( Из воспоминаний)
Пробегаю глазами по табличкам, которые высоко держат встречающие в аэропорту: я ищу название своего отеля. Подхожу – девушка по-русски, чему я удивилась и обрадовалась, направляет всех, кто к ней подходит, к стоявшему в стороне огромному синему двухэтажному автобусу. Я прилетела в Испанию. До города Салоу – места назначения, надо на этом транспорте ехать больше часа. Дорога платная – временами автобус проезжает через какие-то крытые воротца, как бы турникеты, где останавливается, и шофёр через своё окно и окно будки общается с обслугой дороги, не выходя из своей кабины.
Дорожное покрытие – бархат, автобус плывёт мягко, в салоне кондиционер и телевизор, на нижнем этаже туалет и питьевая вода.Мягкое кресло такое удобное. За окном – чужая испанская земля, почему-то непривычного красноватого цвета. Заграница. Та самая заграница с её «загнивающим капитализмом», которая всю мою сознательную жизнь была абсолютно недосягаемой для меня – обыкновенной жительницы советской провинции. Ещё в какую-нибудь почти советскую Чехию или Польшу, будь я передовиком производства или особым общественным деятелем при некоторых условиях судьба и могла меня занести. Но в страны капитала – никогда!Ведь это почти потустороннее. Даже и не мечталось. И вот – свершилось! Я в Испании! Капиталистическая заграница... Повторяю себе эти слова несколько раз и чего-то жду. Чего-то мне явно недостаёт. Мне комфортно, всё так просто и буднично, словно бы я только вчера отсюда выехала. Так почему же мне чего-то не хватает? Откуда эта непонятная растерянность, словно бы досада?
И вдруг вспомнила: я же знаю это чувство. Впервые испытала его очень давно, ещё в детском саду…
В нашей группе был мальчик Димка Воронин, который знал нехорошие слова и иногда их говорил.
- Зи-на-и-да Ва-силь-евна! – нараспев писклявым голоском ябедничала какая-нибудь из девочек. – А Дима сказал нехорошее слово!
- Не говорил я!- огрызался Димка.
- Сказал! Сказал! – галдели другие девочки.
- Дима, стань в угол!- приказывала воспитательница.
И Димка покорно стоял в углу, наказанный. Эти нехорошие, ужасные слова! Никогда-никогда нельзя их говорить. Никогда-никогда, - повторяла я про себя, возвращаясь из садика домой – по посёлку мы ходили без родителей. А что будет, если я скажу? Нет, никогда-никогда!
И однажды, когда дома никого не было, кроме кошки, которая, свернувшись, мирно спала на маминой кровати, я решилась. Зашла в тёмный угол комнаты – между стеной и белым кроватным задником, наклонилась к полу, набрала воздуха и выдохнула неприличное короткое слово. Замерла на секунду, прислушалась. Ничего не изменилось. Тогда я приподнялась и сказала то же слово вполголоса несколько раз и даже вслух! Встала и оглядела комнату.Та же предвечерняя тишина, в солнечном луче всё так же мечутся пылинки. Ага! Кошка дёргает ухом! А, нет! Это муха к ней пристала и мешает спать. Ни-че-го не изменилось! Удивлённая, я застыла на минутку, а потом хмыкнула и побежала на улицу играть.
Вот и сейчас то же самое чувство. Только я теперь знаю, как это называется: несостоявшееся потрясение.