ПРИЕХАЛИ
Михаил Юдсон1 написал книгу «Лестница на шкаф» («Зебра Е» 2013); Дмитрий Быков2 написал на Юдсона донос. («Сладость ненависти» - Вести 2013-14-11; «ОРЛИТА» - (объединение русских литераторов Америки) - 7iskusstv.com/2013/Nomer12/). Замечу: публикации Быкова - в тех изданиях, читатель коих, в первую очередь, покинувший Россию еврей.
* * * *
Книга была издана в две очереди: сперва – только российская и германская «части» (СПб.: Геликон Плюс, 2003; М.: АСТ, 2003.), затем – добавлена израильская, и издан полный текст («Зебра Е» 2013). По издательской аннотации, «Лестница на шкаф» - это «сказка для эмигрантов в трех частях», которая «…камня на камне не оставляет от нашего обыденного представления об окружающей жизни. Россия, Германия, Израиль. Повсюду высший изыск распада и тлеющая надежда на созидание…» По выходе первых двух частей - российской и германской – «сказку» заметили: « Книгу можно отнести, конечно, к жанру антиутопии, но можно представить ее и как некую душераздирающую исповедь мизантропа. Весьма впечатляют также слог и сюрреалистическая фантазия Юдсона...» (В. Аксёнов, ;";); «Давно я не получал такого удовольствия от прозы. Тени Джонатана Свифта и Джорджа Оруэлла витают над этим текстом, одновременно смешным и страшным…» (Губерман) – эти отклики нашёл я в сети. Однако тогда уже предъявили автору претензии не совсем литературного свойства: «…при чтении не оставляет уверенность, что целевой аудиторией «Лестницы...» являются приверженцы РНЕ: стольких издевательств и стольких выражений со словом «жид» им по гроб жизни не придумать. А уверенности в своей правоте им добавят откровенно русофобские странички, где, например, автор рассуждает о том, что «тотемным животным» русских является свинья. Впрочем, Юдсон оказался также германофобом (его герой эмигрирует из Руси в Германию, где «культурные» немцы отправляют его на принудительные работы), хотя от этого не легче. Чересчур понятен пафос «сказки для эмигрантов» – любой ценой оправдать собственное решение об отъезде, ну нельзя там было оставаться, нельзя там жить нормальному человеку… Неясно только, откуда тогда желание печататься на бывшей родине и слыть именно «русским писателем» (а такая претензия проскальзывает в книге)» (Рыбаков В. «На будущий год в Москве» КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ - http://www.knigoboz.ru); « Эта книга могла бы стать серьезным литературным событием, не будь ее главная тема так безмерно опошлена бесконечными дискуссиями о еврейском (или русском, в сущности) вопросе. … Книга талантливого израильского прозаика Михаила Юдсона дышит такой ненавистью к России и всему русскому (кроме, разумеется, языка, блистательное владение которым автор демонстрирует ежестранично), что в книге его сверкают порой искры подлинного вдохновения. Это уж не брюзжание — это подлинное кощунство….» - цит. по «Сладости…»). Заметим: у Рыбакова – русофоб сам Юдсон, у Быкова же «ненавистью к России и всему русскому» дышит книга – не автор. Пока.
Со временем Дмитрий Львович «успел познакомиться и сдружиться с самим Юдсоном – деликатным, кротким, но язвительным человеком, безвыездно живущим в Израиле …», узнал, что он «медленно и тяжело…дописывает третью часть «Лестницы» – уже про Израиль», и стал этой части ждать с тревогой: «…. было бы неприятно, если бы Юдсон, наждачком прошедшийся по России и напильничком — по Германии, об Израиле написал бы восторженно, как о трогательной и безупречной обретенной Родине.…Как бы это ему написать третью часть "Лестницы на шкаф" — в которой его Илья, теперь уже Элиягу, так же трезво, страшно и талантливо увидит Израиль? Смог же Шамир3.»
Но вот Юдсон «закончил… огромную третью часть», и Д.Л. откликнулся стремительно и восторженно: … она получилась лучшей. Потому, вероятно, что самой личной и потому самой мучительной.…И уровень боли в этой третьей части зашкаливает, но желчи и оскорбленной любви в ней не меньше, а то и больше, чем в первых двух». Я не случайно выделил «и – но»: очевидно, Д. Л. считает – и сообщает читателю – что и Юдсон – смог «как Шамир», и не «случилось-таки обретение, оно же затмение», но огорчаться по этому поводу нам не стоит, напротив: надо «почаще …вспоминать слова Владимира Печерина4 - человека неглупого: "Как сладостно Отчизну ненавидеть!" – проговорка показательная: именно сладостно. Не доблестно, не прекрасно, не выгодно, не достойно, но вот именно очень приятно». (Быков, «Сладость»)…
«A вот с этого места», - как говорил киношный Мюллер – «как можно подробнее».
* * * * *
1. Прежде всего – Шамир, который «смог». Уроженец Новосибирска Исраэль Шмерлер, называет себя иногда израильтянином, иногда — русским православным палестинцем. Он репатриировался в Израиль в 1969 году, с 1975 г. живёт за пределами Израиля. Как противник сионизма, Исраэль Шамир солидаризуется с ультралевыми и ультраправыми активистами в России, Европе и США; он выступает за создание на месте Израиля, Западного берега р. Иордан и сектора Газа единого двунационального еврейско-арабского государства. (подробнее о нём – см. прим. 4). Это, по Быкову, образец правильного отношения еврея к государству Израиль.
2. Засим – Печерин Владимир Сергеевич. Стихи его, которые Быков цитирует, ("Как сладостно Отчизну ненавидеть!"), продолжаются так: « … И жадно ждать ее уничиженья!/ И в разрушении отчизны видеть/ Всемирного денницу возрожденья». Этого Дмитрий Львович не может не знать; как - я уверен - знает он и том, что сам В.С. назвал эти стихи «безумными», что написано это было в 1834 году, в Берлине, где «к собствен-ным впечатлениям от России, увиденной изнутри и извне5, добавилось влияние Байрона»; что, отправившись в Берлин в отпуск, П. остался на Западе навсегда, и в 1840 году он стал католиком, т. е. окончательно отрешился от тогдашней России; и сам впоследствии писал: «Важнейшие поступки моей жизни были внушены естественным инстинктом самосохранения. Я бежал из России, как бегут из зачумленного города. Тут нечего рассуждать – чума никого не щадит – особенно людей слабого сложения. А я предчувствовал, предвидел, я был уверен, что если б я остался в России, то с моим слабым и мягким характером я бы непременно сделался подлейшим верноподданным чиновником или попал бы в Сибирь ни за что ни про что. Я бежал не оглядываясь для того, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство». Какие же из этих слов надо «вспоминать почаще»? И – кому? (О Печерине минимально необходимые подробности – см. прим. 5)
3. Вообще говоря, Быковский отзыв на Юдсонову книгу типичен для русской литературной критики, в которой зачастую в художественной прозе усматривают декларацию авторской позиции, что отметил и осудил ещё Белинский: «Самое сильное и тяжёлое обвинение, которым писатели риторической школы думают окончательно уничтожить Гоголя, состоит в том, что лица, которые он обыкновенно выводит в своих сочинениях, оскорбляют общество..»6. Со временем русской – советской – российской критикой была отработана методика распознания идейной сущности писателя, как бы ни тщился автор прикрывать её сюжетом, рассуждениями персонажей, сложной лексикой и прочими литературными приёмами. Теоретические возможности этой методики исчерпывающе изложены в лаконичном труде проф. Кедриной «Правда жизни и правда искусства» (М., Знание,1966, 32 с.), практическое применение её достигло возможных вершин в иезуитском анализе произведений Абрама Терца и Николая Аржака. Впрочем, ауто-да-фе Синявского и Даниеля состоялось за год до рождения Дмитрия Львовича. Такую страшную сказку интеллигентному мальчику в детстве, наверное, не рассказывали, и он спокойно, уверенно, без колебаний и сомнений усвоил преподанные в школе и в университете правила литературного анализа, призванного показывать, что писатель – не просто «вольный художник» а «беспощадный критик», или «восторженный певец», и – вскрыть суть его творческих или просто замыслов. Времена теперь почти вегетарианские, сам Дмитрий Львович вряд ли испугался, когда Захар Прилепин «разобрал» его роман7 «ЖД», скорее, пожалуй, перенял некоторые приёмы, как-то – объяснение в любви к автору: «Я очень люблю Юдсона, честно говоря, и считаю его одним из самых талантливых современников. При его жизни, всегда увлекательной, но никогда не легкой, написать такую трилогию – пожалуй, настоящий литературный подвиг», обязательный, но без подробностей, комплимент произведению: «блистательное владение (русским языком – М.О.) автор демонстрирует ежестранично…Книга Юдсона … на фоне ровно теплого потока современной прозы … подлинно горяча…». В чём именно состоят, как проявляются «блистательное владение» и «подлинный жар» – Дмитрий Львович не говорит; даже содержание «сказки для эмигрантов» изложено в отзыве кратко и не слишком внятно – да и не надо: его цель - обозначив свою позицию, («я не большой поклонник государства Израиль, но не испытываю ни малейшего злорадства при виде его трудной судьбы»), объявить, что ЮДСОН –именно НЕНАВИДИТ – «Россию и всё русское, кроме языка»; ненавидит «страну (не прикрывайтесь термином "государство", речь идет именно о стране); и Германию - там «… такие ягодки, по сравнению с которыми все русские цветочки начинают выглядеть невинной этнографией», и Израиль – ведь и «еврея своего Юдсон вполне сознательно сделал трусливым конформистом, омерзительным типом, вечно трясущимся, на все согласным и ничего другого, в общем, не заслуживающим, как ни ужасно это звучит …Так что обижаться на Юдсона имеют основания многие». Оттого-то Юдсону и «сладостно – отчизну ненавидеть/ И жадно ждать ее уничиженья! /И в разрушении отчизны видеть/ Всемирного денницу возрожденья!». Конечно, «…в ненависти к Родине не принято признаваться, но еврею это еще как-то может сойти с рук» - таков, по Быкову, «звон путеводной ноты».
* * * * *
ЭПИЛОГ.
Можно бы напомнить Дмитрию Львовичу (а читателям – сообщить), что в конце первой части «сказки» возникает у героя существеннейшая мысль: «Скорей всего, судьба не есть жестко закрепленная система, и возможность слабо трепыхаться присутствует», хоть и не зря, наверно, «из-за леса, из-за гор варяг Серен утверждал: "Как бы ты ни поступил - все равно пожалеешь» и задаться вопросом – неужто мировая скорбь, типичное свойство интеллигента, сиречь «обречённого мыслить» пусть и даже выраженная ёрническим, скоморошьим языком, тождественна ненависти? Или, рискуя оказаться в числе «ничтожеств, которые только за эти примитивные вещи и цепляются», поразмышлять - а в чём же, собственно, состоит «парадигма отношения к России (и к собственному еврейству)», которая «не нова», и чем именно «резко антирусская "Лестница на шкаф" Михаила Юдсона стократ убедительней всех писаний анкетно-безупречных патриотов квасного лагеря», поговорить «о крахе всех национальных (и вообще внешних) идентификации»,и правда ли, «что национальная принадлежность кончилась», или рвение «вышагнуть из всех … имманентностей, изначальностей, данностей» - суть комплекса полукровки, жестокого ко всем и повсеместно, но особенно тяжкого для полуеврея в России; показать, что комплекс этот – сродни озлобленности бастарда, и утягивает в “BEND SINISTER” – левый уклон! – даже разумного человека; высказаться о неизбежности для любого эмигранта вообще, а для нынешнего галутного еврея по прибытии его в Израиль – в особенности -душевного смятения («там чужой, и здесь не свой»), («...Невыносимо же для кровеносной системы, если сердцем там, а телом – тут»8; надо бы, наконец, признать, что, хотя не всякий обязан «быть себе и прокурором, и судьей, но не адвокатом (sic!)» 8, но человек честный – ЧЕСТНЫЙ, в полнейшем смысле русского слова – не будет при этом винить ни СССР, ни Россию, ни государство Израиль, а даже если станет «отчизну ненавидеть» - не будет, не посмеет «…жадно ждать ее уничиженья! /И в разрушении отчизны видеть/ Всемирного денницу возрожденья!» - в чём, собственно, и уличает литератора Михаила Юдсона писатель-поэт-журналист Быков.
Такой набор «уличений» называется попросту – ДОНОС.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Михаил Юдсон – литератор. Родился в 1956 году в Волгограде. Окончил местный педагогический институт, был учителем математики. С 1999 года в Израиле, живет в Тель-Авиве, работает помощником редактора журнала «22». М.Ю. автор многих рецензий и критических статей, печатался в журналах «Знамя», «Нева»; публикуется в израильских журналах и газетах на русском языке. В 2011 году М.Ю. дал откровенное интервью, (http://filmelita.com/forum/topic_2393). Жаль, что Д. Л. не познакомился с этим текстом.
2. Дмитрий Быков - писатель, поэт, журналист, кинокритик, сценарист. Родился в 1967 году в Москве; окончил факультет журналистики МГУ (кафедра литературной критики). С 1985 года работает в газете «Собеседник». Член Союза писателей СССР с 1991 года. Автор публицистических, литературоведческих, полемических статей, которые были напечатаны во множестве журналов и газет, от элитарных ежемесячников вроде «Fly&Drive» до экстравагантных таблоидов типа «Московской комсомолки»; регулярно — в качестве колумниста — в изданиях: «Огонёк» (до 2007 года), «Вечерний клуб», «Столица», «Общая Газета», «Новая газета», «Труд», «Профиль» (с 2008 года), «Компания» (2005—2008), «Русская жизнь». Быков - автор нескольких романов, в числе которых "Оправдание" (2001),"Орфография" (2003), "Эвакуатор" (2005), "ЖД" (2006), "Списанные" (2008), "Остромов, или Ученик чародея" (2010). Его перу принадлежат вышедшие в серии ЖЗЛ биографии Бориса Пастернака (2005) и Булата Окуджавы (2009) более десятка сборников стихотворений, пьес, рассказов и публицистических статей. Писал также под псевдонимами Мэтью Булл, Брэйн Даун [23].
3. Шамир Израиль (Израэль Шмерлер) репатриировался в Израиль в 1969 году; по его собственному утверждению, служил в десантных частях и участвовал в войне Судного дня. С 1975 г. жил за пределами Израиля (Великобритания, Япония); по некоторым данным, в настоящее время он проживает в Израиле в Яффо. Ш. является гражданином Швеции (под именем Ёран Ермас). По Ш. мир на Ближнем Востоке не установится, пока евреи не перейдут в христианство. В борьбе против сионизма он часто солидаризуется с ультралевыми и ультраправыми активистами в России, Европе и США. По его мнению евреи из-за веков гонений воспринимают себя в роли жертвы и воспроизвели модель мучитель-жертва в Израиле, где взяли на себя роль мучителя и притеснителя. Ш. называет такое положение вещей «местью не по адресу». Подробно об этом человеке см. на (http://izrus.co.il/dvuhstoronka/article/2012 ).
4. ПЕЧЕРИН Владимир Сергеевич (1807, Дымер Киевской губернии – 1885, Дублин). Сын кадрового офицера, он поневоле кочевал вместе с родителями по южным губерниям, по Херсонской степи, ничего отрадного не находя ни в домашнем укладе, ни в провинциальном захолустье. «Сколько тут накипелось скуки, досады, грусти, отчаяния, ненависти ко всему окружающему, ко всему родному, к целой России?» – восклицал Печерин позже в воспоминаниях, получивших название «Замогильных записок». …В конце 1820-х годов определился он на историко-филологический факультет Петербургского университета, в марте 1833 года был направлен в Берлин – доучиваться и готовиться к профессорству. «К собственным впечатлениям от России, увиденной изнутри и извне, добавилось влияние Байрона» - и в июле 1834-го П. отослал в Петербург письмо со стихами, которые сам со временем окрестил «безумными»: «Как сладостно – отчизну ненавидеть/ И жадно ждать ее уничиженья!/ И в разрушении отчизны видеть/ Всемирного денницу возрожденья! …» (В «Антологии русской поэзии», составленной Евгением Евтушенко, есть полный текст этого и других стихотворений П.). После двух лет, проведенных в Западной Европе, занятий в Берлине и путешествий по Швейцарии и Италии Печерин вернулся в Россию, в течение семестра с успехом читал лекции по греческой словесности в Московском университете, но в отпуск попросился в Берлин, был отпущен, уехал и на этот раз остался на Западе навсегда. «Важнейшие поступки моей жизни были внушены естественным инстинктом самосохранения, – писал Печерин впоследствии. – Я бежал из России, как бегут из зачумленного города. Тут нечего рассуждать – чума никого не щадит – особенно людей слабого сложения. А я предчувствовал, предвидел, я был уверен, что если б я остался в России, то с моим слабым и мягким характером я бы непременно сделался подлейшим верноподданным чиновником или попал бы в Сибирь ни за что ни про что. Я бежал не оглядываясь для того, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство». В 1840 году окончательно Печерин разрывает со своим прошлым, отрекшись от православия и приняв католичество. Вскоре он стал послушником, через год принял пострижение, а еще через два года – священнический сан. В апреле 1853 года Герцен посетил Печерина в одном из лондонских монастырей и оставил в «Былом и думах» описание глубокого старика, которому на самом деле исполнилось всего сорок пять лет… При встрече Герцен попросил у Печерина его стихи, которые ходили по рукам в Петербурге двадцатью годами раньше. Печерин назвал свои юношеские произведения ничтожными, удивился, что они могут кого-то интересовать. От предложения их опубликовать уклонился. Однако Герцен, получив из России рукопись поэмы Печерина «Pot-pourri, или Чего хочешь, того просишь» (1833), опубликовал ее в 1861 году в Лондоне в журнале «Полярная звезда» и в сборнике «Русская потаенная литература» (здесь под заглавием «Торжество смерти»). У Достоевского в «Бесах» поэма Печерина пересказана как либеральная фантасмагория, сочиненная в юности героем романа Степаном Трофимовичем Верховенским. В России и в СССР издавались сочинения и письма Печерина.
5. Россия в царствование Николая I: декабристы, Польша, Кавказ, стагнация; в Европе – революции 30-х, карбонарии, элефтерия, Гарибальди…
6. В. Г. Белинский «Ответ Москвитянину». Современник , 1847, т. VI, No 11, отд. III, стр. 29-75 – есть в сети на сайте lib.ru).
7. Захар Прилепин о романе Быкова «ЖД»: «Нежно любимый мной Дмитрий Львович так давно носится с идеей, легшей в основу этого шестьсотстраничного тома, что сюжет книги я представлял себе заранее, и даже спародировал быковское творение в своем романе еще до выхода «ЖД». Идея книжки, в общем, такова: в России издавна борются за власть две силы: варяги (читай – русские) и хазары (читай – евреи). Обе силы отвратительны, но, положа руку на сердце, скажу, что варяги в книге выглядят куда отвратительнее хазар. Хазары – все-таки люди, но с огромным количеством вопиющих недостатков. А варяги – просто мерзкое зверье…. Страна наша вовсе не имеет истории - в отличие от всех иных стран, - но имеет замкнутый цикл. В этом виноваты, повторюсь, варяги и хазары, и тихая леность коренного населения, которое терпит первых и вторых. В финале романа три варяга сходятся с тремя хазарками и возникает надежда на выход из круга, который, по сути, тупик. Роман написан неряшливо, и мне кажется, что нарочито неряшливо, в нем есть несколько смешных шуток …, несколько воистину вдохновенных мест и пара великолепных стихов; в том что Быков гениальный поэт, я нисколько не сомневаюсь. Вообще это знаковая, полезная и важная книга. Хотя, конечно, мне, как закоренелому варягу претит сама идея хотя бы в литературе уравнять в правах хазар и, как бы это помягче сказать, титульную нацию. У нас еще сто национальной в России живёт, ни чем не хуже одаренных во всех сферах потомков каганата».
8. М. Юдсон «Вознесение невыносимого». Заметки по еврейской истории (сетевой журнал еврейской истории, традиции, культуры) , №1 (11), январь 2014.
*****
Этот текст был предложен в альманах "Семь искусств", поместивший, как сказано выше, Быковскую статью. Редакция альманаха брезгливо промолчала - но: вскорости (но не сразу) был напечатано мягкое Быкову возражение: де-не ненавидит Юдсон Израиль..Желающие могут этот материял отыскать - мне же, как говорили встарь, нужды нет, тем паче, что мои попытки подать реплику в "7И",и в родственные ему альманахи, "не проходят" - хотя, видит Бог, наибольший грех мой в том состоял, что я выражал несогласие с кем-нибудь из "штатных", т.ск., ораторов...
N.B. Пару недель назад в израильской газете "Вести"
г-н Юдсон поместил статью, в коей сказвано было, что - пересказываю, не цитирую - "молодая медсестра Тимашук была избрана "органами" для доноса на врачей-евреев". Сим - сожалею - моё представление об М.Юд-не как об авторе осведомлённом и ответственном сильно поколеблено.