Она любит гренки с абрикосовым вареньем и зеленый чай без сахара. Она любит Цветаеву и Пастернака. Она не любит лето с осенью, потому, что это самое благодатное время для разгула ее вечной спутницы - астмы. Она обожает кошек и, поэтому, считает себя одной из них. Она ненавидит хамов, бюрократов и всех, кто обижает братьев меньших, потому что… Потому, что ненавидит.
Сегодня Нина проснулась раньше обычного. С трудом разодрала слипшиеся веки. Было ощущение, что с каждым разом это дается ей все трудней. Будто, рамы, открывающие окно в жизнь, становятся все массивней и тяжелей, а у нее постепенно уходит все больше сил, чтобы прорваться, вырваться и увидеть свет, который, в принципе, не сулит ничего нового.
Не смотря на серость и неприглядность погоды за окном, где-то глубоко под ложечкой чувствуется легкое трепетание, похожее на радостное волнение или предчувствие. Что бы это могло быть? Впрочем, ей не нужно гадать. Она знала и, подспудно, ждала этого дня целую неделю.
Но пока - не думать, не думать, не думать. Вот, сейчас, всунем ноги в растоптанные тапки. Господи, ну, что за чудо такое! Она, как всегда, поразилась, разглядывая хитросплетенье пальцев. Какие силы, какой гениальный инженер, исказил то, божественное, что было заложено в ней изначально?! Пальцы наезжают друг на друга, перепутав направление и сбившись с пути.
Да, что там пальцы… Весь ее организм в болезненном, чахлом теле, требовал постоянного ухода и поддержки в виде щадящей, но, бесконечной гомеопатии и мгновенной, но взрывной термоядерной химии.
А! Чего там… Да, ей уже 57. Да, у нее нет, и никогда не было, семьи. Ну и что? В этом даже есть свои плюсы. Никто не мешает, никому нет до нее дела. И это хорошо. Трудно представить, что кому-то могла бы понравиться ее маленькая душная квартирка, пропитанная запахами вонючих, жизненно необходимых ей, снадобий и запахом кошек, со всеми вытекающими из этого подробностями. Она, ведь, тоже, где-то, кошка. Поэтому, и гуляет сама по себе.
Радости? Ну. конечно же! В ее устоявшейся, размеренной жизни есть и свои маленькие радости. Вот, хотя бы, книги. Большую часть ей пришлось продать за копейки, когда было особенно туго. Оставила любимые, которые иногда брала в руки, листала, щурилась, напрягая все мышцы лица, потом закрывала, нежно поглаживая обложку и физически ощущая их тепло. Зрение стало стремительно падать, и чтение пришлось сократить до минимума.
Однако, осталось еще кое-что. Это - увлечение, хобби, любовь. Это то, без чего ее жизнь потеряла бы всяческий смысл. Если судить по степени выброса адреналина, оно давало мощную встряску и заряд энергии ее слабому, но, как оказалось, страстному организму, на много последующих, серых в своем однообразии, дней.
Она была болельщицей. Причем, во всех видах спорта, которые транслировали по спортивному каналу. Она знала названия всех команд, их истории, фамилии игроков, количество забитых голов и шайб во все времена, награды и травмы, полученные игроками. Во время матчей и турниров, в особо напряженные моменты, она вскакивала со своего засаленного, подранного кошками кресла, громко кричала, комментируя ошибки, хохотала, хлопала в ладоши, радуясь победе, размахивала руками и скандировала. Ну, разве что, не свистела.
Она никогда не занималась активным спортом. Но всегда мечтала о скорости, о преодолении, о сопричастности с тем таинственным, недосягаемым миром, в котором нет места ревматизму, сердечной недостаточности и бронхиальной астме.
Уже, около двух лет, в пятницу, ровно в три, в газетном киоске через дорогу от дома, она покупает «Спортивные вести» и, минут десять, весьма приятно общается с немолодым, но очень обаятельным киоскером. Они говорят о спорте, литературе, политике, проблеме беспризорных животных. Личное, конечно, не поднимается. Да оно и не важно. Главное – приятный собеседник, тем более что их у нее не так уж и много. Ах, какие это минуты!
И вот, то трепетание, то легкое волнение, которые сегодня проснулись вместе с ней, как раз и были напоминанием о том, что сегодня пятница.
Совершенно не обращая внимания на призывно цокающий будильник и, даже, не глядя в его сторону, она, намеренно долго, с особой тщательностью, приготовила завтрак, заварила траву, разморозила скрюченную мелкую рыбешку. В очень благодушном настроении покормила кошачью братию и даже, почти равнодушно, выслушала грубую брань соседа с первого этажа, который регулярно строил козни ей и ее питомцам, получая при этом садистское удовольствие.
Ближе к трем, обула расхлябанные, дутые сапоги, в которых ее деформированным суставам было комфортно, застегнула молнию зеленой куртки, на два размера больше ее собственного и даже взглянула в зеркало, заправив выбившуюся прядь под берет.
Подтаявший за ночь снег разлился жидкой кашей под ногами. Люди, как цапли, высоко поднимая коленки, выискивали ступнями твердую почву. Их лица сосредоточены и серьезны, а движения медленны и осторожны.
Она не искала легких путей. Черпала носками талую жижу, иногда, проваливаясь по щиколотки, улыбалась, всем телом предчувствуя весну.
Хмурая женщина, в мужском свитере поверх пальто, сбиваясь, пересчитывала стопку газет. Ничего не понимая, Нина смотрела и не могла оторваться от ее красных пальцев, листающих бумагу. А где же?... Уже не работает?... Как же так?...
Воздух тяжело, со свистом, втягивался в ее сжавшиеся легкие. Баллончик остался дома. А нужен ли он? Прислонившись спиной к будке, она пыталась понять. Куда? Зачем? И в чем теперь смысл? Оказывается, вся ее жизнь помещалась в десять минут один раз в неделю. Это же, сколько там набегает за год?
Вдруг она почувствовала чью-то руку на плече. Запыхавшийся, пожилой мужчина, протягивал ей газету и вопросительно-смущенно заглядывал в глаза.
-Я так боялся не успеть. Вот. Вы забыли свои «Спортивные вести».