«Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания.
А так как исполнить свое обещание гораздо, легче, чем оправдать чужие надежды,
то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен».
В. О. Ключевский
За окном падал первый в этом году снег. Он его ждал. Именно снег, а не мороз. Но мороз пришел раньше, не дав снегу освежить грустный пейзаж давно ушедшей осени. Прошло меньше часа, но пейзаж за окном изменился кардинально. Снежная белизна мгновенно изменила угрюмую серую улицу за окном. Теперь пейзаж выглядел ярко и празднично. Теперь света уличных фонарей хватило для того, чтобы ночная тьма рассеялась. Освещение улицы многократно отразилось в хрусталиках выпавшего снега. Улица заискрилась волшебным светом и засияла огнем какого-то веселого удивительного праздника.
Петр выдохнул табачный дым, вдохнул свежий воздух и закрыл форточку. Мороз уверенно опускал красный столбик градусника на окне. Но и без него он почувствовал морозность воздуха в том глотке, что жадно вдохнул из открытой форточки окна. Из гостиной доносился шум из включенного телевизора. Он вновь усилился, сообщая о новом всплеске активности в череде событий на новостном канале, которому Петр пока еще доверял. Доверие его было основано на непрерывной трансляции в прямом эфире и с разных мест всего того, что происходило этой ночью на центральной площади его города.
Он в очередной раз откликнулся на призыв телевизора, и поспешил увидеть то, что вызвало всплеск шума. Картинка на экране телевизора была неизменной и пугающей с воскресного вечера. Все происходящее и было причиной его бессонницы, как и того, что он открыл вторую пачку сигарет, припасенных на понедельник. Волнение расстроило его планы медленно избавиться от дурной привычки курить.
- Вторая за вечер?! – удивленно подумал Петр, открывая новую пачку и доставая следующую сигарету. – А ведь я уже почти справился со своей зависимостью?! Как же легко исчезли все мои достижения последних недель борьбы с собой. - Но сейчас это личное поражение его уже мало беспокоило. Петра сейчас занимало совсем иное.
Мысли в его сознании неслись одна вслед за другой, толкаясь и опережая. Все вместе они были похожи на киноленту без монтажа. Эпизоды и картинки меняли друг друга, обретая единый смысл и логику повествования и тут же теряя их. Все усилия разобраться в происходящем не давали результата. Пока ему не удавалось сложить все вместе таким образом, чтобы постичь смысл ужасных картинок, мелькающих на экране. Отсутствие смысла было для него тем наваждением, которое не позволял ему избавиться от притяжения голубого экрана в полумраке комнаты. Он уже не владел собой, он не мог справиться с непреодолимым желанием следить за происходящим час за часом, забыв об отдыхе и сне накануне рабочей недели.
Петр внезапно вспомнил, как он, десятилетний мальчишка, что тушуясь и робея, два раза в неделю проходил под белой колоннадой на стадион «Динамо» и неуверенно шел далее к входу в бассейн, чтобы приступить к тренировке по плаванию. Это было важное время для него. Именно тогда, впервые в жизни, он начал свою борьбу за личное достоинство. Петру удалось остановить агрессию тех одноклассников, что неумышленно, но по-детски зло, унижали его насмешкам и обидно потешались над его неловкостью от лишнего веса. Тогда он победил свой вес активными тренировками по плаванию. Одноклассники унялись, а Петр одержал свою первую победу над собой и обрел уверенность.
Мысль эту оборвала иная - она легко отодвинула назад в память детское воспоминание. Колоннада на входе стадиона «Динамо» сегодня мало чем отличалась от той, под которой он ходил еще мальчишкой. Правда, памятника Лобановскому еще не было тогда – тренер был еще молод и полон сил. Его футбольная команда тоже набирала силу от чемпионата к чемпионату, а все победоносные матчи киевского клуба были еще далеко впереди. Киосков вдоль аллеи к открытому главному бассейну тоже не было. Касс тогда не было. Вход на стадион был платным лишь во время футбольных матчей. Бассейн, большой и его – малый, были доступны каждому жителю столицы бесплатно. Пропуском к водным дорожкам служили справка от врача и купальный костюм.
Снег за окном уже утих. Глубокая ночь отключила фонари за окном. Тишину спящего городского района ничто не нарушало. Город отдыхал перед буднями наступившей недели. Девственный снег лежал повсюду. Мостовая тоже была ослепительно белой в свете одинокого фонаря напротив.
- Опять завтра поездка на правый берег города превратится в штурм со стихией! – с горечью прилетела новая мысль, вновь обрезав смысловую нить в предыдущем размышлении. – Почему все повторяется из года в год в том грустном и однообразном сериале, какой власть в его родном городе ежегодно ставит по старому и давно надоевшему сценарию перед жителями Киева и передо мной? – уныло размышлял возле окна седой уже человек, предвкушая долгие мытарства в путешествии к месту работы.
Свет от серии взрывов на экране осветили полумрак комнаты кровавым отблеском. Это отблеск на стенах комнаты был просто детской забавой в сравнении с тем, что демонстрировал Петру экран. На нем мелькающие картинки показывали ночной штурм разъяренной толпы людей рядов рыцарей со щитами и шлемами, мрачно стоявших у них на пути. А между знакомыми ему с детства колоннами в свете фонарей и отблесков взрывов мелькали тени разношерстно одетых людей. Им дорогу на улице идущей вверх вдоль белой колоннады, преграждали автобусы и грузовики. Лица людей были закрыты. Маски, повязки, шарфы, забрала шлемов делали их невидимыми. Камеры трансляции были установлены слишком далеко для того, чтобы увидеть глаза нападающих. Лишь громкие и дружные крики людей, возбужденных борьбой, могли передать зрителю то психологическое эмоциональное настроение, какое толкало безоружных людей на ряды рыцарей раз за разом.
Петр ощутил внутри новую волну чувств. Они были очень разные. Это были волны, очень похожие на морские волны во время шторма, когда они неугомонно и с неиссякаемой силой, накатываются одна вслед за другой на пологую полосу песчаного пляжа. Волнение от большого количества противоречивых чувств в нем то нарастало, то спадало в зависимости от скорости поступления новостей с места событий в телеэкране. Порой события нарастали столь стремительно, что он не успевал их оценить и терял логику в их очередности. Попытки анализа происходящего и поиска событий чаще всего заканчивались ничем.
Внешне картинка на экране Петру знакома была с детства. Под арку на стадионе, он школьником ходил в бассейн, а по улице вверх - ездил во Дворец пионеров. С кручи, влево от колоннады, открывался вид на город за рекой и старую часть его часть, внизу у подножий холмов. Оттуда виднелись купола Андреевской церкви, где век назад венчалась его прабабушка. В другую сторону от входа на стадион, в получасе ходьбы стояла школа, где после эвакуации жила и работала учителем бабушка по линии отца, которая вернулась с сыном, еще подростком, из эвакуации в Саранске и еще долго жила в ожидании мужа. Ее муж, его дед, начал войну с Халгин-Гола в Монголии на первых танках в Стране Советов.
Он хорошо знал дома и улицы того места, что теперь на экране освещалось зарницами от взрывов и оглашалась шумом боя. Шел штурм оцепления. Военный штурм в мирное время. Штурм военных гражданскими людьми. На одной стороне баррикады из горевших автобусов, стояли военные люди в оцеплении, преграждая путь по обычной городской улице. С другой стороны баррикады их оцепление отчаянно пытались прорвать мирные граждане, которым эта улица по праву принадлежала.
Время, в которое все это происходило, на глазах у Петра, было не военное. Время это было мирное. И люди были мирные. И город был мирным и спокойно спящим. Уже в нескольких кварталах от боя на улице все было тихо и мирно, как за окном его дома. Повсюду в городе горели уличные фонари и освещали зимнюю сказку, рассказанную улицам города первым снегом.
Но тут, на перекрестке у белой колоннады кипел многочасовой бой. Взрывы гранат были видны и слышны с обеих сторон. Площадь и улица были ярко освещены обычными уличными фонарями, которые никак не реагировали на все происходящее и честно освещали снег, черный от копоти горевшей техники и красный от взрывов гранат. С обеих сторон мирные люди в мирное время, живущие в одно время в одной и той же стране, вели непримиримый и жестокий бой друг с другом.
Петру было больно видеть все происходящее. И дело было вовсе не в дорогой его сердцу белой колоннаде знаменитого стадиона, с памятником Лобановского перед ней. Боль от увиденного сжимала его грудь и не давала свободно дышать от непонимания им всего того, что происходило на экране телевизора.
Непонятно ему было и то, что могут защищать столь грозно вооруженные люди воскресной ночью на пустынной улице мирно спящего города. Ему было трудно понять, какое сокровище или какую ценность мужественно защищают от тех мирных сограждан эти воины, что дали им возможность стать профессионалами искусства войны. Он точно знал, что за рядами оцепления нет ничего уж такого ценного или важного, чтобы ради его защиты рисковать здоровьем и жизнью своей и такого количества мирных граждан страны.
Петр отводил глаза от экрана и в его памяти возникал вид древней и мирной ночной улицы. Обычно жизнь на улице начиналась поздним утром в будни, чтобы завершиться ранним вечером. В выходные и праздничные дни жизнь на эту улицу приходила лишь вместе с солнцем и хорошей погодой. В ненастье же могло возникнуть оживление лишь в доме, где собирался парламент.
До самого горизонта вверх, обычно ночью, простиралась безжизненная улица, с одной стороны которой, спал красивый парк, а с другой стороны, дремали в ожидании людей офисы и административных дома. Даже музей в начале улицы, как и сам стадион, не миловали своим вниманием граждане столицы. Слишком велика была конкуренция в городе предложений для развлечений и спорта, чтобы почитатели такого досуга дарили свою любовь столь рядовым экспозициям искусства и примитивным условиям для увлекательных зрелищ и спорта.
Обитатели зданий этой улицы были в основном клерки парламента страны и кабинета министров. Временные же хозяева зданий в лице депутатов и министров, находили более интересные места для своего досуга, нежели те, что им мог предложить парк или здания улицы Грушевского. Все они обычно спокойно спали по домам, что были вне пределов города, в отличие от остальных горожан, набирающих силы в мирном сне в конце выходного воскресного дня. Власть и ее народ отдыхали этой зимней ночью в столь же разных местах, в сколь разных они все уже давно жили. Свадьба власти и народа отшумела давно, как и поспешный мирный развод вскоре после свадьбы. С той поры чем реже они виделись, тем спокойней и радостней была их жизнь.
Дело в том, что их брак был по расчету. Выгода обоих была разовой на время свадьбы, в ходе которой они вместе обрели независимость. Изредка они все же встречались, чтобы подтвердить свои права на полученную независимость, и вновь расходились по разным местам своего проживания. Краткая совместная жизнь их не дала миру жизни новой, а потому их связи были лишь демонстративные и декларативные. С самого начала между ними было очень мало общего, чтобы хотя-бы общие дела их соединяли на короткое время. Каждый из них: власть имущие слуги народа и разнообразные сословия этого самого народа, жил той своей жизнью, какая устраивала в полной мере каждого из них.
Перемирие, после неофициального развода народа со своей властью, сложилось по обоюдному согласию сторон уже давно. И так же давно никто его не нарушал.
Власть была в основном занята тем, чтобы разделить, сберечь и приумножить свое свадебное приданное, а народ, отлученный сразу же от даров родителей, был все время озабочен собственным пропитанием, без которого ему не оставалось шансов на выживание.
Супруги имели свои традиции и старательно их придерживались в своей по сути холостяцкой жизни. Раз в четыре - пять лет они собирались на юбилей своей независимости, чтобы подтвердить общую независимость друг от друга и от возможных конкурентов на наследство, полученное во время своей свадьбы. Раз в десять лет они вместе демонстрировали друг другу и всему свету необходимые аргументы, которые убедительно всем доказывали их несовместимость для проживания вместе. Такие встречи проходили бурно и весело. Иногда приходилось менять атрибутику и дизайн праздника, чтобы сделать аргументы своей правоты более яркими и убедительными.
Очередной десятилетний юбилей был назначен на следующий год. Отчего подготовка к очередному празднику началась столь рано и столь интенсивно, Петру было тоже непонятно, как непонятно все то, что произошло далее с его городом и всей страной в следующие несколько недель.
Все время, что прошло за кровавым воскресным вечером, в голове Петра менялись, сменяя друг друга сценарии и спектакли одного и того же театра. Названием ему, как всем спектаклям на его сцене, он подобрал с трудом. Лучше всего подходило название «Театр АБСУРДА».
Первый спектакль «Битва мира с охраной его покоя» был достоин возглавить репертуар театра с таким названием. Главной задачей подобного театра могла быть лишь та, что могла привести каждого зрителя к бессмысленному хаосу в голове и поступках, а отсутствие смысла – к полному безумию. Фабула сценария первенца точно укладывалась в поставленную задачу и звучала так:
«История о том, как ходоки от народа к своим глашатаям избранным пошли шествием мирным, чтобы просить тех гласом своим громким донести до главного защитника народа просьбу свою - не обижать детей своих малых, и чтоб с пути им же выбранного тот не вертался назад. Путь их был коротким и долгим. Глашатаи сами навстречу избравших их не вышли, а вместо себя дружину выслали, чтобы воины ее доблестные помогли их миссию простую усложнить, сократив ее путь и увеличив время ее завершения. Главный же защитник народа сего, прослышав про то, заспешил не к народу своему, а наоборот, отправился к инородцам, чтобы встречу эту избежать».
«- Всё уже украдено до нас».
Кинофильм "Операция «Ы» и другие приключения Шурика"
В критических ситуациях в своей жизни Петр обычно применял такую тактику, когда после анализа события и найдя причину происшедшего, пытался найти оптимальное решение, чтобы уменьшить потери от неприятного события принесшего критическую ситуацию. А подобных ситуаций в его жизни было много и разных – от потери близких людей до потери средств существования для его семьи или утраты перспектив в карьере. Однажды он даже потерял свою Родину. Очень часто события эти происходили по причинам от него независящим, хотя порой давали о себе знать и его личные ошибки.
Вот почему для него было очень важным понять суть происходящего на улице его родного города, как бы абсурдно все не выглядело с первого взгляда на последние события. Наблюдая несколько дней подряд за абсурдным штурмом, он не раз вспомнил свою военную карьеру офицера. Эти воспоминания помогали ему понять тех, кто преграждал путь по улице. Хотя ни разу, принятая им присяга на верность той родины, что утратила могущество и сжалась до маленького кусочка на юге, не ставила его живой преградой для собственного народа. И хотя он с юности избегал прямого контакта с властью, но все же понял, что действующая власть явно не здорова.
Время проведенное в потоке новостей в течении нескольких дней дало ему разумный ответ на причину бессмысленного штурма пустынной улицы и нежилых зданий на нет. Противостояние и штурм были символичны для обеих сторон конфликта. И хоть возможная победа любой из сторон не несла никакой выгоды, кроме как моральной, она была важна и нужна двум сторонам конфликта.
- Ах, если бы понять еще суть и смысл этого конфликта! – мечтал Петр. Ему трудно было понять возмущение одной стороны и нежелание увидеть это возмущение стороной другой. Для него самого внутренне возмущение действиями власти привело к построению собственной системы защиты.
Главным для его защиты стало, по возможности, полное игнорирование всей системы целиком в том жизненном цикле, который ему приходилось теперь переживать. А цикл этот был удивителен тем, что Петр утратил свои прежние амбиции и грандиозные цели. Часть из них он уже удовлетворил достигнутыми успехами, а остальное снял с повестки дня, решив, что они утратили для него актуальность. Новые свои цели и мечты он сознательно приземлял, чтобы радоваться маленькими победами в той жизни, что ему еще предстояло прожить.
И такое жизненное кредо ему удавалось держать гордо и уверенно как стяг, подобно тем, что несли на штурм его соотечественники. Их патриотизм передался и ему, космополиту от рождения, чья родина никогда не была связана ни с местом его рождения, ни с землей его предков. Его родиной всегда был его дом независимо от того, где и как он стоял.
С некоторых пор, Петр стал гордиться тем, что судьба его поселила на склоне лет на эту землю, где ему суждено слиться с землей под ногами. Он незаметно полюбил тот народ, что жил давно на этой земле, и их язык и герб. Он только теперь вновь ощутил то волнение, какое всегда испытывал на парадах умершей бесславно его родной страны.
Он никогда не предавал ее, свою страну. Один раз она сама его предала, утратив свое могущество и смысл своего существования, разбросав своих сынов по миру и по тем клочкам земли, что остались от нее. И вот, к удивлению Петра, один такой случайный клочок земли внезапно стал ему дорогим и родным.
В очередную бессонную ночь этих недель потрясений, Петр внезапно прозрел. Ему открылась истинная причина всего происходящего. « - Все уже украдено до нас! – слова мелкого воришки из классического фильма и были объяснением тому, почему его власть перешла ту «нейтральную полосу», которой сама отделила свое существование от нелюбимой второй своей «половинки» в браке по расчету. Этим шагом она, невеста-власть нарушила долгое перемирие в несуществующей де-факто семье и давно сложившийся баланс интересов со всеми ее членами.
«Измени свои убеждения, измени свою жизнь».
Грегг Брейден
История и экономика не были для Петра любимыми увлечениями, а тем более основой его профессиональной деятельности. Но даже ему, дилетанту в этих мудреных науках было понятно, что приданное от свадьбы закончилось, а других поступлений ждать глупо при отсутствии согласия и уважения в семье, которая так и не сложилась за прожитые порознь годы.
Жених давно уже приспособился жить вне семьи, получая все то, на что рассчитывал, вступая в брак, далеко за пределами семьи, а порой и за пределами земли, на которой жил сам и жили его предки. И в том нет ничего удивительного – ведь если он на второй день после свадьбы был отлучен от семейных благ, то естественно, что все то, чего лишился, жених нашел для себя в другом месте.
А вот для невесты, все происходящее теперь было не столь утешительно, как для ее половинки по несчастью. Ведь ей так покойно и сытно жилось на наследство, что она и думать забыла про хлеб насущный и его цену. В отличие от жениха, она решила, что ее жизнь будет такой вечно, и трудиться над ее улучшением и планировать ее будущее просто глупо при таком благополучии и стабильности.
Невеста до того привыкла жить в своей придуманной иллюзии, что не заметила, как атрофировались ее органы от многолетнего бездействия, а те, что развились - не годились для усмирения амбиций и возмущения восставшего против семейной кабалы старого горе-жениха. Пустые сундуки из-под приданного родителей и подарков друзей на свадьбу и были той главной причиной, что нарушило мир на спокойной улице города. Окружение жениха штурмовало новых друзей невесты, что забыли вернуться домой после последнего традиционного празднования их независимости от родителей, чей голод был неуемен и ненасытен, как ни у кого до них.
Сценка за сценкой наполнялись содержанием новые постановки в модном «Театре Абсурда». То слуги, нанятые хозяином, начинали руководить им; то невеста отказывалась быть женой и начинала жизнь женщины на содержании, забывая даже дарить утехи любви, чтобы оправдать полученные блага; то правозащитники начинали защищать бесправие и сами вершить самосуд. Новый день все добавлял и добавлял абсурда к тому отсутствию любого смысла, с какого некогда начался давний неудачный брак по расчету.
Трудно было разглядеть здравый смысл и в действиях сторонников жениха. Они были не организованы, не скоординированы, бесцельны и не продуманы. Могло даже показаться, что их силы быстро иссякнут и не удержат уже ту крышку, что подпрыгивает у перегретого на огне чайника с кипящей в нем водой. Но этого не происходило неделю за неделей.
Не только Петр, но и все те, кто еще не утратил способность тренировать извилины своего органа, созданного для мышления, не могли понять суть всего происходящего. И таких людей во всем мире нашлось немало. Все они замерли в изумлении, не в силах оторвать свой взор от всего удивительного, что продолжало день за днем происходить на незаметной улице не самого большого города не самой великой страны на карте мира.
Они, как и Петр, заглядывали в историю и иные науки, чтобы отыскать ответ на мучавшие их вопросы: «Что происходит? Чего они добиваются? Кто ими управляет? Откуда у них финансирование? Кто их лидер и где его команда? Какова их цель? Какой у них план? Сколько это все может еще длиться? Чем это может и когда закончиться?»
Ответов не было совсем! Ни у кого! Нигде не нашлось ни одного ответа хотя бы на один вопрос! Не было их и у Петра. Ведь он ничем особым не отличался от всех остальных.
Все что непонятно рождает страх. Он рождается перед ожиданием опасности, что кроется за всем незнакомым и непознанным. Трудно понять, чего страшиться, если не ведаешь, чего опасаться. Каждый из нас спокоен, если может жить в собственной системе убеждений, построенной на опыте преодоления опасности и страха перед ней. Но лишь сомнения в этих убеждениях способны изменить ту картину мира, которая всем нам знакома и привычна. Только так можно познать что-либо новое, усомнившись в том, что привычно и понятно. И это всегда трудно и болезненно. Ведь в такой момент мы лишены привычной защиты перед опасностью и испытываем тот страх, что лишает нас сил противостоять беде.
Уже за окном отступил мороз, сменив снег на грязную распутицу улицы, которую не могли отбелить даже ночной свет фонарей вдоль тротуаров. Дневной дождь, сменив недавний снег, промочил землю на газонах, подарив новую жизнь прошлогодней траве. А та, жадно ловя холодные лучи солнца, поспешила покрыть грязь газонов неуверенной зеленью.
Короткое перемирие на улице ненадолго подчинилось логике страха, оставив на ее обличье копоть недавних костров отчаянного штурма. И как зелень на газонах улиц, сюда тоже пришли светлые цвета мира. Цветком на крыше сгоревшего автобуса зацвело пианино, огласившее пространство вдоль обугленных фасадов домов и черной колоннады звуками красивой музыки. В руках штурмовиков ожили метлы и лопаты, давая работу их рукам и отдых разгоряченным умам.
Ручьями поплыли ледяные баррикады поперек улиц, а бочки перестали чадить и потухли, дав себя наполнить мусором с мостовой. Извилины умов тех, что не разучился думать, наполнились мыслями о том, как найти противовес на весах распрей и непонимания. Петр тоже напряженно размышлял, пытаясь понять происшедшее и предугадать грядущее. И кое-что ему удалось…
В какой-то уловимый для сознания момент времени, ему удалось свои убеждения отодвинуть в сторону, обойдя их, словно злых псов на цепи, чтобы посмотреть на события последних дней совсем с другой стороны, с обратной той привычной, что не давала возможности отыскать ответы.
Петр стал искать причину всех раздоров в непрочном мире в союзе без любви.
Первым, в колонне всех семейных ссор был извечный вопрос: « Кто в семье главный?!». Вслед за ним тут же всегда возникал следующий по важности вопрос, неотступно наступавший на пятки первому: «Куда делись деньги?».
Завершал очередь последним, вопрос без которого не обходилась ни одна семейная сцена: «Чему ты учишь детей?». Про вопросы, посвященные любви, во время ссор супруги обычно не вспоминали до момента угрозы разрыва отношений и применялись лишь как секретное оружие для спасения от неминуемого поражения.
«Когда мужчины неуважительно относятся к женщине,
это почти всегда показывает, что она первая
забылась в своем обращении с ними».
Д. Дидро
Положив на события улицы морозного января матрицу семейных отношений, Петр достаточно легко пришел к тому пути, которой смог бы уверенно разрешить конфликт противостояния на входе стадиона Лобановского.
В семье, где нет цементирующих чувств любви, а секс никогда не радовал ни одну из сторон, всегда остается место разумному компромиссу амбиций и уступок. Тогда без доказательств, становится очевидным и понятным, что главное место должен занимать тот, кто обеспечивает семью всем, что ее членам необходимо для комфорта.
А раз главный тот, кто приносит в семью достаток, то и делить их стоит тому, кто знает цену их добычи. И даже если ему неохота тратить свое время на такие пустяки, то для мира в семье необходимо с главным согласовать хотя бы приоритеты тех мест, где они начнут исчезать добытые им ценности семейного бюджета, чтобы он не стал дома тем сотрудником налоговой инспекции, что требует отчет о расходах ежедневно. И такой порядок в семье может изменить лишь слепое преклонение перед тем божеством, какое по силам вознести до высоты небес только страсти слепой любви.
Избежать вопросов о будущем в семье не более сложно, если еще до заключения брачного союза участникам известна формула, по которой будет продлена жизнь, ради которой создан сам союз двух полов. Где ясно и очевидно всем и каждому, какой будет та, следующая за ними, новая жизнь и какой вклад предстоит сделать каждому в семье, чтобы она состоялась именно таким образом.
Странно лишь то, что так сложно все запутано в том браке по расчету, где ложь, предательство и вероломство ставит спектакль за спектаклем на сцене «Театра АБСУРДА». Где бездельник себя считает главным, тратя средства не им созданные на то, что ему заблагорассудится, забывая об этом даже поставить в известность истинного главу семьи. Где дети, не зная толком своих родителей даже в лицо, точно уж не ведают, куда им идти дальше. Где бал правит на сцене АБСУРД, втаптывая со смехом чечеткой в пол всякую логику и здравый смысл.
Но стоит лишь вернуть память той невесте, что забылась в своем неуважении к супругу, уже утратившему и веру и надежду. Пусть невеста вспомнит лишь то, что обет ей даден с той надеждой и верой, которая благодаря ей же сегодня уже утрачена. Так может нужно на время взять назад обещания тому, кто без устали их продолжает в этом союзе выполнять, не смотря ни на что?
Столь же быстро, как уважение в семье, можно вернуть смысл в действо на сцене АБСУРДА. Пользуясь затишьем в событиях на улице и оттепелью на ней и в отношениях людей по разные стороны баррикад, Петр поспешил дальше раскручивать свой клубок догадок. Его скрутила в упругий клубок новостей и событий та простая логика жизни, которой он прожил и живет теперь, передав инициативу в своей жизни детям, на защиту верности выбора готовых готов встать всегда, как многие другие на земле, где живут.
- Что происходит?
- Закономерное торжество логики, здравого смысла, торжество человеческих убеждений и семейных ценностей.
- Чего они добиваются?
- Люди лишь возвращают ими утраченное уважение в союз без любви, чтобы не утратить свою жизнь в хаосе абсурда.
- Кто ими управляет?
- Никто. Зачем управлять теми, кто является хозяином в своей жизни и в своей семье. Управление нужно лишь тем, кто нанят для работы ему неведомой.
- Откуда у них финансирование?
- Зачем платить тому, кто сам себе зарабатывает на жизнь? Такому нужны ни средства, и лишь новый порядок распределения того, что он имеет сам.
- Кто их лидер и где его команда?
- Лидер он сам себе, как и каждый из тех, кто рядом с ним. Зачем лидер тому, кто знает, что и как нужно делать? Да и можно ли доверить то дело, от которого уже зависит не только твоя жизнь, но и жизнь детей твоих и внуков. Команду формирует цель, а не лидер. Все для кого цель является таковой и есть команда.
- Какова их цель?
- Очень обычная и простая. Она в том, чтобы вернуть смысл и логику в свою жизнь, в которой уже давно сумрачно от абсурда и хаоса. И ничего нового. Это всего лишь издревле известные устои патриархальной семьи наших предков, по которым живем сами и сделаем так, чтобы жили наши дети.
- Какой у них план?
- Плана нет. И не будет. Будет лишь логика действий и событий. И разумные и логичные, взвешенные ответные действия, направленные на достижения результата и конечной цели.
- Сколько это все еще может длиться?
- Это зависит не от них, а от тех, кто ставит спектакль АБСУРДА, забыв о традиционных семейных ценностях.
- Чем это может и когда закончиться?
- Закончиться это может лишь достижением цели. Ранее или позже. Эта уверенность основывается вот на чем:
«Народ, который в семейной жизни не терпит несправедливости,
не станет совершать ее в общественной жизни». (И. Зейме)
А это уже убеждения, за которыми стоят глубинные древние ценности.
Благодаря им процесс нашей жизни вообще возможен на этой земле.
Правда, еще есть показания сестры Ванги – Любки. А та утверждает и поныне, что Ванга предупредила через Патриарха о "всемирной жатве", которая "случится четырнадцатого февраля четырнадцатого года и погубит большинство человечества".
Так ли это Петр и все мы уже скоро узнаем.