Следователь Иван Мокрицын - молодой круглолицый человек, в надвинутой на черные брови шляпе, прохаживался по крошечному подвалу и рассматривал потолок и стены. Внезапно он свистнул, зачем-то топнул ногой и кашлянув произнес:
-А вот у жены моей болезнь... Не может она в узких комнатках и помещениях. Слышал про такое?
-Слышал,- робко ответил Илларион, а конвоир сделал вид, что думает о чем-то своём.
-А ты, Фёдор? - спросил Мокрицын и вытащил портсигар из правого кармана брюк.
-Нет, товарищ следователь,- серьёзно ответил Фёдор, а потом улыбнулся и добавил,- нам-то с Вами чего бояться узких-то помещений да комнат-то?! Это вон, этим...
И он кивнул на Иллариона.
-Им бояться нужно. Сейчас как лет десять-то получит, в узкую-то комнату и посадят.
Мокрицын вынул папиросу из портсигара и чиркнув спичкой, прикурил.
-Да-а,- протянул он,- значит не помнишь имя товарища?
-Не помню, товарищ следователь, как вспомню - я скажу, я же обещал, мне покрывать его ну никакого резону нет, я же нарисовал Вам лицо его, и всё остальное. Да и какой он мне товарищ?! Я его в кабаке встретил, я не думал, что так выйдет-то, он же веселый был такой.
-Весёлый,- повторил следователь заглядывая под старый деревянный стол,- хм... странно, если он не знает, что ты под стражей, почему не возвращается сюда. В субботу тебя арестовали, а сегодня понедельник. Понимаешь, время прошло много.
-Понимаю. Неделю жил он здесь со мной. Всю неделю.
Следователь вытянулся, и заложив одну руку в карман, а второй держа папиросу, подошёл вплотную к Иллариону.
-Исходя из твоих показаний, вы с ним съели двух человек. Плотника Георгия Чистякова и его любовницу Анджелу Иванцову. Правильно я назвал имена?
-Правильно-правильно товарищ следователь, вот только я-то, я ведь не знал вначале, не ведал я, что это мясо им принадлежит, людям этим.
Макрицын шагнул в сторону и топнув ногой сказал:
-По твоим словам, из его слов, ты сделал вывод, что товарищ твой зарубил своих знакомых топором и еще подпиливал их ножовкой, которые прятал здесь. Так?
-Совершенно так. Совершенно, товарищ следователь,- выпалил Илларион.
-И ты не видел этого и не предположил, или в крайнем случае не удосужился спросить у него...
-А чего спрашивать-то, ну сами подумайте, товарищ следователь, Вы бы спросили, если б Вам мясо откушать предлагали?
-Возможно нет, а возможно и - да,- спокойно сказал Мокрицын,- только ведь мне не в подобных местах предлагают.
-Вы человек другой, Вы ученый человек, в местах таких по долгу службы, я вижу... вижу брезгливость Вашу.
-Чудак,- резко повышая голос прервал его Мокрицын,- у меня не к месту этому брезгливость, а к тебе - поскудник.
После оскорбления, которое позволил себе следователь в адрес Иллариона, конвоир Фёдор, видимо посчитавший своим долгом дополнить все это физическим действом, нанёс удар Иллариону прямо в живот и тот, издав гортанный звук упал на колени и согнулся по полам.
-Чемпион города по боксу,- гордо сказал Фёдор.
Мокрицын словно и не придавая значения произошедшему вытащил вторую папиросу:
-Зачем мясо продать пытался?
-Там же написано у Вас...
-Мало ли что написано, ты может одно говорил, а сейчас другое вспомнишь.
Поднимая голову и тяжело выдыхая, Илларион произнес:
-Конфеты хотел купить... к чаю.
Мокрицын громко засмеялся. Его поддержал и в след за ним разразился громким смехом и Фёдор.
-Значит проданные тобой четыре килограмма "вырезки" были заменены на кулек леденцов?
Мокрицын перестал смеяться, а вслед за ним умолк и Фёдор.
-Нет, товарищ следователь, не леденцов, а настоящих шоколадных конфет, да ещё и в глазури.
-А потом Вы их вместе съели с другом? Так... написано,- подытожил следователь.
-Нет, вот здесь обман мой, не хотел я отдавать правосудию конфеты, вон-отогните справа дощечку, под ней и увидите кулёчек.
Мокрицын аккуратно произвел набор действий, который позволил ему извлечь из тайника кулёк с конфетами.
-Ух, губа не дура. Грамм триста на вскидку,- измеряя кулек на ладони сказал следователь, а потом очень нежно развернул углы бумажного кулька.
-Да, это конфеты вкусные, Вы их, товарищ следователь, домой возьмите - да с супружницей своей с чаем...съешьте.
-Это вещественное доказательство,- выпалил Мокрицын,- конфетами купить хочешь советского человека, за правое дело борющегося?
Фёдор воспринял слова следователя как руководство к действию и ударил Иллариона по шее, да так, что тот свалился прямо на деревянный пол и застонал.
Мокрицын спрятал кулёк во внутренний карман пальто и подойдя к лежащему Иллариону пнул его сапогом:
-Вставай мразь.
Илларион с трудом, нехотя поднялся тут же получил сразу два удара по лицу. Кровь брызнула из рассеченной брови, передний зуб отломился и полетел куда-то на пол. Фёдор тотчас же подхватил обвиняемого и сковав ему руки за спиной, обездвижел и одновременно заставил стать боксёрской грушей для неожиданно сменившего облик Ивана Мокрицына.
Нещадно избивая Иллариона Губкина следователь совсем позабыл свой прежний образ:
-Учёный говоришь, человек, я?! Только вот когда царя свергли товарищи большевики, когда в Петербурге волнения начались я дома был с братом со своим
Дмитрием, и к нам ворвались трое вот таких же как ты, они-то, как ты говоришь, они-то брата моего изнасиловали и убили, а я бежал, и теперь нечесть вроде тебя я сам насиловать буду, тащи Федя вон ту оглоблю и снимай с него штаны, живым он отсюда выйдет только так.
-Убейте лучше, товарищ сле...-пытался сквозь стоны выговорить Илларион.
-Не-ет, сволочь, нет. Людей есть вздумал. Я тебя сразу раскусил. Какой нахер у тебя соучастник, не было его и быть не могло, "исчез бесследно" говоришь? Я тебе скажу: один ты всё сделал, и людей этих ты сам убил, а потом здесь очень аккуратно распиливал, так аккуратно, что следов не оставил, и бабкам на рынке втюхал мясо это тоже ты, говори, сволочь, сколько ещё безвинных душ ты сожрал.
-Не-ет,- мычал Илларион,- я пра..вду го-во-рил...
-Тащи оглоблю, Федя,- неистовствовал Мокрицын.
Фёдор повинуясь выпустил из рук тело избитого Иллариона и слыша за спиной грохот от его падения, поспешил за огромной, толстого диаметра палкой.
Выйдя на улицу Иван Мокрицын достал носовой платок из кармана и вытер испачканные кровью руки. Вальяжно достал портсигар, извлек из него папиросу и закурил:
-Бежал со следственного эксперимента, опять попадёт нам Фёдор,- тихо сказал он.
За спиной показался запыхавшийся конвоир.
-Боже мой, Иван Алексеевич, куда его теперь девать-то?
-А вот это вопрос. Значит так: запомни - начал драться, я его бил сильно, все руки отбил, а он прямо в наручниках бежать, мы стреляли - да только он как обезумел. Патроны нужно отстрелять. Сейчас тело в трубу, на чердак отнесем, потом сразу рапорт. Мне сегодня еще в театр идти с женой.
Спустя пять часов, опоздав в театр и отзвонившись по телефону жене, которая как обычно в подобных случаях громко крикнула в трубку: "Да и катись ко всем чертям", Иван вышел из управления и шмыгнул в трамвай. Он уже знал куда поедет.
Поднявшись по старой лестнице огромного подъезда четырехэтажного дома, на последнем этаже он остановился возле двери с надписью "квартира номер 14" и позвонил. Открыл блондин-пианист:
-О, Иван Алексеевич, ну как там у Вас дела? Давно не были.
-Вчера заходил, это тебя, брат нет дома, по девкам всё шляешься,- улыбнулся Мокрицын и почувствовал в кармане тот самый кулек с конфетами,- у меня для тебя угощение.
Он вытащил и протянул блондину кулёк:
-Угощайся, шоколадные...
-О, благодарю, но нет, не стану, нет-нет, спасибо-спасибо, у меня на счет сладкого свои предубеждения, знаете ли проблемы с половым членом могут быть, а я не хочу, я бессолевой капуски поем лучше.
-Ну как знаешь, где мадам моя? - развязным тоном сказал Мокрицын.
-В ванной моется, как знала, что придете. Мы ей сейчас постучим, а Вы пока послушайте мою игру на пианино.
И зайдя в коммуналку безымянный блондин постучал кулаком по двери:
-Лерочка, выходи, любовь твоя явилась.
После чего они прошли в комнату блондина, где тот, без всякого смущения, исполнил композицию собственного сочинения, под окончание которой явилась в комнату стройная девушка в изысканном халате.
-А мы тут музицируем, Иван Алексеевич подпевал, ты не слышала? - серьезно спросил блондин поспешно вставая из-за пианино.
Мокрицын смачно улыбнулся и раздел девушку взглядом.
-Пошли ко мне, Ваня,- и она ничего более не сказав исчезла в коридоре.
Мокрицын пожал плечами, как бы говоря: "женщины, что с них взять" , и исчез следом за ней.
В комнате у Леры горел абажур. Она поставила пластинку и какой-то голос на зарубежном, не понятном им обоим языке, начал исполнять романс.
Иван разделся и лег на кровать:
-Иди же ко мне, моя кошечка.
-У меня нет настроения, Ваня. Сегодня я уже принимала гостя и чином повыше, так что распускать кулаки не спеши.
Иван почувствовал как правый глаз дергается.
-Я уеду в Париж, если ты не разведёшься со своей выдрой и не женишься на мне.
-Считай - развелся,- сухо сказал Иван,- и что он трогал тебя?
-Он делал все , что только можно, всё то, что обычно делаешь ты, и у него такие же потайные желания - это так забавно, Ваня,- она разразилась громким, но очень нежным смехом.
-Правда? - Иван сжал кулаки.
-Да ладно, я пошутила,- она скинула халат и легла к нему на руку,- хотя знаешь - имею полное право, подумай сам: ты спишь со своей жёнушкой, с той шлюхой, у которой сиськи, каждая по десять килограмм...
Мокрицын зажал её рот рукой и тихо произнес:
-Я сегодня опасного преступника вывел на чистую воду, давай немного помолчим, а потом перейдем к делу.
А в голове его проскользнула мысль о том, какой он всё таки гениальный сыщик.
Сообщник, ну-ну, конечно...
За всем этим, Иван Алексеевич совершенно позабыл о том, как хотел попить чаю с теми самыми конфетами, и вспомнил об них только, когда Лера закрывала за ним входную дверь.
-Лерочка,- вдруг сказал он, почему-то тихо, так, как она не услышала бы его никогда.
-Хорошо, сам дома чай попью, может завтра угощу кого.
И он принялся спускаться по лестнице, а потом вспомнил, что обронил в подвале носовой платок - подарок Леры. Нужно было за ним вернуться. Очень тяжелый и утомительный день, его грела только одна мысль: пусть за полночь, но он всё же сядет за столом, развернет книжку и попивая чаёк съест несколько шоколадных конфет.
Добравшись на трамвае до того самого дома, где утром проводил следственный эксперимент, весь погруженный в раздумья, как он скажет жене о том, что больше не любит её, а потом прискачет к Лере и сможет наконец запретить ей играть в этих дуратских постановках в Доме Культуры имени кого-то там...
Спускаясь по лестнице он напевал песенку из детства. Почему-то вспомнился брат Димка, бабушка и старая толстая извращенка Люська, которую они вместе с Димкой трахали вдвоем в старой дедовой бани в деревне под Москвой.
Вдруг ему на встречу вышел курчавый длинношеий человек с топором в руке. И не топор заставил Ивана остановиться, лицо! Лицо, которое было до боли знакомо. Конечно - это было лицо словно смотрящее на него с портрета, которое нарисовал убитый им Илларион Губкин.
-Господи,- закричал Мокрицын и потянулся за наганом. Но прежде чем он вытащил оружие, массивный топор был запущен в него и тяжелый обух размозжив ему череп, моментально убил.
Курчавый засмеялся и подобрав топор понюхал воздух:
-Шоколадом какбуд то пахнет. Теперь они к нам в подвал сами что ли приходят. Нужно Ларика отыскать, нельзя на два дня уехать, куда подевался, Ларик... Ларик.