Мой приятель книжный червь Ыфыхов, появился на свет для того, чтобы попадать в неприятности и недоразумения. В девяностые он подвергся остракизму за свою статью об Илье Исидоровиче Фундаминском (напечатанную в «Петербургском пакетботе»), в нулевые в деревне Круглое его два раза били шабашники-беженцы, а в прошлом году он вляпался в историю с поэтом Эллисом.
Поэта Эллиса, великолепного переводчика Бодлера, как всем известно, в миру звали – Лев Львович Кобылинский. Родился поэт в Москве второго августа одна тысяча восемьсот семьдесят девятого года, а умер в Локарно на юге Швейцарии (кантон Тичино, северный берег озера Лаго-Маджоре). Вот в связи с этим-то фактом и разразился очередной скандал, причем уже международного уровня. Статья моего друга, изначально появившаяся в Воротынском литературном журнале «Пар и ход» и перепечатанная в немецкоязычной швейцарской газете «Фанцунг эбе», вызвала негодование жителей славного города Локарно.
Разберемся.
Прежде всего, Ыфыхова, как настоящего ученого, восхищает великолепие самого факта рождении в Москве и смерти в Швейцарии (и москвичи, заметим, в отличие от закапризничавших швейцарцев ничего не имеют против). Затем книжный червь довольно подробно разбирает биографию героя. Пишет о том, что Кобылинский (в одном месте, то ли Ыфыхов, то ли корректор «Пара и хода» называют Кобылинского – КобылЯнским, что, по-моему, прелестно), был внебрачным сыном директора какой-то московской гимназии. О том, что получил прекрасное образование – окончил юридический факультет Московского университета, коий в те времена считался эталоном качества и слыл недосягаемой мечтой многих. Об организации совместно со своим другом детства Андреем Белым (Бугаевым) поэтического кружка «Аргонавты» и издательства «Мусагет». О принятии Кобылинским католичества (нет ли тут следа Вячеслава Иванова?), об увлечении антропосифией (Штейнеру мало было Белого, он и Льва Львовича охмурил), о блестящем знании (в том числе) немецкого языка. Много еще о чем.
Но все это не объясняет потока возмущенных писем в газету, от обычно сдержанных политкорректных и терпимых швейцарцев, ни сказать швейцаров. А объясняется возмущение, как потом, в конце концов, выяснилось, показавшимися читателям «Фанцунг эбе» несдержанными выражениями Ыфыхова на тему философических взглядов Льва Львовича. Ведь Лев Львович стоял за возможность реинкарнации личности, и тем более удачной, чем более светлой эта личность была при жизни. То есть, не отягощай и воплотишься в цветок или радугу (так, по крайней мере, я понял из статьи Ыфыхова, прочитанной мной в чудом сохранившемся и доставшемся мне номере «Пара и хода»). Вот некто Мило Р. и написал письмо в газету, утверждая, что реинкарнация и католичество – несовместимы, как будто это не личное дело Кобылинского.
По началу-то до нас докатился только шум, поднятый швейцарской газетой, и мы долго не могли понять причины возмущения, а потом разобрались.
Что тут скажешь, глубоко в корень проблемы смотрел талантливейший Лев Львович Кобылинский, когда в одна тысяча девятьсот одиннадцатом году (какое предчувствие катастрофы!) эмигрировал в Швейцарию (скандал пусть останется на совести Мило Р. и его последователей, не будем марать весь швейцарский народ). Остается надеяться, что мой друг не менее талантливый поэт и филолог Ыфыхов не уедет вслед за своими героями в молочные кантоны, а найдет в себе силы жить и творить на родине – деревне Круглое Воротынского района Нижегородской области. В компании печки, ноутбука, кота Миу-миу и верного (старого) пса Гудрона.
А молоко там (от местных коров), между прочим, повкуснее швейцарского.