Джеймсу хватит на то, чтобы сделать себе новый паспорт и уехать за границу. Может, полиция не поймает его.
Джеймс помотал головой, отгоняя эти дурные мысли. Черт, что это с ним? Неужели из-за одного мерзавца он станет ломать себе жизнь? Нет. Ни за что.
Зажав радио и компьютер подмышкой, Джеймс направился к больнице. За лампой и очками придется вернуться.
В холле свет казался излишне ярким. После уличной темноты он ослеплял, и стоило зажмуриться - перед глазами начинали плясать цветные блики. Джеймс огляделся в поисках Кэштона и его друзей, но не обнаружил их. Зато увидел кое-что другое.
На гвоздике возле одного из кабинетов висел белый халат, в одном из карманов которого что-то поблескивало. Кажется, там была крошечная дырочка. А что же внутри?
Джеймс огляделся. Поблизости - никого. Ночь, больница спит.
Осторожно положив на пол радио, Джеймс сделал нерешительный шаг вперед. Он был уверен: стоит двинуться чуть дальше - и из какого-нибудь угла вынырнут Кэштон и компания.
"Наверняка игра не стоит свеч. Что ты надеешься там найти? Пистолет? Лампу с джинном, который решит все твои проблемы? Наверняка там какой-то медицинский инструмент. А может монетка или ключ".
С другой стороны - какой смысл гадать? Есть только один способ выяснить.
Ещё два быстрых шажка - и Джеймс стоит возле двери. Белый халат напоминает сброшенную рептилией кожу. Джеймс потянулся к карману и тут же замер: на лестнице послышались шаги.
Но не успел он похолодеть от страха, как шаги затихли. Где-то скрипнула, открываясь, а потом захлопнулась дверь, и вновь наступила звенящая тишина.
Джеймс сунул руку в карман врачебного халата и только сейчас заметил бирку в его верхней части, на груди. "ШЕРЕНДЕР" - гласила строчка на кусочке пластика.
"Если миссис Уайт права, и там, сверху, кто-то действительно на нас смотрит, то сейчас этот кто-то просто хохочет надо мной".
Однако то, что обнаружилось в кармане, в корне поменяло мнение Джеймса.
"Или помогает..."
Вначале его посетила бредовая мысль, что он наткнулся на ежа - что-то кольнуло его. Но вытащив свою находку он тут же понял, в чем дело.
Одно из предположений Джеймса все же оказалось верным. Это были ключи. Но сколько! Не меньше трех десятков, серебристые, золотистые, новенькие и заржавевшие, большие и маленькие. Кольцо, на котором они висели, Джеймс держал осторожно, словно опасаясь, что все эти ключи вдруг могут рассыпаться по полу, подняв невообразимый звон...
Как завороженный он рассматривал ключи, один за другим, осознавая, что с их помощью наверняка можно открыть любую дверь в больнице.
Или закрыть. Вот что самое главное.
В голове Джеймса уже почти созрел план, когда на лестнице вновь послышались шаги. В этот раз они не становились тише - наоборот, они явно приближались. Джеймс торопливо сунул кольцо с ключами в глубокий карман джинсов и поднял с пола радио.
На нижних ступеньках показались вначале длинные ноги Кэштона, а потом и он сам. Улыбался, довольный. Джеймс надеялся, что скоро сможет стереть с его лица эту отвратительную улыбочку.
-Что-то ты не торопишься, Джеймс. Где застрял?
Джеймс попытался нацепить маску безразличия.
-Был занят. Хотите помочь? Принесите лампу. Мне рук не хватило ее взять.
Кэштон улыбнулся ещё шире.
-С удовольствием, Джеймс. Шерендер говорит, ты можешь располагаться в палате Уайта. Иди.
Бросив на Кэштона короткий взгляд, Джеймс двинулся в сторону лестницы.
-Только без глупостей, дружище. Ладно?- сказал Кэштон ему в спину.
"Он понял, что я что-то задумал".
"Нет, ерунда. Я ничем себя не выдал. У тебя уже паранойя, Джеймс Торренс!"
Надо сказать, последние событить вполне могли способствовать развитию паранойи.
Джеймс поднимался по лестнице. Ступень за ступенью, пролет за пролетом. Каждый шаг приближал его к исполнению давней мечты...или к полнейшему фиаско.
Коллеги Кэштона стояли у окна в коридоре третьего этажа и что-то обсуждали. Завидев Джеймса, они замолчали и разом, как по команде, улыбнулись. Даже хмурый Норманд растянул губы в подобие улыбки.
-Прекрасный вечер для свершения великих дел, не так ли?
-Точно.- холодно ответил Джеймс и двинулся дальше. Заветная дверь - на вид такая же, как другие - ждала его впереди.
"Вот тут ты ее тащил, словно мешок с мусором, по полу. Помнишь? А за вон той дверью что у нас?"
Джеймс мысленно велел голосу подсознания заткнуться, но он не хотел молчать. Голос подсознания решил, что сейчас самое время помучить Джеймса.
"Может, стоило сразу позвонить в полицию. Сообщить о произошедшем. Случившееся посчитали бы непредумышленным убийством, убийством по неосторожности, или какие там у них ещё бывают формулировки. Может, меня даже не посадили бы. Но сейчас... Сейчас я стал полноценным преступником. Спасибо за это моей мечте".
Джеймс помотал головой, едва удержался от соблазна дать себе по щекам, как это бывает в комедиях. Кое-как взяв себя в руки, он замер перед заветной дверью.
"Замок. Обрати внимание на замочную скважину. У тебя не будет времени подбирать ключи".
Он посмотрел. Обычный замок, как на всех палатах. Какой ключ сюда может подойти? Прямо сейчас он не может достать добытую связку и начать перебирать ключи один за другим: он ощущал спиной горящий взгляд трех пар глаз.
Джеймс потянулся к ручке, но знакомый голос заставил его вздрогнуть и остановиться.
-Предупреждаю: он в сознании.
Джеймс обернулся. К нему неспешно шагал с другого конца коридора доктор Шерендер. Без своего халата, одетый в темно-синий свитер, он выглядел очень непривычно. Джеймс до последнего опасался, что врач обнаружит пропажу ключей до того, как он совершит задуманное, но теперь, похоже, можно не волноваться. Судя по всему, халат провисит на крючке возле кабинета до завтрашнего утра.
-И он прекрасно видел, что вы сделали с его бедной матушкой. Хотя вы, наверное, в курсе.
Джеймс не стал говорить слов оправданий. Самая бессмысленная трата времени, пустое сотрясание воздуха. Оправданиям все равно никто никогда не верит, они никому не интересны.
Джеймс глянул за плечо врача, ожидая увидеть неподалеку и Кэштона, но того ещё не было.
-А я и не ожидал, что вы на самом деле продажный ублюдок, доктор Шерендер. Мне вы казались приличным человеком.
Врач нервно рассмеялся, но по его глазам было видно: слова Джеймса задели его. Однако доктор Шерендер, видимо, пришел к тому же выводу, что и Джеймс, поэтому не стал оправдываться. Поспешил сойти с неприятной темы:
-Роберт сейчас придет. А вы можете готовиться к опыту. Думаю, бедному Уайту немного осталось.
Особой жалости в его голосе не слышалось.
Джеймс коротко кивнул и решительно схватился за дверную ручку, которая показалась ему неестественно холодной. Конечно, этому было простое объяснение: ручка металлическая, сейчас ночь - стало прохладнее, и она отпускает накопленное тепло. Но все равно Джеймса так и подмывало придумать какую-то мистическую причину этого холода: может, это миссис Уайт ходила навестить своего сына? Джеймс почти видел, как ее ледяные пальцы обхватывают гладкую блестящую поверхность...
-С вами все в порядке?- спросил Шерендер. -Вы побледнели.
Джеймс не ответил. Понимая, что если промедлит ещё хоть секунду, то так и не решится войти внутрь, Джеймс рванул дверь на себя.
Едва увидев вошедшего, Джон Уайт потянулся куда-то рукой, надеясь вызвать медсестру. В его глазах стоял дикий ужас, и от этого взгляда Джеймса пробрала дрожь. Он вдруг как будто увидел себя со стороны. И увиденное ему не понравилось.
"Я ему кажусь чудовищем... Одним из тех психопатов, про которых говорят в новостях каждый день. Одним из убийц, выходящих посреди бела дня на кровавую охоту с автоматом наперевес. Одним из садистов, расчленяющих ни в чем не повинных детей. Ведь на самом деле: чем я лучше всех этих выродков?"
Да. Сейчас, глядя на враз побледневшего молодого человека, дни которого к радости Джеймса сочтены, он понимал: погоня за мечтой превратила его в чудовище.
"Я стал монстром. Одним из тех сумасшедших ученых, про которых снимают безвкусные ужастики. Мои руки покрыты кровью, а мысли спутаны. Я убийца, я безумец".
Но даже это откровение не могло остановить его. Нет. Не теперь.
Он сделал осторожный шаг вперед, будто подходил не к постели больного, а к клетке со львом. Джон Уайт вновь зашевелился, замычал что-то. Его пульс участился, от пронзительного писка зазвенело в ушах.
-Не шевелись, прошу. Это может усугубить твое положение.
Не очень-то удачно. Положение Уайта вряд ли может стать ещё хуже. А смерть он скорее примет как благо.
-Мы с тобой не имели возможности нормально поговорить.- Джеймс положил радио с наушниками и компьютер на стол. -Я - не чудовище и не маньяк. Я простой ученый.
-Ты...убийца.
Речь Джона стала заметно четче. Почему-то Джеймса это не очень-то обрадовало.
-Ты убил мою маму. Я все видел.
Джеймс чувствовал, как краска заливает лицо.
-Она просто неудачно упала. Такое может произойти с кем угодно. Поговори с доктором Шерендером - он наверняка тебе расскажет много странных случаев.- Джеймс задумался, добавил: -Хотя нет. Лучше не говорить с ним. Он такой же врун и мерзавец, как Кэштон.
-Что?- Джон выпучил глаза. -О чем вы?
"Зачем я ему все это рассказываю? Это слишком долгая история, у меня нет на нее времени. Или я жду, что он проникнется ко мне сочувствием? Бред. Этого никогда не произойдет. А ожидать подобного - чистой воды эгоизм. У него умерла мать, и сам он на грани смерти. А я - ученый, который вот-вот совершит открытие, к которому шел всю жизнь, а в автомобиле меня дожидаются два миллиона долларов. Он должен сочувствовать мне? Глупая шутка".
Джеймс выглянул в коридор. Шерендер говорил о чем-то с учеными. Все четверо улыбались и были бодры. Джеймсу не терпелось стереть эти улыбки с их лиц.
Шаги по лестнице. Это Кэштон, сомнений нет. После того, как он принесет лампу и очки, у Джеймса будет лишь несколько секунд на осуществление задуманного. И только одна попытка. Второй шанс ему никто не даст.
Джеймс непроизвольно сжал ключи в слегка выпирающем кармане. Эта находка - просто какой-то знак...знак свыше, как сказала бы миссис Уайт.
"Забавно, если обожаемый ею Бог помогает мне. Тому, кто никогда в Него не верил и даже, по мнению миссис Уайт, пытался осквернить Его. Воистину, пути Господни неисповедимы".
Джеймс подсоединил наушник к радио и достал из нагрудного кармана тонкие проводки с чем-то вроде магнитиков на концах.
-Благодаря этому импульсы вашего мозга будут преобразовываться в более-менее четкие образы.
К готовящемуся эксперименту Джон не проявлял ни малейшего интереса.
-Вас поймают. Вы за все ответите. Я этого уже не увижу, но знаю, что так и будет.
Джеймс тяжело, прерывисто вздохнул и шагнул к постели больного.
-Сейчас я надену на тебя это. Пожалуйста, не шевелись и не сопротивляйся. Пуля возле твоего сердца...не стоит ее провоцировать.
Однако Джеймс чуял: стоит, очень даже стоит. Известны случаи, когда люди полжизни проживали с пулей в черепе или возле жизненно важных органов. Шерендер уверен в скорой смерти Джона - но вдруг он ошибается? Вдруг случай с молодым Уайтом - то самое чудо?
"Вдруг, вдруг. Нет смысла гадать. Если понадобится, ты придумаешь что-нибудь".
За эту мысль он себя возненавидел. Раньше он уже начинал испытывать неприязнь к тому, чем занимается, но теперь это чувство усилилось многократно, превратившись в нечто большее, темное.
Дело в том, что Джеймс был уверен: если Джон "не захочет" умирать - он ему поможет. Он готов был пойти на убийство.
ГЛАВА 8.
Устройство считывания мозговых волн надето и подсоединено к компьютеру. Картинка пока мутная, но это неудивительно: если мы не сосредотачиваемся на чем-то специально, то образы, возникающие в нашем сознании, обрывочны и нечетки, они с большой скоростью сменяют друг друга. Напоминает калейдоскоп, который быстро-быстро крутят.
-Кто-нибудь ещё в курсе, что я здесь? Что вы собираетесь меня мучить?- спросил Джон.
Последнее слово резануло слух Джеймса, но он не стал заострять на этом внимание, помятуя о данном самому себе страшном обещании. Может дойти и до мучений.
-Шерендер говорил, у тебя кроме матери нет родных.
-Родных нет. Но моя Сьюзи... Она просто обязана знать, что со мной случилось. А если не знает - то наверняка чувствует, что что-то не так.
Насчет последнего Джеймс был даже согласен. Сильное чувство, такое как любовь, иногда может обрести самые невероятные свойства. Даже наделить человека чуть ли не телепатическими способностями. Но Джеймс был уверен, что до приезда упомянутой Сьюзи в больницу дело не дойдет.
"У него есть девушка, которую он любит. А она любит его. Ещё одна трагедия, ещё одно разбитое сердце".
Похоже, ученый Джеймс Торренс становился сентиментальным.
Громкие шаги в коридоре. Слегка запыхавшийся Роберт Кэштон заглянул в палату. Он держал обеими руками лампу.
-Эта штука очень тяжелая, ты меня не предупредил.- пожурил он Джеймса.
-Я надеялся, что ты скопытишься где-нибудь по дороге.
Джеймс взял лампу, подсоединил ее к единственной свободной розетке: все остальные были заняты аппаратами жизнеобеспечения. Он вдруг понял, что ему некуда вставить зарядное устройство компьютера. Таким образом, если его ноутбук разрядится раньше положенного...если он, скажем так, "умрет" раньше Джона, на эксперименте можно будет поставить жирный крест. И как он не догадался взять удлинитель с дополнительными розетками?
"Условия из просто не очень благоприятных становятся экстремальными. Что же будет дальше?"
Джеймс взял специальные выпуклые очки и протянул их Джону.
-Сможешь сам надеть?
Молодой человек молчал. Не протянул руки. Просто смотрел на Джеймса с холодной отрешенностью.
"Он уже как будто умер. Черт, такое впечатление, что он просто мечтает о том моменте, когда пуля наконец достигнет его сердца".
Эта мысль заставила Джеймса по новому взглянуть на жуткую ситуацию, в которой оказался молодой Джон Уайт. В груди, возле самого сердца, засела смертоносная пуля, которая медленно, но верно, продвигается вперед. Она, словно лезвие-маятник, раскачивающееся над головой несчастной жертвы и постепенно опускающееся вниз, приближала миг неминуемой гибели. Осознавать, что ты вот-вот уйдешь из жизни, осознавать, что ты доживаешь последние часы, а может и минуты, дышать, понимая, что любой вздох может застыть в твоем горле - каково это? Джеймс пытался себе это представить - и не мог. Это одно из тех чувств, которые не сможешь понять, пока не испытаешь сам.
Впереди лишь тьма - и ни огонька надежды.
Джеймс передернул плечами, подошел ближе и надел очки на пациента самостоятельно.
-Поначалу будет непривычно.
Джон молчал. С выпуклыми круглыми очками на лице он напоминал какого-то персонажа из фантастических фильмов прошлых лет.
-Ну что, все готово?- спросил Кэштон. Он весь трясся от возбуждения, а вот Джеймса уже трясло от отвращения к нему. Поразительно, всего за один день Джеймс испытал по отношению к этому человеку целую гамму чувств: от презрения, вызванного, как оказалось, наигранной безучастностью, робкой благодарности, основанной на хрупкой надежде ("Роберт Кэштон хочет держать совет, он на моей стороне!") до сильнейшей, глубочайшей ненависти.
-Почти. Я хочу, чтобы вы вышли на секунду.
Лицо Кэштона вытянулось.
-Зачем?
Джеймс попытался улыбнуться.
-Я хотел бы переговорить с Джоном наедине.
Кэштон нахмурился, сгорбился. Он походил на обиженного ребенка, которому не дают конфету.
-О чем это, интересно? Говорите при мне.
Джеймс покачал головой.
-Это очень личный разговор. Пожалуйста, выйдите. Всего на минуту. Оставьте дверь приоткрытой, если хотите. Можете считать это последней волей умирающего во мне ученого.
Кэштона похлопал его по плечу.
-Я уверен, вы возродитесь из пепла, как феникс. Я выйду. Но лишь на минуту. -он показал на наручные часы. -Засекаю время.
Кэштон неспешно зашагал к двери, явно отняв как минимум десять секунд из отведенной Джеймсу минуты. Торренс терпеливо ждал, сжимая в кармане связку ключей.Кэштон наконец покинул палату и слегка прикрыл дверь. Джеймс выждал ещё чуть-чуть и достал ключи.
-Что это звенит?- спросил Джон, насторожившись. Сквозь мутные очки он почти не видел Джеймса.
-Мой секрет звенит.- загадочно ответил Джеймс и рванул к двери.
Он быстро отыскал нужный ключ. Маленький, серебристый, закругленный. Джеймс вытянул руку, ухватился за ручку и захлопнул дверь.
Послышались торопливые шаги. Кто-то потянул дверь на себя. Джеймс был моложе и сильнее Кэштона, так что эту битву он выиграл.
Кажется, Кэштону кто-то бросился помогать. Давление с той стороны заметно усилилось.
-Что ты творишь, Джеймс? Прекрати! Это бесполезно!
-Что вы делаете?- это уже выдохнул Джон. Он мотал головой из стороны в сторону, но очки не снимал.
Джеймс сумел выудить из кучи ключей нужный и кое-как просунуть его в замок. Держать дверь становилось все труднее, она вот-вот откроется...
Поворот. Щелчок. Поворот. Щелчок.
И странная тишина. А потом - отборный мат. Джеймс поначалу подумал, что ослышался. Неужели такие слова вырываются из уст Роберта Кэштона? Значит, ничто человеческое ему не чуждо.
-Какого черта, Шерендер?! Каким образом он там заперся?! Где он взял ключ?
Послышался голос доктора. В нем сквозили страх и удивление.
-Я... Я не понимаю. Наверное, он вытащил ключи из моего халата.
-То есть ты вот так обращаешься с такими ценными вещами, как ключи?- гремел Кэштон. -Разбрасываешь их на видном месте, где их кто угодно может взять?
-Карман моего халата - "не видное место"!- оправдывался Шерендер.
Джеймс не удержался, и, прижавшись к двери, крикнул:
-Не стоит ссориться, господа! Вы стали жертвами собственной самоуверенности!
С той стороны вновь стало тихо. А когда Кэштон заговорил, Джеймс его едва расслышал:
-Считай, полиция уже в пути. Тебе светит срок за убийство.
-Очень хорошо. Звоните им. Делайте, что хотите. Но свой опыт я проведу сам. А вы можете засунуть свои два миллиона себе в задницу.
Джеймс отошел от двери. Нужно было готовиться к опыту.
Тем не менее он прекрасно слышал голоса своих противников.
-Запасные ключи есть?- спросил Кэштон. -Они же просто обязаны быть!
-Есть.- ответил Шерендер. -Они в кабинете доктора Лэндсона. А кабинет заперт. И отпереть его можно только одним из ключей, которые сейчас у Джеймса.
Кажется, Кэштон ударил кулаком в стену от досады.
-Замкнутый круг!
Джеймс был уверен, что так просто эти засранцы не сдадутся. Они наверняка будут пытаться выломать дверь. Поэтому он приметил шкаф в углу.
Шкаф с различными медицинскими инструментами был не очень тяжелым, но Джеймс надеялся, что несколько атак он выдержать сможет. Собрав в кулак все оставшиеся силы, он навалился на него всем телом и начал медленно, сантиметр за сантиметром, продвигать к двери.
Когда половина пути была пройдена, Джеймс уже едва держался на ногах. Лоб покрыла испарина, дыхание прерывалось, сердце билось учащенно. Во время короткого отдыха Джеймс прислушался: что затевает враг?
-Для проведения опыта нужен свет.- говорил Кэштон. Его голос опять подрагивал, то ли от возбуждения, то ли от ярости. -Без него ничего не выйдет. Вы можете вырубить электричество?
-Нет. Я не могу отключить его отдельно, в одной палате. Как вы себе это представляете?- голос доктора Шерендера скрежетал, как колеса старой телеги.
-Отдельно - не отдельно. Мне плевать.- отрезал Кэштон. -Вы можете вырубить электричество во всей больнице?
Кажется, Шерендер чуть не задохнулся от возмущения.
-Что?! Да вы совсем с ума сошли! В больнице как минимум два десятка пациентов на аппаратах жизнеобеспечения! Они могут умереть, даже если электричество выключить на минуту! То, что вы предлагаете - безумие чистой воды. Кстати, ваш драгоценный Джон Уайт тоже может отбросить коньки раньше времени.
Поднакопив силы, Джеймс продолжил толкать шкаф, так что ответа Кэштона он не расслышал. Но судя по всему, от идеи с отключением электричества он отказался.
Ещё пара сантиметров, ещё. Джеймс наконец остановился и замер, вытирая рукавом пот со лба. Теперь в палату проникнуть весьма проблематично даже для кого-нибудь, кто обладает большей мышечной массой, чем Кэштон и его друзья.
Джеймс наконец-то мог вернуться к более привычному делу. Эксперимент ждал его.
Джеймс склонился над Уайтом, вставил наушники ему в уши.
-Сейчас я включу белый шум. Слушайте и старайтесь расслабиться. Потом я включу лампу.
Джон прошептал одними губами:
-Мог бы я пошевелиться - я бы вас убил. Клянусь.
По коже Джеймса побежали мурашки. Да уж, такого пациента у него ещё не было.
"Да и в подобной экстремальной ситуации я ни разу не оказывался".
Все свои опыты он проводил в просторной комнате, располагающей к спокойствию и тишине. Все его испытуемые приходили к нему по своей воле и уходили, получив то, что им причиталось.
Маленькая палата не походила на ту комнату. Джон не походил ни на одного из его "пациентов". А уж похожий на разъяренного тигра Роберт Кэштон за дверью - это вообще что-то из области научной фантастики.
Джон замычал.
-Выключите... Мне не хочется...
-Извини, это временное неудобство. Скоро ты перестанешь слышать это.
Джеймс включил лампу и направил ее на лицо молодого человека. Джон скривился.
-Это тоже скоро пройдет. Ещё немного - и ты останешься наедине со своим разумом.
За дверью стояла тишина. Джеймс напрягал слух, но так и не услышал ни звука. Куда подевались Кэштон и компания? Ушли разрабатывать план Б?
Джеймс пододвинул железный стул к небольшому столику и включил компьютер. По экрану ползли зеленые полосы, свидетельствующие о мозговой активности Джона.
Теперь остается только ждать. Хотя... Думается, Джеймс найдет, чем скрасить ожидание.
Через полчаса за дверью послышались шаги. Голос Кэштона прорезал тишину. Куда делась вся его самоуверенность? Он напоминал нерадивого студента, выпрашивающего зачет у преподавателя. Джеймс вдруг понял, что испытывает мрачное удовлетворение.
-Торренс, ты слышишь? Пожалуйста, выслушай. Я посоветовался со своими коллегами... В общем, мы готовы дать тебе ещё два миллиона долларов. Только задумайся, Джеймс: этих денег тебе хватит на безбедное существование. Если ты захочешь продолжить исследования - ты сможешь сам все оплатить, не выпрашивая жалкие подачки. Захочешь, можешь вложить деньги в какой-нибудь бизнес и многократно умножить свой доход. Перед тобой будут открыты все двери! Но прежде ты должен открыть одну.
Джеймс едва удержался от смеха. Кэштон так и не понял: его не интересуют деньги.
Джеймс ничего не ответил. Опасался потревожить Джона, который все никак не мог погрузиться в близкое к сну состояние, необходимое для появления галлюцинаций. Джеймс, честно говоря, уже начинал беспокоиться: вдруг Джон Уайт - один из тех, на кого метод ганцфельда не оказывает влияние? Большинство результатов в проводимых опытах были положительными, но встречались и такие.
Ещё десять минут прошли в молчании. Джеймс то и дело бросал нервные взгляды на индикатор заряда ноутбука.
-Торренс, не заставляй меня идти на крайние меры.- в голосе Кэштона вновь послышались угрожающие нотки. -Я ещё не вызвал полицию, но если ты продолжишь в том же духе - я сделаю это.
Эту фразу Джеймс не стал игнорировать.
-Не утруждай себя. Думаю, они и так скоро приедут.
На той стороне повисло недолгое молчание.
-Что ты имеешь в виду, черт тебя дери?
Джеймс почувствовал, как губы против воли растягиваются в улыбку. Роберт Кэштон опять на грани. Не так то сложно, оказывается, вывести из себя этого надутого индюка.
Джеймс подошел к окну и глянул вниз, на освещенную яркими фонарями парковку. Пусто, никого. Но, полагал Джеймс, это ненадолго.
Он вернулся на место, и вовремя: зеленая полоса начала скакать. Джон Уайт наконец-то поймал свой первый "глюк".
Джеймс вывел результаты в виде изображений. Они были довольно мутные. Вероятно, общее плохое состояние Джона тоже оказывало влияние. Кажется, Джеймс сумел разглядеть бледное пятно. Вроде бы, лицо. Чье - разобрать невозможно. Может, матери. А может той девушки, Сьюзи, о которой Джон обмолвился недавно.
Все это не очень интересовало Джеймса. Отныне ему нужно следить не за картинкой на экране компьютера, а за сердцебиением Джона...которое заметно участилось.
"Это может ускорить его смерть. Учащенный ритм сердца, сбивчивое дыхание... Может ли все это подействовать на засевшую в грудной клетке пулю?"
С таким вопросом нужно было обращаться к Шерендеру, но Джеймсу почему-то казалось, что доктор и под страхом смерти не ответит ему. Не теперь.
Джеймс ведь спутал этим ублюдкам все карты. Разрушил безупречную игру, все испортил.
И гордился этим, чего уж скрывать.
"Если все это ускорит смерть Джона, то я действительно стану убийцей. Черт побери..."
И в этот раз никаких оправданий.
Минуты тянулись медленно. Картина на мониторе не менялась. Мозговая активность заметно усилилась, галлюцинации не отпускали молодого человека. А Джеймс все ждал той самой, главной - которая станет последней.
"Вам кто-нибудь говорил, что вы очень жестокий человек, Джеймс?"
"Нет, Джеймс. Вы - первый".
Прошло ещё полчаса. Индикатор энергии в углу экрана ноутбука уменьшился на одну полоску. Джеймс чувствовал, как время - самый главный, вечный враг - сковывает свои тиски, готовясь раздавить, стереть в порошок все его чаяния и надежды. Немыслимая тоска вдруг сковала сердце.
Здесь, в этой маленькой комнате, наедине с Джоном Уайтом, а на самом деле - наедине с самим собой, Джеймс испытывал новые чувства. Целая россыпь незнакомых доселе ощущений охватила все его существо.
Время, проведенное здесь - впоследствие врачи скажут, что Торренс просидел в запертой палате семь часов - стало для Джеймса временем переосмысления всей своей жизни.
ГЛАВА 9.
Первые машины подъехали к зданию больницы в два часа ночи.
Фары автомобилей выхватывали из темноты участки серой стены, один за другим, пока окончательно не замерли. Из окна Джеймс наблюдал за тем, как открываются дверцы синего "форда" и белой "хонды". Вышедшие из машин люди достали какие-то плакаты. Джеймс улыбнулся. Эти ребята - его старые знакомые, коих не так давно он чуть ли не проклинал, но появлению которых теперь был очень рад.
-Вы станете первыми свидетелями моего триумфа...- прошептал Джеймс, прижавшись лбом к успокаивающе-холодному стеклу.
Джон застонал. Сколько времени он уже находится в этом жутком состоянии? Вероятно, к концу эксперимента его психике будет нанесен непоправимый вред.
Все ради науки. Джеймс вдруг понял, что отчасти согласен с миссис Уайт. Ученые и правда любят все извращать. Да...ученые - те ещё извращенцы.
Постепенно количество автомобилей на парковке увеличивалось Джеймс прижался ухом к стене.
-Доктор Кэштон! Вы тут?
Тишина в ответ.
-Мои фанаты уже здесь! Вы видите их?
По прежнему молчание. Это уже слегка напрягало. Кэштон вообще любит почесать языком, а в такой ситуации он был бы просто обязан говорить без умолку. Может, он что-то задумал?
"А может, просто ушел. Почему бы и нет? Смирился с поражением и убрался по хорошему. Хотя, надо признать, это на него не похоже."
Джеймс отошел от стены, будто опасаясь, что Кэштон и компания соорудили за время своего молчания таран и собираются вот-вот пустить его в дело.
Джеймс вновь вернулся к окну. Машина Кэштона на месте. Значит, он все ещё ошивается где-то здесь.
Джеймс уже хотел отойти от окна, когда заметил какое-то движение возле главного входа. Кто это там?
Две сгорбленные фигуры, укрытые тенью, шли странно медленно. Кажется, они то ли несли, то ли тащили что-то прямо по земле.
"Демонстранты не стали бы подходить так близко. Они понимают, что это чревато. Кто же это?"
Но вот наконец свет от фонаря упал на незнакомцев - и Джеймс тут же узнал их.
Это были Кэштон и Норманд. А по земле они тащили не что-нибудь, а бездыханное тело Маргарет Уайт.
Хорошо, что Джон не может встать. Вряд ли ему понравилось бы, как уважаемые ученые обходятся с телом его бедной матери.
Кажется, некоторые демонстранты наконец-то заметили чужаков. Кто-то двинулся им навстречу, но тут же попятился, разглядев подробности происходящего.
-Что же вы творите?- одними губами прошептал Джеймс.
Кэштон и Норманд оставили тело на пересечении света двух фонарей, чтобы любой желающий мог хорошенько разглядеть его.
Кэштон поднял руки и заговорил - нет, закричал.
-Посмотрите! Ради Бога, посмотрите! Вы видите, что ваш обожаемый доктор Торренс сделал с этой несчастной женщиной? Вы видите? Она мертва, мертва! Он убил ее, он вонзил гвоздь ей в затылок! Загляните в ее пустые глаза! В них смерть! Это он сделал, он!
Указующий перст Кэштона поднялся до окон третьего этажа. Джеймсу показалось, что он встретился взглядом со старым ученым. Может, это было просто игрой воображения.
"Вот, значит, как. Ты решил лишить меня последователей и друзей. Хочешь отгородить меня от всего мира."
Кто-то из демонстрантов склонился над телом миссис Уайт и что-то сказал. Он говорил спокойно, а не кричал, поэтому слов Джеймс разобрать не сумел.
-Да, да!- воскликнул Кэштон. -Это Торренс сделал, не сомневайтесь! Ваш кумир - просто безумец!
"Ты говорил, что самое худшее оскорбление для ученого - обвинение в сумасшествии. И теперь сам же сыплешь этими отвратительными словами. Как же ты мерзок, Роберт Кэштон".
Демонстранты зашептались, а потом встали ближе друг к другу, плотной кучкой, словно надеясь таким образом защититься от некой опасности. Свои плакаты они подняли высоко над головой.
Джеймс почувствовал, как учащенно забилось сердце. Они не уходят! Несмотря ни на что они решили остаться!
Кэштон переговорил со своим коллегой. Тот несколько раз кивнул. Затем ученый достал что-то из кармана. Мобильник.
Мгновение спустя телефон в кармане Джеймса ожил. Выждав пару секунд, Джеймс ответил.
-А вы не теряете времени даром, доктор Кэштон.
-Разумеется, Джеймс. Кстати, полиция приедет с минуты на минуту. Твоих...дружков разгонят по домам, а тебя самого арестуют.
-И оптимизма вы не теряете тоже. Но эта сценка, которую вы разыграли, была просто смешной. Вами копы тоже могут заинтересоваться. Вандализм, как-никак.
-Мне уже плевать. Жди, Джеймс. Недолго тебе осталось радоваться.
Гудки. Джеймс убрал телефон и посмотрел на Джона Уайта.
-Тебе стоит поторопиться.
Ещё десять минут спустя с улицы послышался вой сирен, а в окна ударил красно-синий свет. Приехали долгожданные полицейские.
Целых две машины. Им пришлось искать свободное место - людей, от ярых фанатов Джеймса до случайных зевак - собралось уже немало. А после полицейских просто обязаны появиться журналисты. По другому никак.
О том, чтобы не разбудить спящих пациентов, никто более не беспокоился. Джеймс видел, как один из полицейских достал рупор.
Но пускать его в дело не торопился - он направился к стоящим вдали от толпы Кэштону, Норманду и присоединившемуся к ним Браунингу.
Полицейский о чем-то говорил с учеными, яростно жестикулирая. Те в ответ несколько раз показали вверх - на третий этаж.
Ещё двое полицейских склонились над телом миссис Уайт. Пока они не могли ничего с ней сделать - нужно было дождаться экспертов. Оставалось лишь отгородить ее от толпы.
Наконец-то по тревоге были подняты врачи. Джеймсу не нужно было напрягать слух, чтобы расслышать, как открываются и закрываются двери. Время тайн прошло, теперь все всем известно.
Копы достали мощные прожекторы и направили их прямо на окна. Слегка подкорректировали - и палата Джона Уайта оказалась залита ослепительным светом. Джеймс невольно попятился. А потом он услышал голос полицейского, усиленный рупором:
-МИСТЕР ТОРРЕНС! ПОЖАЛУЙСТА, ВЫЙДИТЕ ИЗ ЗДАНИЯ БОЛЬНИЦЫ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! НИКТО НЕ ПРИЧИНИТ ВАМ ВРЕДА!
Джеймс отошел как можно дальше от окна, чтобы никто случайно не увидел его силуэт.
-МИСТЕР ТОРРЕНС! ВЫ СЛЫШИТЕ МЕНЯ? ВЫ МОЖЕТЕ ПОДОЙТИ К ОКНУ И ЗНАКОМ ПОДТВЕРДИТЬ, ЧТО СЛЫШИТЕ?
Джеймс мог. Но не собирался делать этого.
Голос вдруг изменился. Теперь говорил другой полицейский:
-ДОКТОР ТОРРЕНС! С ВАМИ ГОВОРИТ ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ КОЛЛИНЗ. МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ПОПАЛИ В СЛОЖНУЮ СИТУАЦИЮ. НО ЗАПЕРШИСЬ В ПАЛАТЕ, ВЫ ЛИШЬ ДЕЛАЕТЕ СЕБЕ ХУЖЕ! ПОВЕРЬТЕ!
-Катись к черту.- процедил сквозь зубы Джеймс. Он бросил взгляд на Джона. Тот, кажется, все ещё пребывал в своем иллюзорном мире.
-ДОКТОР ТОРРЕНС! ВЫ БУДЕТЕ СОТРУДНИЧАТЬ С ПОЛИЦИЕЙ?
Джеймс наконец подошел к окну и открыл его. Взгляды тут же устремились к нему. Он почувствовал себя так, словно очутился на сцене - актер, забывший все слова, на которого плюнул даже суфлер.
-Я не могу выйти сейчас! Эксперимент ещё не окончен!
Офицер Коллинз подозвал к себе Кэштона и о чем-то с ним поговорил. Кивнув, он опять взял рупор.
-ДОКТОР КЭШТОН С РАДОСТЬЮ ЗАВЕРШИТ ВАШ ОПЫТ!
Джеймс едва удержался от хохота.
-Неужели?- крикнул он на пределе сил. -Доктор Кэштон и собственный член у себя в штанах не найдет! Слышите, Роберт? У вас ни черта не выйдет! Это открытие мое! Я за него готов отдать жизнь!
"А вы - несколько миллионов долларов. -мысленно закончил Джеймс. -Чертов материалист".
Внизу стало тихо. Видимо, полицейские опять о чем-то переговаривались с Кэштоном.
Джеймс наконец увидел первый автомобиль репортеров. Светло-желтый фургон с рисунком в виде микрофона по бокам торопливо двинулся мимо сверкающих полицейских машин, чуть не заезжая колесами на бордюр. Один из копов бросился ему наперерез, махая руками. Но когда подобные жесты останавливали журналистов?
Джеймс вернулся на место. Комедия, развернувшаяся внизу, ему наскучила. Если отбросить другие жанры, как бы обратившись в средние века, когда их было всего два - комедия и трагедия - то именно вторая разворачивается сейчас в маленькой больничной палате.
Джеймс сел перед компьютером и закрыл лицо руками. В таком положении он просидел, кажется, полчаса, пока в дверь палаты не постучали. Настойчиво. Слишком настойчиво.
По коже побежали мурашки. Медленно, словно во сне, Джеймс поднялся с места и подошел шкафу, которым он загородил дверь. Он больше не казался ему таким надежным укреплением. Хилые старики, конечно, не смогли бы сдвинуть его с места, но пары крепких полицейских наверняка хватит, чтобы выбить дверь.
-Доктор Торренс!- раздался незнакомый голос. Видимо, ещё один коп. -Пожалуйста, откройте дверь! Вы лишь делаете хуже себе.
Джеймс прижался лбом к стене. Он чувствовал, как подступают горькие слезы, но каким-то чудом сумел удержать себя от слабости.
-Уходите!- крикнул он срывающимся голосом. -Я все равно добьюсь своего! Вы меня не остановите!
Но он уже в этом сильно сомневался. Все чаще Джеймс посматривал на окно, пытаясь рассчитать, насколько сильным должен быть удар, чтобы разбилось стекло, можно ли умереть, упав с третьего этажа.
Он надеялся, что можно.
Сколько времени прошло? Он уже не мог понять. На парковке перед больницей стало просто не протолкнуться. Не меньше десятка каналов сейчас, должно быть, работали в прямом эфире, рассказывая о сумасшедшем ученом, убившем человека и заперевшемся одной из больничных палат, словно в маленькой крепости. Полицейские пытались сдерживать натиск журналистов и зевак, но это становилось все труднее.
Сейчас, должно быть, уже раннее утро. Часа четыре, может и позже. Если бы не высокие здания, загородившие весь горизонт, наверняка можно было бы разглядеть первые лучи солнца.
Джеймс чувствовал, что солнце ему необходимо. Солнце своим ярким светом уничтожит тьму и зло, очистит этот маленький кусочек Земли от скверны. Почему-то Джеймс был уверен, что солнце на его стороне. Как и горячо любимый миссис Уайт Бог, если Он есть и если Ему не наплевать на разворачивающийся внизу цирк.
-Доктор Торренс, мы даем вам последний шанс самостоятельно покинуть палату!- объявил полицейский за дверью.
Джеймс даже пожалел на мгновение, что не может прямо сейчас рассмеяться ему в лицо. Похоже, копы ещё не поняли, с кем имеют дело. А Кэштон? О, он наверняка понял. Пусть и с большим опозданием.
Джеймс не стал отвечать на заявление полицейского. Он следил за сердцебиением Джона Уайта, которое вдруг стало каким-то...другим.
Молодой человек застонал. Он явно испытывал сильную физическую боль.
Однако через несколько минут состояние Джона слегка улучшилось и томительное ожидание продолжилось.
А вот полицейские ждать больше не собирались. Послышались новые, очень сильные удара - дверь начали ломать.
Она дрожала и передавала свою дрожь шкафу. Джеймс тоже дрожал - от ужаса, от осознания того, что все может кончиться так глупо. Так невыносимо глупо...
Джеймс стал носиться из одного угла в другой, время от времени останавливаясь для вскрика:
-Джеймс, скажите, что бы вы стали делать в такой ситуации?
-Ну, Джеймс, тут я вам не советчик.
-Но все таки, Джеймс?
-Ну, не знаю... Можно пойти на крайнюю меру. Покопайтесь в этом самом шкафу, наверняка найдете что-то интересное.
Джеймс замер, склонив голову, словно к чему-то прислушиваясь.
-Что вы мне такое предлагаете, Джеймс? Это же просто возмутительно! Вы...вы ничем не лучше Кэштона!
-Вы лишь спросили совета, Джеймса.
Он вновь остановился, обернулся на шкафчик, за прозрачными дверцами которого хранилась целая армия банок, таблеток и шприцов.
-Здесь наверняка найдется что-то подходящее.
От очередного удара в дверь, кажется, затрясся весь мир. Джеймс почувствовал, как по коже побежали мурашки.
"Они вот-вот ворвутся сюда. Разрушители надежды, убийцы мечты".
Джеймс открыл стеклянную дверцу и замер в нерешительности.
Это уже будет убийство. С миссис Уайт случился несчастный случай, но вот вколоть яд в вену...
Новый удар, за ним ещё один. Дверь уже просто трещала.
-Доктор Торренс, не глупите! Откройте дверь!
Джеймс молчал. Он переводил взгляд с открытого шкафчика, за которым притаились шприцы и лекарства, на экран ноутбука.
Луч солнца ударил в окно, прополз по стене и остановился на краешке кровати Джона. Ночь кончилась.
Джеймс подскочил к окну, чтобы бросить взгляд на толпу, в надежде, что открывшееся зрелище придаст ему сил.
Толпы журналистов, полицейские, наконец-то догадавшиеся выключить мигалки на своих машинах, невероятное количество зевак. И вдруг понял, что ему на них плевать.
Люди, человечество, ради которого он посвятил свою жизнь мечте, вдруг стали ему совершенно безразличны. Он хотел, чтобы они знали его, хотел оставить след в их сердцах и умах, хотел, чтобы его имя срывалось с их уст, но теперь вдруг осознал, что это для них слишком великая честь.
Достойно ли человечество Знания?
Прежде, чем Джеймс успел ответить на этот вопрос, электрокардиограф, измеряющий сердечный ритм Джона Уайта, издал характерный тонкий писк. Этот звук резанул слух Джеймса и заставил вначале замереть, а потом броситься к экрану.
Зарядка ноутбука была почти на нуле. В углу экрана уже появился предупреждающий значок.
Молясь богам, в которых не верил, Джеймс в два щелчка обратил зеленую полосу, измеряющую активность мозга, в картинку.
Сделав это, он почувствовал, как какая-то невидимая сила будто пригвоздила его к месту. Лоб покрыла тонкая пленка пота, во рту вдруг пересохло.
Он не ожидал, что картинка выйдет настолько четкой. И уж конечно не ожидал увидеть там ТАКОЕ.
"Никто не был прав. О, черт... НИКТО. Все эти годы, все эти века, мы все ошибались. Чудовищно ошибались".
Ни один ученый и ни один священник, знающий Библию наизусть, не мог вообразить ничего подобного.
Грохот выстрела вывел Джеймса из оцепенения. Похоже, полицейские наконец начали настоящий штурм.
Джеймс бросил взгляд на мертвого Джона Уайта, потом на картинку на экране, которая лишь ждала, когда же ее сохранят.
Но Джеймс не оправдал ее ожиданий. Ни ее, ни тех людей, что столпились внизу.
Общество ещё слишком дико, чтобы правильно воспринять подобное открытие. В одном Кэштон прав - нас ожидает новое Средневековье, может, оно уже наступило. А как обращаются с "еретиками" в такие времена? Лишь пламя костра спасает их "грешную душу" от "происков Дьявола".
"Я - очередной еретик. Но я ещё и шут. Им интересно следить за мной, играть со мной в кошки-мышки. Но когда им это наскучит, они меня уничтожат".
Экран компьютера погас - он наконец разрядился. Ощущая удивительную легкость в душе и во всем теле, Джеймс закрыл ноутбук и поднялся.
Вновь послышался треск - дверь окончательно сломалась, а шкаф существенно покачнулся, опасно накренился.
Полицейские распахнули дверь. К тому времени Джеймс уже стоял у раскрытого окна.
Снизу донеслись крики. Джеймс разглядел в толпе лицо Роберта Кэштона, такое же изумленное и испуганное, как у всех остальных.
Жутким грохотом сопроводилось падение шкафа. Осколки стекла рассыпались во все стороны, едкий запах лекарств наполнил воздух. Полицейские ворвались внутрь, но было уже поздно - Джеймс летел навстречу своей свободе.
ЭПИЛОГ..
-Значит, вот здесь все случилось...
-Да, сэр.
Роберт Кэштон прошелся из одного конца небольшой белой комнатки в другой. Это место выглядело ужасно унылым. Несмотря на белизну и свет, оно наводило на мысли о неотвратимости смерти. Здесь и здоровый человек постепенно сойдет с ума.
-А это что?
Кэштон взял небольшой чемоданчик, разукрашенный в зеленый и красный цвета и покрытый многочисленными наклейками с мультяшными героями.
-Откройте.- предложил доктор Спендер, мужчина средних лет с растрепанными каштановыми волосами и очками-половинками на носу.
Сняв нехитрую застежку, Кэштон открыл чемоданчик. Увиденное озадачило его.
-Что это?
-Приглядитесь. Это деньги.
Детский чемоданчик был забит огромным количеством ровно разрезанных прямоугольных бумажек салатового цвета с нарисованными цифрами и значками доллара.
-Это деньги.- прошептал Кэштон. В его голосе не было вопросительных интонаций.
-Совершенно верно. Два миллиона долларов. Так он сказал. Он заявил, что эти деньги ему дали вы.
Ученый аж поперхнулся от изумления.
-Серьезно?
Спендер кивнул и подошел к разбитому окну, из которого неделю назад выбросился Джеймс Торренс.
-Скажу больше: вы были одной из центральных фигур в фантазиях Джеймса.
Кэштон присоединился к Спендеру. Он чувствовал, как ветер шевелит седые волосы и остужает кожу. Он посмотрел вниз и тут же отпрянул - закружилась голова.
-Но почему я стал так важен для Джеймса?
Кэштон поспешил приехать из Калифорнии, как только узнал о гибели Торренса, и теперь хотел узнать как можно больше о его коротком пребывании в этой больнице.
Вернее, психиатрической клинике.
-Несчастный случай с миссис Уайт нанес серьезную психологическую травму Джеймсу.- сказал доктор Спендер. -Он ощущал сильную вину. А эта авария... Она десятикратно ухудшила его состояние.
Авария произошла в десять часов вечера, на пустынном семнадцатом шоссе. Возвращаясь из центральной больницы, Джеймс заснул за рулем - дали о себе знать переутомление и пережитый стресс. В результате столкновения с встречным "кадиллаком" Джеймс получил перелом нескольких ребер, а также сильное сотрясение мозга. Он пролежал без сознания почти месяц, а очнувшись, стал совершенно другим человеком.
Он бредил, почти не спал, мало ел. Видя его состояние, полицейские решили хотя бы немного повременить с обвинениями в непредумышленном убийстве. Он пробыл в больнице недолго - его направили сюда, в лечебницу Маунтин-Ривер, где начали усиленно лечить, пичкая таблетками и делая уколы. Кэштон испытывал вину за произошедшее и первую неделю приезжал сюда почти каждый день. Но Джеймс словно не видел его.
-Это я во всем виноват.- говорил Кэштон, сидя на краешке кровати Джеймса. -Я вызвал тебя. Если бы не я, ничего бы этого не случилось.
Поняв, что все эти разговоры бесполезны, Кэштон перестал приезжать, но регулярно звонил лечащему врачу Джеймса, чтобы справиться о его состоянии. Врач говорил, что состояние Торренса тяжелое, но стабильное - этим и ограничивался. Создавалось впечатление, что за каждое лишнее сказанное слово этому человеку снижают зарплату.
И вот Кэштону позвонили и сообщили, что Джеймс выбросился из окна. Как? Почему? Он собирался это выяснить.
-Расскажите мне все.
Спендер вздохнул и сел на стул возле кровати.
-Недели полторы Джеймс был похож на овощь. Он иногда бредил, но большую часть времени просто пялился в стену или в потолок. А потом... Потом он начал делать странные вещи.
Во первых, он нарисовал вот эти "деньги", а затем объявил, что их дали ему вы. Он говорил, что вы хотите купить его.
-Купить?
-Насколько я понял, речь шла о том эксперименте, из-за которого все это началось. Джеймс сказал, что вы злодей и обманщик. Он был очень, очень рассержен.
Кэштон уже совсем ничего не понимал. Да, он косвенно виноват в произошедшем, он это признавал. Но "злодей и обманщик"? Уже слишком.
-На самом деле, все это легко объяснить.- продолжил врач. -Произошедшее с той женщиной послужило, так сказать, толчком. Сдвиг начался, и полнейшее безумие было лишь вопросом времени. А авария лишь усугубила положение, существенно ускорив этот процесс. Джеймса пожирало чувство вины. Он знал, что произошедшее было лишь несчастным случаем, но легче от этого не становилось. Чтобы окончательно не сойти с ума, ему было просто необходимо переключиться на что-то другое. Найти отдушину. И вот...пришли вы.
-Хотите сказать...я повлиял на его безумие?
-Вы приходили сюда, разговаривали с ним. Я слышал вас. Вы винили во всем себя, говорили, что авария произошла из-за вас. Знаю, вам казалось, что он ничего не слышит, что он где-то далеко, но это было не так. Он все слышал. Его сознание все слышало. И впитывало, как губка. И позже, когда его разум как будто бы прояснился, оказалось, что вся информация перемешалась. Он четко помнил все события, произошедшие до несчастного случая с Маргарет Уайт, а вот дальше шла фантазия.
Спендер поднялся с места и начал мерить шагами палату.
-Все, что вы видите вокруг, было частью выдуманного мира Джеймса. Видите книжку? Она была его ноутбуком. Вот эти игрушечные машины он выставил во дворе и смотрел на них из окна, представляя, что они настоящие.
Кэштон указал на странную фигуру, сделанную из подушек и каких-то тряпок.
-А это, полагаю...
-Да. Это "Джон".
-Матерь Божья...- Кэштон без сил опустился на кровать. Он был шокирован. -Я и не представлял себе, каковы масштабы сумасшествия Джеймса.
-Должен сказать, что Джеймс, за тот короткий период, что он пробыл здесь, успел стать чем-то вроде "звезды" нашей клиники. Правда, не знаю, насколько это почетно...
-Что вы имеете в виду?
-Я хочу сказать, что он сильно отличался от остальных пациентов. Среди наших больных много шизофреников. Многие общаются с несуществующими людьми, воображают себя не теми, кем являются на самом деле, страдают от различных странных фобий. Но их объединяет одно: их шизофрения как правило пассивна.
-То есть?
-Они не пытаются воплотить свои безумные идеи в жизнь. Они могут часами говорить о них, исписывать целые тетради, но редко переходят к более решительным действиям. Шизофрения Джеймса-же была активной и прогрессирующей. -Спендер указал на чемоданчик с "деньгами". -Он сам сделал это, но считал, что эти "деньги" дали ему вы. Его память стала избирательной. Та часть воспоминаний, что была связана с подготовкой к очередной сценке, безжалостно стиралась.
Кэштон нахмурился.
-Сценке?
-Было несколько серьезных приступов. Последний и стал смертельным. Во время первого он беседовал с четырьмя людьми. Кажется, я запомнил фамилии двоих из них. Браунинг и Норманд.
-Это ученые, мои коллеги. Внесли немалый вклад в исследования головного мозга.
-Ещё одним из этой четверки были вы. Он общался с вами, когда вас рядом не было.- Спендер невесело усмехнулся. -И вы ему отвечали.
Кэштону вдруг стало невыносимо душно, а в горле возник комок. Хотелось вырваться из этого помещения, причем как можно скорее. Он чувствовал, что ещё немного - и сам сойдет с ума.
-И я заключил с ним сделку?
-Насколько я понял, да. Видимо, вы купили его эксперимент.
Кэштон фыркнул.
-Дикость. Я бы никогда не пошел на такое. Это ниже достоинства ученого. К тому же, где гарантия, что опыт завершится успешно?
Спендер передернул плечами. Похоже, все это его не очень беспокоило.
-Не забывайте: в его голове все перемешалось. Реальность и выдумка образовали ядерную смесь. Он уже не различал, что правда, а что - фантазия.
Врач помолчал, собираясь с мыслями.
-Он украл ключи.
-Простите?
-Он украл ключи и ночью заперся в собственной палате, подперев дверь небольшим шкафчиком с книгами.
Лицо Кэштона стало суровым.
-Как же вы допустили подобное?
Спендер, кажется, слегка покраснел.
-Один из врачей оставил халат на видном месте. В кармане были ключи. Полагаю, Джеймс выкрал их во время прогулки. Во время частичного просветления сознания.
-Частичного просветления?
-Его разум иногда воспринимал информацию извне такой или почти такой, какая она есть на самом деле, почти не искажая ее. Но только в том случае, если в дальнейшем мог извлечь из этого выгоду.
Да, наш недосмотр, согласен. Но я уверен, что Джеймс все равно нашел бы способ осуществить задуманное.
В общем, Джеймс заперся в палате. Мы вначале пытались убедить его открыть дверь, но все было бесполезно. Он пытался провести свой...опыт...используя куклу. Но когда мы наконец сумели выломать дверь, он бросился из окна. Мы не могли ничего сделать.
Врач замолчал. Кэштон тоже не решался заговорить. От всего услышанного ему стало по настоящему жутко.
Наконец ученый поднялся, расправил несуществующую складку на костюме и проговорил надломленным голосом:
-Спасибо, что рассказали мне обо всем. Я просто обязан был знать, что случилось с Джеймсом.
Не произнеся больше ни слова, он покинул палату, прошел по длинному коридору, выкрашенному в голубые тона, и спустился по лестнице. Он не слышал собственных шагов: в ушах все еще звенели отрывки из рассказа доктора.
Джеймс все таки сделал это. Узнал страшную тайну. Вот только не сумел никому о ней поведать.
Еще через несколько дней Кэштон наведался в отныне пустующий дом Джеймса и забрал его многочисленные дневники, в которых записывались результаты его исследований. Взгляд его задержался на красной лампе.
Джон Уайт мертв - пуля все таки достигла его сердца, всего через два часа после случившейся с Джеймсом аварии. Но ведь каждый день сотни людей поступают в больницы с самыми разными заболеваниями и ранениями. Наверняка, где-то сейчас лежит такой же Джон Уайт, обреченный, и дожидается своего часа. Нужно лишь отыскать его.
Повинуясь внезапному порыву, Кэштон взял лампу и засунул ее в багажник своего автомобиля.