ТОЧКА ВОЗВРАТА
роман
В сочинении приведены предсмертные стихотворения 47 верных вассалов.
ПРОЛОГ
Жизнь господина весомее тысячи гор
Моя же – ничтожна
Даже в сравнении с волосом.
Обоси Юраносукэ Ёсио
«Наверное, я давно здесь», – подумал Нагаи Наокацу, лежа посреди измятой травы. Тот самый Нагаи Наокацу, что, будучи семнадцатилетним юношей, сразил копьем Икэда Нобутэру в битве при Нагакутэ, снес ему голову своим малым мечом, и за этот трофей сразу получил звание младшего самурая го-кэнин. Это произошло восемь лет назад, на девятый год Тэнсё , тех пор Нагаи дослужился до командира-хатамото, да теперь вот – лежит в траве.
Сумерки неостановимой пехотой уже спускались с восточного склона, ощетинившись черными пиками елового леса. Голова трещала по всем швам, тошнило. Скорее всего, эти грязные и оборванные корейцы, приложили его одним из своих мерзким цепов. Благодаря добротному черненому шлему, Нагаи выжил, но мозг в защите из черепной коробки и железа взболтался, будто яйцо в скорлупе. Нагаи повернул голову на восток и зашипел, напрягая, что есть силы, мышцы живота. Не кричать! Из-под запекшейся кровяной корки, едва самурай задел раненую ногу, вновь засочилась буро-черная жижа. Нагаи, упав с коня, скатился в ложбинку, накрытую со стороны тропы огромным лапником. Под этим лапником враги его не разглядели. Хотя, вечно голодные простолюдины страны Кан-коку , толком искать никогда не умели. Раненая нога запуталась в ветках, Нагаи решил их срубить, взял за рукоять нож-танто и вдруг с удивлением посмотрел на свою кисть. Вместо мизинца торчала маленькая культя. Где и как Нагаи потерял палец, он так и не вспомнил. Нагаи с трудом поднялся. Земля, густо усыпанная еловыми иголками, шаталась, словно палуба. Предательски подрагивали руки, мерзко слезились глаза. Нагаи двинул к тропе, в нем жила уверенность: кто-то из восьми соратников все же выжил. Нападавшие корейцы всегда быстро отходили, точнее, убегали, потому после боя всегда было много выживших.
Отряд, которым командовал Нагаи, лишь неделю назад примкнул к арьергарду, прикрывающему отход красного крыла армии Като Киёмаса. Когда кончился запас пороха и пуль, его самураи в двух жестких рукопашных схватках, с одним холодным оружием в руках, отбили атаки Ыйбён - «Справедливых из Когурё ». Эти голодранцы, не считаясь с ужасными потерями, стаями взбесившихся собак нападали на измотанные дивизионы Ямато . Третья атака врага стала для отряда Нагаи роковой: против каждого из трех сотен бойцов было, по меньшей мере, пятеро. Десять конников рубились с яростью, и, наконец, потеряв двоих, прорубились-таки из котла. Нагаи приказал прорываться к своим. На горной тропе они попали в засаду и были обстреляны из трехзарядных самострелов и пузатых корейских луков. Потом на них выскочила дюжина корейских конников на потрепанных лошадях, за ними – не менее двух десятков пеших. Встретившись лицом к лицу с первым нападавшим, Нагаи парировал его страшный, в своей беспомощной силе удар, и успел с удовлетворением почувствовать, как меч разрубает ключицу противника. Враг рухнул на шею своему коню и тот унес его в глубину боя. Подтолкнув в бока своего Ливня, Нагаи рванул навстречу следующему противнику. Нагаи очень любил своего конька – вороной масти, коренастый и злобный, совсем, как его хозяин. Конек с ходу укусил кобылу врага за пушистое смешное ухо. Пегая кобылка, жалостливо блеснув лиловым глазом, шатнулась в сторону и замотала мордой. Молодой здоровяк, заросший неряшливой бородой, был облачен в корейский, бронированный изнутри толстой кожей, халат-защиту, с наружными медными заклепками. Японские острословы быстро придумали такому доспеху название «косодэ в пупырышках». Этот пупырчатый халатик толстяку был явно мал, и едва прикрывал красную от огня грудь деревенского кузнеца. Конический шлем на его голове от неожиданного рывка сбился набок, всадник потерял лишь мгновение, и Нагаи немедля им воспользовался – привстав в стременах, провел отточенный во многих боях и бесчисленных тренировках удар-тодомэ. Свой любимый колющий удар, из-за головы, сверху вниз, как финальный взмах кисти в коротком письме к Небесам. Меч вошел точно в межключичную впадину, разрезал гортань, пищевод, дыхательное горло, бронхи, верхнюю часть легкого, и вышел тем же путем, попутно отделив одно ребро от позвоночника. То, что прежде было кузнецом, с поднятыми к шее верхними конечностями, мешком соскользнуло с седла и захлебываясь кровью, принялось отталкивать ногами тело в сторону от бойни. Его кобыла, мотнув головой, освободилась от узды, неуклюже прыгнула и в сутолоке тяжко опустила правое копыто на голову бывшему седоку. Звук лопнувшего черепа было слышно даже сквозь шум боя. Ноги кузнеца перестали совершать осмысленные движения и мелко задрожали. Лиловые глаза лошадки налились страхом до краев, она яростно мотала головой, заливая себя кровью из оторванного уха. Вороной конек Нагаи скосил кровяной глаз, изловчился и лягнул задними копытами еще одного корейца, сбитого с лошади. Окованное сталью копыто угодило несчастному в пах, проломив тазовую кость. Нападавшего отбросило не более, чем на один сяку , он сунулся было упасть на колени, но широкий круг клинка ровно по сочленению пятого позвонка, прекратил страдания безусого мальчишки. Голова и тело пали в разные стороны. Лиловые прежде глаза кобылки стали фиолетовыми, она, вконец обезумев, побежала вперед. Ливень под Нагаи, прицелившись, засадил задними копытами ей в грудь и в бок. Кобылка рухнула в траву, остановившееся сердце прекратило гнать кровь по жилам, и уходящая жизнь хаотичными судорогами побежала по ее ладному круглому животику. Удар был так силен, а мишень так велика, что Нагаи на мгновение повернул голову, чтобы оценить ситуацию. Вдруг, красное солнце в голове Нагаи погасло, и он упал на шею своему Ливню.