Месть

               

      Прихожу как-то домой после двухсерийного сеанса,  смотрю: в
 замочной скважине торчит бумажка. Беру, читаю.
 Участковый просит
 быть в его кабинете, желательно с утра пораньше.
 Интересно, блин, чё
 ему от меня надо. Днём виделись, ничего не сказал, а записку воткнул.
       Ладно. Кое-как поужинал. Ноги  и лицо помыл под умывальником, лёг спать. Долго ворочался, всё никак не мог представить, зачем я ему, да еще с утра пораньше. Так и промаялся до утра.

       Прихожу  к девяти в контору. Он уже на месте, ждёт меня. Похвалил за пунктуальность и сразу же вопрос:
   - Сашек, это ты Ивану  Донихно сигнализацию на его  «лихача» ставил?
  -Я. –отвечаю, - а в чем дело?
  -Да вот, видишь ли, - говорит, - соседи жалуются. Орёт эта твоя прилада по ночам, людям спать не даёт.
  - А я-то тут причем? – не понимаю, - мы же не просто так, а проверили её и не один раз. Всё надёжно. Отвечаю.
 А он опять своё:  - Понимаешь, жалоба. Письменная. Я обязан реагировать. И при необходимости принимать меры. Понял?

  ¬ -Понял, - говорю,- разберусь.
  - Вот-вот,  Разберись. – Помолчал, а потом добавил: - А,  знаешь,  пойдём-ка разбираться вместе.
 И быстренько собрался: сумку через плечо, фуражку на голову и пошли.

    Иван жил на первом этаже новенького двухэтажного дома. Комнату получил, не будучи женатым. Авансом, как говорится, ну и как ударник  коммунистического труда.
  А вот и дом, и «лихач» его под окном. Молчит. Да и сам Иван, наверняка, спит еще. Выходной.
  У подъезда соседка Ивана Катя доит корову. Вернее, уже подоила, идёт нам навстречу. И без предисловий;
  - Ой, Петрович, - обращается к участковому. – Здравствуйте. Во время пришли. Как раз все дома. Сейчас я Ваню позову. Спит еще, поди-ка.

  Повернулась, заторопилась, скинула галоши на крыльце, пошлёпала босиком.
  -Подожди, -
 Петрович ей.- Сначала расскажи, что тут у вас происходит. Сами не можете разобраться?

  -Ой, Петрович, да чё тут разбираться. Орет по ночам эта чертовщина-
 спасу нет. Ребятенки во сне пугаются. Ведь вот  что удивительно: с вечера-то молчит, поганка, а как только Ваня с гулянья приходит, да особенно когда не один, так и знай – опять ночь не спать. Заявление-то это Верка написала. Да-да. Она особо на него…
  Вдруг замолчала. Смотрит на меня.
  - А кинщика-то чё с собой притащил?
  - Так надо. Он же ставил охранку- то на «лихача». Может что не так. Проверим на месте.

  -Да нет, Петрович, охранка-то как раз здесь не причем. А-а, вот и сам
 хозяин. Вань, объясни чё к чему. Ведь достал уже всех.

 Иван лохматый еще со сна, неодетый, в тапках на  босу ногу. Смотрит на участкового.
 -Чё случилось, Петрович, прямо с утра к нам.
  -Так вот,  Иван Иваныч, жлоба тут на тебя. Спать твой «лихач» не даёт. Дети во сне пугаются.

  -Вот-вот, куры с гнезда слетают, коровы молоко сбавляют, бабы родить перестали, - хохочет. - Прямо как у Шукшина.
  -Шутишь всё. А если серьёзно? Чего она ни с того ни с сего включается.

  - Как это ни с того. Так не бывает. Скажи, Санёк, - это он ко мне. - Всё же серьёзно, продумано. А как же! – Почесал лохматую шевелюру, шагнул с крыльца, подошёл к нам.
  - Пошли, сядем на лавочку. А ты, Катерина, иди, а то молоко остынет, не процедишь потом.

Катя, видимо,  обиделась на Ивана, дверью хлопнула довольно выразительно.
 - Ишь ты, обиделась. Ладно, переживёт. Садитесь, чё стоять-то.

 Достал из шаровар  пачку « Севера». Угощает нас.  Закурили. Иван долго  молчал. Мы ждали.
 -Ну,- не вытерпел долгой паузы  Петрович.

 - А чё тут ну? – Иван притоптал окурок. – Видишь ли, Петрович, в чём заковыка. Я уже заметил и не первый раз.  Прихожу домой  один – всё путём, спим без задних ног. Всё спокойно. Ни разу не вякнет за всю ночь. Смекаешь?
 
 - Да нет  пока, - Петрович достаёт блокнот, авторучку.
- Да погоди ты писать, послушай сначала. Может, писать-то ничего и не надо. Вот, слушай дальше, – опять достаёт папиросы.- А как только приведу кого-нибудь в гости, вот только стоит свет погасить, не поверишь,  не успею штаны-рубаху снять, как она, чёрт бы её взял, начинает орать.
 Ага. Схвачусь, выбегу, смотрю – всё, вроде бы в порядке. Выключу, подожду – молчит, гадина.
 Ага. Уйду, только настроюсь на подвиг – бац! Опять заорала. Я опять к ней. Опять никого. Выключу, стою, жду. Молчит.  И так за ночь раза три. А на четвёртый гостья моя шмотки соберёт и досвиданья. Второй раз уже не заманишь. Вот и представь: никакая больше одного раза и не согласится. Какая радость не солоно хлебавши-то, согласись!
 Конечно, я рассвирепел, ну и решил подежурить. Ага. Сижу как-то один, курю, радио слушаю. Молчит, собака такая. Ага.
  Ну-ка, думаю,  погашу-ка я свет. Погасил. Жду. Минут пять прошло, - молчит, зараза.     Я  открыл окно, свет не зажигаю.  Ага. Слышу, как-будто кто-то воды плеснул на капот, и сразу же она заорала. Ага. Я – на улицу, прибегаю – так и есть, капот мокрый.
 Я задрал башку, смотрю, а на балконе  Варюха стоит с ковшом. Вот и вся разгадка этого ребуса. Вот она всё и вытворяла. Мне назло. Разве я мог подумать, что она такая змея.

- Не понял, - Петрович спрятал блокнот, - ей-то какой резон?  Это ж не шутка – на весь посёлок такой переполох. Это ж статья. Сто двадцать шестая. Дерзкое хулиганство. Злостное, я бы даже сказал.

 -Да подожди ты со статьёй. Понимаешь, я так думаю, что у неё есть причина. И даже веская. Она просто мне мстит. Вот и всё.
 -Как мстит? За что? Хулиганству не бывает оправдания.

 - Да ты пойми, - Иван снова закурил. -  Баба она видная, даже и не баба еще.  И комната у неё отдельная, так что… Я одно время захаживал к ней. Было дело. А потом  и мне эту комнату дали. Машину купил. Ну, и. вобщем, перестал уделять ей внимание. Вот она и обиделась.
 Теперь у меня свои условия. Д и… старше она меня. Как-то неловко перед ребятами. Шутить стали не хорошо. В общем, вот так и кончился наш с ней роман. Ей, конечно, не хотелось, чтоб я других приводил. Вот она и затаилась. А когда мы вот с ним, с Саньком, поставили охранку, она и наловчилась таким образом мне нервы мотать.


 Ты только представь, не  успею я с гостьей как следует наладить контакт как она,  Варюха-то, выйдет на балкон, видит, что я свет погасил, подождёт немного и на самом интересном месте возьмёт да и плеснет из ковша на  капот. Сирена  и заорёт на всю ивановскую. А мне-то что делать?  Раз сбегаю выключу, да второй. Да, не дай бог, третий, ну и, сам подумай, кому понравится  результат визита.

 Да-а, вот так и монашу уже сколькую неделю. А ей, Варьке-то, то и надо. Сама не ам и другим не дам. Самолюбка. Только бы ей одной, а другие хоть пропади.
  - А ты не пробовал машину ставить в другом месте?
 -Петрович, это не выход. Я другой вариант нашёл. С нашим прорабом меняемся комнатами. А к ней я все равно не ходок. На кой хрен мне такая интриганка. Жизнь-то долгой покажется. Правильно?  Ну, согласись, Петрович.

  Петрович  похлопал Ивана по коленке:
 - Жениться тебе надо, Ваня, -  и встал.- Тоська – девка что надо. Губа у тебя не дура.
  - А ты откуда про Тоську знаешь?
  - А мне по должности положено.  Конечно, потерпи пока переедешь. Это хороший вариант. Так что, желаю удачи.
  И мы пошли. С чувством  исполненного долга.
      … А жалоб больше не было.