Наше сердце мудрее всех остальных частей тела. Прислушивайтесь к нему чаще… (с)
Когда-то одна мудрая женщина, которую она безмерно уважала, написала ей это. Уважала, как ни странно это звучит, за мужество и смелость. Такие не женские качества.
Она стала прислушиваться к сердцу чаще. Её безудержно тянуло к тем людям, которых она безошибочно определяла, как своих. По фотографиям, первым фразам, взгляду. Которые так и оставались в её жизни, несмотря на годы, прожитые врозь, разные города, страны и континенты. Они оставались там, глубоко внутри её сердца. Она не видела, как порой меняются они не в лучшую сторону. Она помнила их в те самые первые мгновения, когда они встретились, и возникло сильное желание проникнуть внутрь. Переплести свои мысли с их мыслями. Вдохнуть воздух их дыханием, увидеть мир другими глазами, пропустить через себя их чувства. Она старалась узнать о них, как можно больше, прикоснуться, чтобы пальцами запомнить их кожу, вдохнуть их запах, чтобы чувствовать их рядом, когда тысячи километров пролегают между ними.
При всей круговерти романов, случайных партнёров, она так и осталась верной тем нескольким людям, благодаря которым плавная дорожка её жизни делала крутой вираж, и вдруг что-то менялось. Она называла их значимыми. Становилось ни лучше, ни хуже. Как-то иначе. По-другому.
Сейчас тоже что-то менялось. Что? – она не понимала. Напряжённо вглядывалась в окружающее, принюхивалась, с шумом втягивая воздух. Чувствовала какую-то огромную неуправляемую силу за своими плечами. Она давно перестала называть её божественной силой. Когда-то она перестала испытывать трепет при общении с Богом. Она стала общаться с ним на равных. Как со своим отцом. Где-то он и был её отцом, который продолжал жить где-то не здесь. Она не задумывалась, где. Она тяжело отпускала умерших. Они долго ещё сопровождали её где-то рядом. Их она не боялась. Знала, они рядом, пока о них помнишь. И старалась помнить.
Та, другая сила тоже была рядом. Неустанно следовала за ней. По пятам, след в след. Опасная. Разрушающая. Которой она так и не научилась управлять. Сдерживала её, разрушая себя. Медленно убивая самокопанием, уничижением, чувством вины.
Однажды она увидела обидевших её, словно впервые. Переступила через них, просто отбросила, как куски старой ветоши. В последний раз бросила взгляд и решительно пошла прочь.
Внезапно она ощутила ладони на своих лопатках. Сильные, поддерживающие. Только вот знать она не хотела, чьи они. Она хотела, чтобы это были ладони Бога, но чувствовала, что это не так. Нежные, поддерживающие, но тёмные. Ладони, ладони, ладони… бесчисленное множество, уходящих вглубь, вниз, в толщу земли. Ладони живших и ушедших когда-то.
Однажды, много лет назад, когда была она подростком, по всем каналам сообщали, что к Земле приближается метеорит. Никакого сомнения, что он упадёт, не было. Она выбежала на улицу. Начиналась гроза. Ветер гнул деревья, ломал ветки. Хлестал дождь, потоки воды превратились в реки. Вспыхивало небо, прямо над ней грохотал гром. Она стояла, за секунды промокшая до нитки в облепившем её халатике по щиколотку в воде и молилась. Молилась Богу. Чтобы он оградил планету от разрушения, от смертей, многих смертей, предложив забрать её собственную жизнь. Это сейчас выглядит смешно – такая мизерная плата. Тогда ей так не казалось. Молнии разрезали небо. Она никогда не ощущала дыхание Бога так близко, и придумала свой способ получать ответ. Молнии были знаками. Она задавала вопрос и получала ответ с помощью молний. После «разговора» она вернулась домой обессиленная, но счастливая. Она была уверена, что умрёт на следующий день, пролежала, молясь, весь следующий день. А спустя день она узнала, что метеорит свалился в океан.
Предсказание не сбылось, но из всего этого она вынесла удивительное чувство единения с Богом. Когда его слышишь, понимаешь и знаешь, что он есть. Не веришь, а знаешь. Искренне и незыблемо.
Дни стекали за днями, уплывали годы. В этой своей жизни она всегда чувствовала поддержку. Кого-то сверху. Когда-то она научилась танцевать очень честно и искренне для Него одного. Танцевать перед людьми гораздо проще. Они прощают неискренность, да что там прощают – могут её не заметить. С Богом такого не получалось.
Она стояла на краю крыши. Тоненькая беззащитная фигурка в обтягивающем купальнике и развевающейся юбке. Босиком. На крыше, отгороженной невысокими бортиками. Так, что, глянув вниз, видишь весь квартал как на ладони. А ты танцуешь для себя, для Бога и тех случайных прохожих, которые случайно могут глянуть вверх и стать почти единственными свидетелями её выступления.
Южное бархатное небо глядело тысячами глаз на неё. Незнакомые созвездия. Она любила крыши. Она частенько забиралась на крышу и подолгу сидела там. Ей казалось, что так ты становишься ближе к Богу. Плеч иногда касаются крылья ангелов. И есть в этом что-то удивительно спокойное, умиротворяющее. Чувствуешь себя ребёнком, и тебя окружают лаской, которую уже редко, кто дарит. Нет, были в её жизни мужчины, но разве могли они подарить то удивительное чувство безмятежности, защиты и доверия, ощущение того, что тебя качают на руках. Тебя любят только за то, что ты есть. Никто не осуждает, лишь улыбнутся, погладят по головке и пойдут дальше.
Она чувствовала, что в этот момент она танцует для Него – единственного значимого зрителя. В какой-то момент ей начинало казаться, что звёзды вокруг – не звёзды. Это – глаза ангелов, отвлёкшихся на миг от своих мирских и небесных дел и наблюдающих за ней. Ей казалось, что подпрыгни она чуть выше, и за полоской неба сможет увидеть она золотое свечение.
Постепенно чернота неба начинала тускнеть, наливаться синевой. Розоватые, желтоватые полосы вплетались в меркнущую синеву, исчезала драматичность, уходило буйство красок, и наступал час предрассветного покоя. Она заканчивала своё выступление в тот момент, когда огромный красноватый диск солнца выкатывался из-за горизонта, выключала музыку, забирала ноутбук и направлялась домой. К своим делам, забрав с собой самое дорогое – Его благословение.