Весна
Каноны романтики - крушить каноны привычного. И наше совместное Начало наглядно продемонстрировало это правило.
- Вам не помешает моё присутствие на этом спасительном балконе?- невзначай поинтересовалась я, покидая душную комнату.
- Если пообещаете завести со мной увлекательный разговор – только спасёте,- ответил парень с тенью лукавой улыбки.
Солидная рубашка. Расположившийся в руке стакан виски. Потягивание никотина. Да ещё и так загадочно отдельно от всех. Он выглядел Персонажем. Чем и вызывал щекотливый интерес. Я обрадовалась, что надела сегодня своё любимое голубое платье уверенности; не заметила, как автоматически включила в себе максимальную грацию. Квартирник был в самом разгаре. А моё внимание плавно сводилось в одну точку: незнакомого хозяина квартиры, с которым хотелось ознакомиться.
- Какой твой любимый цвет?- выпалила я и отрубила всякое вступление, в мыслях поражаясь своей смелости.
- Синий,- спокойно ответил он скорее цвету моего платья,- и все его оттенки.
Он потушил сигарету, допил содержимое бокала и просто взял меня за руку. Перехватил инициативу и повёл нас обратно в комнату. То ли выпитое вино, то ли атмосфера расслабления… Но рука в руке ни чуть не смущала. Был контакт. И он радовал.
Практически весь народ гулял в соседней комнате. Пара тел уже отрубилось и только ненавязчиво здесь присутствовало. Мы же уселись за маленький столик. Чётко друг против друга. Тет-а-тет.
- У тебя есть какие-то пожелания для своего будущего?- поставил локти на стол, демонстративно сложил пальцы домиком и внимательно посмотрел мне в лицо, будто готовился вникать в самую глубь.
- Я бы хотела, чтобы всё было красиво.
И только затем до меня дошло, сколько бессовестного вызова в этих словах. Он же моментально уловил сигнал. Резко встал, приглушил освещение. Пулей поставил на стол тарелку фруктов, обновил наши бокалы и занял прежнее положение. Я услышала в своём смехе нотки женщины.
- Спасибо, в жизни однозначно прибавилось красоты.
- Смотри, у нас ещё вся ночь впереди. К утру останется одна сплошная красота.
Общение понеслось само собой, без нашего вмешательства. Время от времени откровенно ухахатывались, заводя странные диалоги бредового юмора. Шутил он искусно, вынося мозг смысловыми казусами и каламбурами. Странности всегда подкупали меня.
Мелькали какие-то посторонние люди, напоминающие пришельцев из параллельной галактики. У нас же с ним появилось новое качество связи, уловимое только нами. Меня бросало в восторги его сосредоточенное внимание. Не из вежливости, он действительно слушал меня! Отвечал толково. Аккуратно сквозил интеллектом, умудряясь оставаться наравне со мной и сохранять тепло разговора. Всю ночь мы обменивались душевными репликами. Иногда делали вдумчивые паузы, продолжая общаться молча. Никакого пошлого флирта. Будто бы не было здесь парня и девушки: только человек и человек. И какое-то приятное Чувство.
…- А что такого в той комнате? Чего ты туда так рвешься?
- Там – никого и классный пол. Идём, заценишь.
Туча времени пролетела мимо. Он стремительно хватает моё запястье, распахивает интригующие двери и втаскивает нас обоих в пространство уюта. Обои в ненавязчивый цветочек. Минимальное количество мебели. Он мгновенно заставляет колонки выпускать мирные мотивы чего-то инструментального (продолжает создавать обещанное «красиво»). Замечаю пол, покрытый шерстяным ковролином… Внушающим такое доверие, что можно спокойно падать на него с закрытыми глазами.
- Предлагаю провести здесь остаток своей жизни. Слишком шикарное место, чтобы покидать его.
- Согласен. Тем более, интернет здесь есть – не пропадём. Сможем там и деньги зарабатывать, и еду заказывать. На счёт шмоток заморачиваться не станем. Вечеринки друзей сможем посещать по скайпу. Путешествовать по миру - через гугл. Зато, какая экономия получится. Станем с тобой игроманами и киноманами. Героями интернет-вселенной. Хотя стоп, мы с тобой просто обязаны съездить в горы! Чёрт, извини, но существование на одном месте до конца своих дней отменяется.
Мне приятно смеяться без всякого подвоха. А ему нравится впитывать мой смех, как награду за своё остроумие. Где-то за стеной посапывают жертвы, павшие под конец прошедшей вечеринки. Мы же, вдохновлено обнимаясь, валяемся в объятиях ковролина. Слишком приятно, чтобы просто уснуть. Время от времени я позволяю ему, посредством осторожных поцелуев, дарить мне убийственные атаки мурашек по коже. В комнате то тепло, то жарко. За окном блаженно тает снег, превращаясь в мокрый сахар.
- Хочу сразу тебя предупредить: я не особо хорошо готовлю. Так что не рассчитывай на сердце, которое традиционно завоюют через желудок. Особенно, с борщами катастрофа, у меня они каждый раз…
- Знаешь, вот мы тут лежим. И я только и думаю о борщах.
Мелочь, а полегчало. Теперь есть страховка: не придётся переживать перед первой совместной готовкой. Время от времени от меня ещё всплывают реплики предостережений о своих недостатках, но он только улыбается и бросает простые ответы, которые смывают волной любые опасения.
Смотрю на него и ещё не особо представляю, кто это передо мной такой. В его лице никак не удаётся найти конкретные очертания. Ни цвета глаз, ни выразительной формы губ или носа, ни отличительных родинок. Его лицо - максимально приятное, и на этом всё. Единственное, на что сложно не обращать внимания: блеск улыбающихся глаз. «Они созерцают меня, поэтому и отличаются повышенной яркостью»,- от одной этой мысли возникает восторженное ощущение своей значительности. А за ней пленяющая готовность делать всё, лишь бы только отражаться таким светом и непременно в этих конкретных глазах.
- Смотри-ка, светает уже. А мы всё тупим друг другу признаться в любви.
- А зачем? Всё же и так более чем ясно.
Всплывают и угасают увлечённые разговоры ни пойми о чём. Эйфория достигает такого предела, что вряд ли хоть один наркотический препарат может сравниться с её кайфом. Возникает приятное понятие «мы». Приближается совершенно новый день.
- Меня, кстати, Лёша зовут.
- Не совру, если скажу «очень приятно». Я – Маша.
Лето
В замочной скважине раздался щелчок, дверь открылась и мы вошли в квартиру.
- Вот мы и дома.
Я скинул сумку с плеча на пол, а Маша уже успела сбросить обувь и куда-то побежала.
- Я сейчас быстренько приведу себя в порядок и что-то приготовлю, а ты пока что уберись.
Сегодняшний день - особенный. Она точно помнила о нем, пусть и не подавала виду. Возможно, дата и не особо значительная. Однако понять изысканно тонкие намеки Маши больше не составляло такого труда, как раньше. Пришлось подготовить все заранее. По крайней мере, все, что можно было подготовить.
- Да тут и убирать особо нечего. Так. Разложить по местам.
- Ага, совсем нечего. Я же видела что тут было утром, – донеслось из ванной.
Мотаясь из стороны в сторону, я начал раскладывать всё по местам. Бросал реплики, чтобы усыпить ее внимание. Естественно, все должно быть идеально. Весь этот бардак, прошедший пикник с друзьями - все для отвода глаз. Сегодня был наш… нет, ее вечер.
Из ванной донесся шум воды. Не теряя времени, я расставил все по местам: свечи, подарок, достал из шкафа то самое синее платье и положил на софу. Стараясь не создавать лишнего шума, я перенес стол в комнату и в спешке принялся его сервировать. Все было почти готово. Обернувшись, я обнаружил Машу, которая вошла в комнату чуть раньше времени. Вытирая полотенцем свои русые волосы, она говорила что-то, но я не слышал. Она еще не замечала. Направив на неё внимательный взгляд, я ждал улыбки. Именно ее искренней удивленной улыбки, которую не сравнить с другой.
- Хм, все же не успел до конца все сделать.
- Ты всё это время…
Наступило молчание. Она была обескуражена. Маша любила романтику, а я любил ее. И неважно, что эта романтика дается мне тяжело. Мгновения растерянности и счастья, от которых я не мог сдержать улыбку. А Маша слез. Несколько застывших секунд… и еще секунда. Эти маленькие капельки счастья, стекающие по ее щекам, были лучшей наградой за старания. В мгновение она ринулась ко мне в объятья и поцеловала. Я всегда упивался ею, но сейчас почувствовал нечто иное. Будто она упивалась мною. Разве можно желать большего?
-Ты не забыл, – дрожащим голосом произнесла она.
Я обнял ее еще крепче.
- Никогда и ни за что.
Мгновения, которые длятся в бесконечности. Хотелось, чтобы они не заканчивались, как можно дольше. Мои руки не могли и не хотели ее отпускать. Почему-то мне стало немного неловко. Я погладил ее по голове, как вдруг…
-Ну раз так, тогда я тебе тоже кое-что покажу. Подожди пару минут, – сказала она, улыбаясь.
- Как раз успею тут всё закончить.
Из соседней комнаты доносились шорохи. Раскладывал по тарелкам еду, а в голове молниеносно проносились сотни вариантов событий, что же меня могло ждать. Что бы я ни делал, она могла это лучше. Пусть и сама, дурочка, отрицала это всеми способами. Минута. Еще пара минут. Я уже стоял в комнате, не замечая ничего, кроме ее силуэта.
- Стряпня, наверное, не самая удачная. Но когда-то мне сказали, что получается неплохо.
- Подарок открой?
В коробке лежала фотография. Первая фотография, на которой мы были вместе. В тот день мы признались в наших чувствах. Символично, она умеет. Я захотел вручить свой подарок, но меня что-то остановило. Не сейчас, не спешить. Вечер уже стал ярче, чем хотелось. Я стал ярче, чем всегда. Беседуя за ужином ни о чем, я не отводил от нее взгляда. Только молчание между фразами говорило само за себя, за нее, за меня, за нас. Что если не она? Что было бы, если бы на балконе стоял другой. Дурные мысли, дурные. Почему ты тогда заговорила? Так не похоже на тебя? Почему? Прокрутив в голове этот вопрос еще пару раз, я понял. Дошло наконец-то, ведь все оказывается так просто. Положа приборы на стол, я подошел к ней.
- Давай потанцуем?
- Я уже думала, что не предложишь.
Взяв ее за руку, я включил музыку. Заиграла именно та песня, что была в тот вечер. Мелочи, как она и любит. Кружась в танце по всей комнате, мы не отводили друг от друга взглядов. Перейдя за пределы словесного общения, мы находились далеко за границей тактильных ощущений. Необъяснимое понимание, будто я знаю, о чем она думает, чего желает. Именно из-за этого понимания я старался сделать все как можно лучше, чем могу и хочу. Длинный был танец, незаметно на улицу опустилась ночь. Легкий сквозняк колыхал шторы в такт музыке. Все танцевало. Длинный был танец.
Потом была долгая ночь, в которой имели место и нежные ласки со смесью самых желанных слов в мире. Детское баловство и очень необычные вопросы друг другу, словно не было этих трёх месяцев, словно мы опять видим друг друга впервые. Сколько уже любовных шалостей повидал этот ковролин. Надеюсь, он не против. Ночь только начиналась, а я все не мог успокоиться. Казалось, чего-то не хватает, но чего?
Маша была счастлива, ее внутренняя меланхолия сгорела в пламени радости, а глаза начали блестеть. Мне никогда не приходилось видеть ее такой. Этого заслуживает именно она, и только она.
- Тебя что-то беспокоит?
- Просто, кажется, что я что-то упустил сегодня, – ответил я.
Она улыбнулась и обняла меня, после чего ее теплые губы прикоснулись к моим и сплелись в жарком поцелуе.
- Не думай, не сейчас.
И я перестал думать. Ночь нежна и длинна. Когда-то здесь играли страсть и очарование. Теперь же, любовь и восхищение. И явность слилась со сном, даже пощипывая ее время от времени, оставалась неуверенность в происходящем.
За окном вставало солнце, и только тогда я заметил, что Маша уже заснула. От этого стало так хорошо и спокойно. Я все еще не мог скинуть улыбку со своего лица. Пройдясь по комнате, я нашел сигареты и вышел на балкон. Вдалеке просыпался город, но меня это не интересовало. Поворот на сто восемьдесят градусов лицом к комнате. И вот, смотря на нее, я облокотился об перила и начал сползать вниз, пока не сел, раскинув ноги. В голову вновь лезли дурные мысли. А потом я понял, во второй раз за этот день. Понял, чего не хватало. И не слишком громко, дабы не разбудить ее произнес:
- Я люблю тебя.
- Я тебя тоже люблю, – тихо донеслось из комнаты.
Осень
Я перебирала волосы и обдувала их горячим воздухом фена. Это вполне себе монотонное занятие обычно расслабляло меня. Но за последние несколько часов напряжение доросло до того, что готово было вылиться во взрыв конфликта. Что-то испытывающее стекало по моим внутренним органам и разъедало стенки. Я терпеливо ждала последнюю каплю, повода выплеснуть наружу всю эту гадость. Ждала, когда Лёша, ни о чём не подозревая, выйдет из ванной и отдаст себя на растерзание моей нервной системе. Начиная сегодняшним утром, накопилось многое.
…- Видимо, маршрутки сегодня не ходят. Извини, я виноват: не предусмотрел, что всё-таки воскресенье,- он извиняюще улыбнулся, чем отбил какие-либо упрёки
- Та ничего. Только как же мы теперь?
Он сохранял беззаботный вид, хотя я уже научилась распознавать в нём скрытую растерянность. Когда что-то шло не по плану, в нём исчезала привычная решительность. Мы возвращались из пригородной дачи, где провели эти выходные. Тихо, мирно и весьма интимно. Впрочем, как и дома, только с дополнением шашлыков в саду. Наутро вполне типичная для осени серость сменила вчерашнюю солнечную погоду. Я уже ощущала, как медленно подкрадывается необратимая меланхолия. И маршрутки, как назло, отсутствовали, чтобы вернуть нас в исцеляющее «домой».
- Ну что ж. Идём вдоль трассы, попробуем поймать машину,- предложила я и повела Лёшу за собой, что особо непривычно.
- Да, ты права. Думаю, сегодня здесь будет много машин. Воскресенье всё-таки…
Но машин практически не было. Ветер дул всё сильнее. Температура низко пала, заставив нас дрожать от угнетающего холода. Редкие автомобили безразлично просвистывали мимо. Мы же плелись вперёд, не находя в себе желания заводить какие-либо диалоги. Такое бывало раньше. Просто я старалась не обращать особого внимания, насколько остро меня задевают эти моменты. Прессующее ощущение молчания. Он не подбадривал меня, не пытался развеселить. Шёл себе, будто меня здесь не было. А я, тем временем, ужасалась новому, страшному чувству: нежеланию находиться сейчас рядом с ним. Его молчаливое присутствие угнетало ещё сильнее и без того тоскливую атмосферу. Без него никакие разговоры бы даже не подразумевались.
И так мы шли около получаса, пока, наконец, не поймали машину. Для меня эти тридцать минут прошли, как полгода наших отношений, которые я внимательно прокручивала в своей голове. Он продолжал душить молчанием. Я продолжала раздумывать, люблю ли я его вообще. Так и шагали. За руки не держались: холодно.
…Я уже с высушенной головой сидела в зале, направив свои глаза в компьютерный монитор. Указательный палец машинально скользил по колёсику мышки, на экране прокручивалась новостная лента. Я успокаивала себя и старалась как можно хладнокровнее подобрать нужные реплики.
В ванной стих звук воды и через пару мгновений я уже слышала, как он начал копошиться на кухне.
- Тебе пюре с котлетами греть?- раздалось за стенкой.
- Грей. И чайник поставь.
Только теперь я вспомнила о чувстве голода. Мы ведь с самого утра ничего не ели. Возникла мысль сходить помочь Лёше, но сейчас это было невозможно. Чем дольше думала, тем агрессивней воспринимала его как бессовестного врага. А себя жалела. Стыдно было приходить к такому. Но что поделать. Прошедший день воссоздавался в голове против моей воли.
…Нас подобрала молодая пара в блестящей чёрной машине. Я не разбираюсь в моделях авто, но это выглядело внушительным. На секунду даже повеяло спасающим оптимизмом. Однако, как оказалось, в салоне и без нас застоялось напряжение. Здесь происходили военные перестрелки.
- Ну вот, молодец. Подобрала людей. Я тебе в который раз повторяю, у нас мало времени. Теперь мы точно опоздаем!
- Куда опоздаем? Как же ты надоел! Никуда мы не опаздываем, это же праздник. Успеешь ещё сегодня напиться, не переживай.
Тонкие запястья девушки уверенно держали руль и время от времени нервно дёргали коробку передач. Парень постоянно поглядывал на часы, только и дышал сигаретами.
- Так и знал, что нужно садиться за руль. Такими темпами мы доберёмся к утру.
- Значит, доберёмся к утру! Умолкни уже! Задолбал.
Слышать их было неловко. Я бросила взгляд на Лёшу: он, поглощённый задумчивостью, сидел отдельно от всего, глядя в окно. В меня продолжало поступать угнетение. Решила последовать его примеру и уставиться в проплывающие силуэты за окном. Хотя на самом деле я занималась одним: не дотрагивалась до Лёши.
…На фоне бормотал телевизор, мы сидели за столом зала. Чётко друг против друга. Царапали вилками тарелки. Конечно же, молчали. За исключением двух ритуальных слов:
- Приятного аппетита.
- Приятного аппетита.
Несмотря на урчание желудка, аппетит не приходил. Пюре было явно несвежим, а попытки перемешать его со сметаной не увенчались успехом. Нервы накалились до предела. Я терпеливо ждала момента. Как же стыдно! Ведь я никогда ничего от него не требовала. Никакой эксплуатации - сплошная щедрость на добровольной основе. И вот сейчас чувства пошли против понятий, возникала обида на недостаток «законного» внимания. При всей моем неприятии конфликтов, сейчас я на безобразно животном уровне хотела скандалить.
Вдруг на всю комнату раздался пронзительный взрыв. Я подняла голову. Лёша спокойно встал из-за стола и пошёл на кухню. На полу красовалась лужица чая и осколки чашки. Моей любимой чашки… Вот он, момент.
Но на меня почему-то свалилась немота. Лёша быстро вернулся с веником, совком и тряпкой. Его движения отдавали гипнотичным спокойствием. Не спеша подмёл осколки, протёр лужу и снова скрылся на кухне. Вернулся с другой чашкой и новым чаем, как ни в чём ни бывало, продолжил поглощать еду. Зачем-то поглядывал в телевизор, что породило за собой череду залипучих параной. Смотрит телевизор - значит не особо занят какими-то размышлениями. Но смотрит телевизор, вместо того, чтобы наконец-то заговорить со мной.
- Слушай, ты…
- Я сам помою посуду. Можешь пока стелить постель.
Я не успела ничего возразить, как он снова скрылся на кухне. Небо за окном уже давно почернело. И хоть меня и близко не клонило в сон, я без вопросов пошла стелиться. И вот спустя «чуть-чуть», мы уже лежим в темноте. Я на правой половинке кровати. Он – на левой. И больше тут добавить нечего.
Я чувствую многое. Конечно же, сплошной негатив. Обдумываю, с чего начать, какую обвинительную реплику подать первой. Так, чтобы свалить его наповал. Каждая секунда, проведённая в этом убийственном бездействии обходиться мне сотней переживаний. И тут в голове выстраивается предложение для сегодняшней кульминации: «Ты так и собираешься молчать, или, может, вспомнишь обо мне?». Именно так.
- Извини меня, если что-то не так. Сегодня был тяжёлый день. Ещё и эта погода пасмурная,- он подвигается и крепко прижимает к себе,- ты как? А то молчаливая такая… Всё в порядке?
- Да, всё хорошо,- я давлю застрявший ком в горле,- устала просто.
Он успокаивающе целует меня в висок, не замечая в темноте, сколько воды утекло из моих глаз. Его дыхание вводит в приятный транс. Все напряжение спадает, а претензии рассеиваются, оставляя лишь единственное: ох и глупая я. Объятия – лучшее место для сна. Тут-то я и ощутила, насколько сегодняшний день меня вымотал. Действительно хотелось спать.
- Спокойной ночи,- шепчет он именно так нежно, как необходимо.
- Спокойной ночи.
Напоследок я ещё прокрутила в голове образы той парочки из чёрной машины и подумала, какие же они дураки. Можно ведь решать всё спокойно, без конфликтов. Как мы, например. И с этим умиротворением я уснула. Под тихий храп его сердца.
Зима
Уже давно стемнело, и, пробираясь через ужасный холод, мне казалось, что хуже уже не будет. День не задался с самого начала, а убивающее ожидание его окончания сводило с ума. Как же я был рад, прокручивая ключ в замочной скважине, что сейчас все станет на свои места, и можно будет спокойно передохнуть. Если бы мне в этот момент кто-то сказал, что я ошибаюсь, если бы хоть кто-то… ручка бы не открыла дверь, а я бы не оказался на пороге темной и пустой квартиры.
В доме никого не было. Не было ни домашнего тепла, ни запахов чего-то или кого-то. В доме было пусто. Положив кейс на тумбу, я несколько раз окликнул в пустоту, снимая пальто, в надежде что-то услышать. Ответа не последовало, что конечно не было удивительным. Но нарастающее чувство необратимости беспочвенно нарастало. Включив свет и пройдясь по квартире в поисках Маши, стало очевидно, что ее нет. Странная тоска нахлынула в тот момент, казалось, что даже свет стал более притухшим. В квартире было чисто, а зайдя на кухню и открыв холодильник, я не нашел ничего, кроме куска сыра и оливок трехдневной давности. «Маша обещала сходить в магазин,- подумал я про себя,- возможно ли, что она решила сделать это под вечер?». Поставив на плиту чайник, я зашел в комнату. Определенно, что-то было не так, чего-то не хватало, точнее, не хватало много чего. Сразу даже сообразить не получалось, только вот чувствовался некий дискомфорт. Окинув взглядом стол, я заметил на нем лист бумаги. Ком встал в горле, и, решившись подойти поближе, я увидел письмо. Адресовано мне, без подписи, потому что понять от кого было нетяжело. Не знаю, может быть минуту, а то и десять, я стоял на месте, читая на конверте свое имя, написанное таким до боли знакомым почерком, никак не решаясь вскрыть его.
Эмоции покинули меня. Подойдя к бару и налив себя скотча, я медленно поплелся в сторону кухни, то ли за льдом, то ли чтобы отключить чайник, который единственный в этой квартире издавал звуки. В голове крутились разнообразные мысли, воспоминания и понимание того, что на столе лежит билет в один конец, в котором меня ничего не ждет, и точки возврата не будет. Хотя как раз ничего, и даже немного больше, меня там и ожидает.
- Почему ты так говоришь? Ты же так не думаешь, я же знаю! – восклицала сквозь накатывающиеся слезы.
- Ничего ты не знаешь! – резко отрезал я, прикуривая сигарету.
До сих пор перед глазами эта картина. День, когда мы в первый раз по-настоящему поссорились. Наверное, с тех пор утекло не больше двух месяцев. Конечно же, я был неправ, ведь был зол из-за работы, на которой начались завалы. Да и период, в целом, выдался не из легких. Конечно же, она хотела настоять на своем, даже когда я ничего не хотел слушать. Конечно же, виноватым в той ссоре можно сделать и меня, и ее, и нас обоих. Вот только виновных там не было. Случилось только то, что неизбежно нарастало все эти месяцы. Случилось то, что двое идеалистов оттягивали как можно дальше, потому произошло все именно тогда, когда должно было произойти. Вот только даже зная это, мы оба не смогли решить эту ситуацию. Именно она всплыла у меня в голове в первую очередь. Маша хотела завести кота, а я в тот момент не хотел об этом и говорить. Она была настойчива. В последнее время у нее возникла невероятная уверенность в себе, которая раньше была мало заметна. То ли от меня набралась, то ли где-то еще, но конфликт имел место. Конфликт, про который мы успешно, забыли. И больше не вспоминали.
Положив лед в бокал, я сделал себе бутерброд с сыром и выложил оливки на тарелку. Зайдя в комнату и положив все это на стол рядом с письмом, в готовности взяться за неизбежное, я понял, что одного бокала будет мало. Посему, стараясь найти причину оттянуть момент, я вновь двинулся к бару.
- Не сегодня, я записалась на собеседование, да и у тебя самого все прекрасно получится – улыбнувшись, ответила она, собирая в спешке свою сумку.
- Но я без понятия, где найти эту химчистку. Да и все за раз не получится занести.
- Постарайся, ты всегда что-то придумываешь. Я правда спешу, увидимся вечером, – протараторив с той же улыбкой, она закрыла дверь.
Забавно, наверное, этот момент запомнил только я. И только потому, что генеральную уборку мы решили сделать вместе и заранее: занести ковер, шубу и прочие вещи в химчистку. Собирались сделать вместе, а занимался этим я один. В первый раз мы не сделали общие запланированные дела вместе. В первый раз мне стало до жути обидно, хотя виду я, конечно же, не подал. А вечером все было как всегда: тепло, уют, гармония. Только вот за проделанную мною работу не последовало ни похвалы, ни благодарности. Тогда я все это проглотил. Сейчас, ложа бутылку рядом с бокалом, я ощущал, как обида начала выходить с невероятной силой. Вместе с ней выходило чувство, свидание с которым было сегодня неизбежно. Чувство собственной вины. Ведь если бы на таких бытовых мелочах делался акцент, сейчас все могло быть иначе и решаться проще.
Я открыл письмо. Бумага пахла Марией, на секунду показалось, что она стоит за мной и вот-вот обнимет, как она любила делать, когда я работал за этим столом. Только вот меня не обняли, и даже такое шаблонное «Привет» я не увидел. Лишь только каллиграфически написанное «Дорогой Алексей». Уже прочитав это - я залпом опустошил бокал и мигом наполнил его вновь. Внутри был ураган всего серого, утомляющего и неприятного, но рука не дрожала. Слова превращались в абзацы, а строки в страницы. Я изо всех сил хотел выпалить на всю комнату: «Нет, это не правда!», но не мог. Все написанное было более чем верным. Время постепенно останавливалось, а бутылка опустошалась.
- А сколько детей ты бы хотел? – внезапно спросила она.
Помолчав несколько секунд, размышляя над вопросом, я не нашел лучшего ответа:
- Никогда об этом не думал, наверное, двоих.
- Мальчика и девочку, да?
Это было очень давно, но, как и много другое, с недоговоркой. Подумать только, мы говорили о семье, а мне толком и ответить было нечего. Вспоминая себя, тогда я был не готов. Прокрутив этот момент еще несколько раз, я не нашел ответа и сейчас. Мне стало стыдно за себя, за свои громкие заявления о красивой свадьбе и бесконечном счастье. За недоговоренность, которую во многом мы считали пониманием на уровне чувств, интуиции и прочего. Сейчас же, это очевидно. Недоговоренность. Я был наивен, потому что ошибался; она была непосредственна, потому что не привыкла принимать кардинальных решений.
Я продолжал читать письмо, в голове возникали и пропадали воспоминания, будто каждый день решил напомнить о себе. Я не хотел понимать, почему так произошло, а что-то внутри жаждало этого каждой клеткой. И вдруг, за бесконечно длинным посланием я дошел до последнего слова. «Прощай». Я прочитал его еще ни один раз, и с каждым разом рука сжимала бокал все крепче. Еще немного и осколки вопьются мне в руку, оставив кровавые шрамы от этого дня. Бокал был дорогой, он выдержал. А я нет, и выпил с горла. Я готов был принять все, готов был признать свои ошибки, сейчас же вызвать такси и поехать за ней. Я только отказывался верить, что ей стало безразлично на все. Что я стал ей безразличен. Неужели за все это время она так просто угасла в своих чувствах? Неужели такое бывает? Осушив остаток бутылки в попытке усмирить и гнев, и обиду, и отчаянье, и беспомощность, я заметил еще кое-что на листе. Присмотревшись получше, я увидел, что это пятнышко от воды… или не от воды. Возможно ли?
Закинув голову на спинку кресла, я сквозь скрежет зубов улыбнулся. Это не улыбка радости или печали. Улыбка, которая скрывала то немногое, чего нельзя показать мужчине. Мы так не делаем, у нас так не принято, потому все что остается – улыбаться. И неважно, как это смотрится со стороны.
Часы показывали полночь. Свет горел тускло, веяло прохладой, в глазах туман. Я закурил. В комнате. Неважно, откуда взялась пачка. Неважно, что я бросал курить. Скорее всего, я не услышу вновь ее голоса. И номер, который я всегда помнил наизусть, можно было забыть. Мне стало до жути противно, что эта ночь будет длинной. Как и для еще одного человека.