- Как вам не стыдно, писать товарищу Сталину и просить прислать пружинку для патефона?! Как будто у товарища Сталина больше дел нет. На, берите свои пружинки и не смейте больше обращаться к товарищу Сталину с подобными просьбами.
Дата забрал свои пружинки, поблагодарил работника НКВД и покинул здание, из которого далеко не всем, очутившимся там, доводилось уходить оттуда.
Все родственники и знакомые Дата рассказывали эту историю с пружинкой для патефона и удивлялись, как тому пришла в голову подобная идея написать самому Сталину, вождю всех трудящихся, что в Тбилиси не достаются пружинки для патефона, и чтобы тот выслал бы их из Москвы.
В то время, а это было в конце тридцатых, много чего трудно было достать, и обычно, когда что-то не доставалось в Тбилиси, поручали кому-нибудь выслать или привезти из Москвы. Вот и Дата ничего лучше придумать не мог, как написать письмо товарищу Сталину, который наверняка жил в Москве, и к тому же был всемогущ.
Если бы Дата знал, что всего через пару недель его брат Вано едет в Москву, то не написал бы письмо Сталину, которое перехватили работники НКВД.
А Вано Вепхвадзе действительно предстояла поездка в Москву в составе грузинской группы художников, которые должны были оформить павильон Грузии к открытию Всесоюзной Сельско-хозяйственной выставки.
После открытия выставки всех отличившихся тружеников, прибывших в Москву, ждал прием в Кремле, на котором должен был присутствовать сам Сталин.
После церемонии приветствия и выступления товарища Сталина приглашенным начали выдавать подарки, а именно патефоны синего и красного цвета, которые вручал сам вождь всех трудящихся.
Наступает очередь Вано. Один из руководителей церемонии награждения громко произносит его имя:
- Памятный патефон вручается художнику Вепхвадзе Ивану Алексеевичу.
Вано нерешительно подходит к столу президиума, где ему вручают грамоту и патефон. В душе Вано надеялся получить патефон красного цвета, а ему дают синий. «Может попросить поменять на красный, -думает Вано, - но неудобно. Как решиться? Такого шанса в жизни больше не будет..»
Сталин пожимает ему руку. Вано благодарит и робко спрашивает:
- Иосиф Виссарионович, а можно мне красный патефон?
- А почему именно красный? – спрашивает Сталин.
- Красный цвет, цвет нашей партии, - краснея отвечает Вано.
- Красный, так красный, товарищ Вепхвадзе, - говорит вождь с улыбкой и добавляет, - заменить товарищу Вепхвадзе синий патефон на красный.
Тут же двое работников выполняют приказ вождя и дают красный памятный патефон.
Вано гордо нес красный патефон, подарок Сталина, и в тот момент считал себя самым счастливым человеком. На него смотрели, ему улыбались и хлопали, а в уме удивлялись его смелости и решительности.
В Тбилиси у всех художников на устах была история с получением патефона. А дома этот подарок вождя долгое время считался самым ценным предметом семьи.
Общаясь с братом, Вано часто шутил говоря:
- Дата, мне Сталин подарил целый патефон, а тебе только пружинку от патефона.
Патефоном пользовались редко, но каждый раз рассказывали эту историю. Потом патефон спрятали, а историю перестали рассказывать. Было не до этого, шла война.
Патефон так пролежал всю войну и тяжелые послевоенные годы.
В начале пятидесятых его вытащили из шкафа, где он хранился и вновь начали использовать. А вскоре появился проигрыватель ...
Эпилог
Красный патефон очень полюбился внуку Вано, автору этих строк, который не мог заснуть, не послушав любимые пластинки. Ребенок называл патефон «Пантико», а затем многие друзья семьи его самого прозвали Пантико.
В настоящее время этот сталинский патефон бережно хранится у меня дома, и время от времени «позирует» мне в качестве атрибута моих натюрмортов.