Срочное задание пришло от руководства одного из золотодобывающих комбинатов — разработать техническое решение по строительству дренажной выработки в подрусловом потоке реки для поселкового водозабора. В высоких широтах речные потоки к зиме стремительно теряют свою силу и зачастую и вовсе пропадают, ныряют под русло реки. Подсечь такой поток дреной и взять из него воду для поселка горняков-золотодобытчиков наша задача.
Озадаченные мы двинулись в путь — потоптаться на месте, расспросить старожилов насчет водички, получить гидрогеологические данные, да и мало ли что на месте выявится. Пути нам было 380 километров. Знали — в разгар зимы плохо, однако, летают самолеты. Дать прогноз, когда улетим, когда прилетим при пятидесятиградусном морозе, ни один Глоба не сумеет. Но олешков своих нет, каюра тоже, пришлось брать билет на самолет. Раз взяли билеты, непременно следует соблюсти все аэрофлотовские ритуалы (по телефону ничего не узнаешь) — приехать в аэропорт в указанное в билете время, убедиться, что аэропорт по погодным условиям закрыт, переехать в другой, тоже пока закрытый, но имеющий виды на то, что в ближайшее время откроется, подождать, когда развеется туман над взлетной полосой, да не в одном месте — в том месте куда летишь тоже, зарегистрироваться на рейс, сесть в самолет и прилететь туда, куда тебе нужно, а не в другое место. Все сделали, как учили — приехали, подождали полдня, зарегистрировались, сели полетели, прибыли в промежуточный порт, опять стали ждать пока что-то там прояснится в порту назначения, прояснилось в девять часов вечера, посадка в самолет, в десять часов вечера мы на месте. Почти как у того якута, что поступал в театральный институт. Рассказывал он своими словами басню Крылова «Лебедь, рак и щука», а мораль сей басни то ли забыл, то ли считал само-собой разумеющейся, только не стал выводить он ее. Приемная комиссия делает ему замечание насчет того, что в каждой басне должна быть мораль. Потупился абитуриент, и отвечает — Какой может быть на куй мораль, нету своей олешки, не куй всякам сукам поручать побозки возить. Такой на куй мораль.
Четырнадцать часов в пути это как из Москвы в Америку через Атлантику. Конечно быстрее чем пешком, да и на олешках, наверное, враз бы с самолетом к месту поспели, но своих олешка нету, пришлось лететь самолетом.
В поселке горняков-золотодобытчиков нас встретил замдиректора комбината и привел в гостиницу под кодовым названием «Дом дирекции». История названия таких «Домов» по-нынешнему апартаментов, существующих во всех комбинатах и не только комбинатов, а во всех самостоятельных подразделениях какого-либо золотодобывающего объединения, восходит во времена Дальстроя. Проживали в них исключительно представители высших дирекций. При них были роскошные буфеты (со своей кухней) с винами и коньяками и официантками, не то, что нынешние бары в холодильнике. Более демократичные «Дома» имели номера для ИТР. Селили туда по личному указанию директора или одного из его замов. Из такого положения случались и забавные случаи: к примеру, приехал как-то в поселок инструктор из обкома КПСС, сам якут, по фамилии Федоров. Направили его в «Дом дирекции». Хозяйке позвонили — К вам направлен инструктор обкома партии, фамилия Федоров, принять, как положено, то есть дать хорошее место, чайком угостить... Записала хозяйка фамилию и стала ждать гостя, приходит от мороза сопливый. Подозрительным он показался хозяйке, хотя и хорошо одет. Спрашивает она фамилию, инструктор отвечает — Педороп моя фамилия (нет в якутском языке звуков ф и в), хозяйка смотрит в список — Нет у меня такой фамилии. Да я не такой Педороп — и вытягивает руки по швам, изображая букву «п» - я такой Педороп и, растопырив руки, упирает их в бока, изображая букву «ф». Хозяйка не сдается и только по предъявлению паспорта, она поселила его не такого Педоропа. В практике паспорта не требовались.
Короче, сдал нас замдиректора хозяйке этого самого «Дома», сейчас же это практически обыкновенные квартиры, обставленные по последнему вкусу действующего руководства, с наказом поселить непременно в люкс. Вместо ужина предложил отварного мяса и ушел. Хозяйка «Дома» водворила нас в люкс, указала места и тоже ушла в квартиру на этой же площадке. Но рано мы обрадовались, завалившись на постели. В парадном зале этого люкса председатель одной из артелей давал банкет главным специалистам комбината. Там были и маркшейдер, и геолог, и энергетик, и финансист и прочие, причастные к отчетности старателей специалисты.
Нам тут делать нечего — говорю Аркаше — пошли в другой номер, он хоть не люкс, но нам ведь не к чему хрустальная посуда, ковры такие же, постели тоже, а купеческого чайку и со стаканов неплохо попьем. Как говорится, мужик сказал — мужик сделал. Перебрались мы в другой номер ни чем не отличающийся от люкса, кроме посуды. Да и мы не на банкет приехали. Только расположились, прибегает хозяйка «Дома» - Хорошие Вы мои, извольте вернуться в предоставленный Вам замдиректора номер люкс. Никакие уговоры, что нам и тут хорошо и даже лучше, не помогли. Не могу я Вас тут оставить — говорит - раз сказал Сивокозов, не могу ослушаться, с работы выгонит. Пожалели мы женщину, повернули в зад, в люкс, стало быть.
Опять расположились на выделенные нам места, только стали задремывать... Стоит в дверях богатырь весь дверной проем, собою занимая, и спрашивает нашу биографию, кто, мол, такие, откуда и зачем пожаловали и так подробно выспрашивает. Сзади него просовывая голову в промежутки, не занятые этим молодцем, тщедушный и пьянющий вякает — Да вы знаете, кто тут гуляет, а не знаете, в миг головы поотшибаем. Правда, верзила его успокаивает, но нам уже не до шуток. На эту перебранку появился хозяин веселья — председатель старательской артели Валера Галуев, мы с ним земляки. Сам понимаешь, такое дело... лучше идите в другой номер — говорит. Мы того же хотим, но Сивокозов... жалко женщину. — Ничего, я все улажу. И мы со спокойным сердцем удалились.
Уж время к полуночи, прибегает Сивокозов и жалуется — Ни минуты покою перед новым годом. То вода пропала, то отчетность, то дом сдавать надо, дел невпроворот. Есть у нас горняк якут, кавалер ордена. Выделили мы ему новую квартиру, а так как он многосемейный, не в смысле, что имеет много семей, много детей. Не просто квартиру выделили, а две на одной площадке. Сам он еще не перебирался, но родственники на новоселье подогнали ему оленей. Держать их негде, собаки поселковые гоняют. Так этот орденоносец загнал их в квартиру. Ты же знаешь, любим мы торжественность момента подчеркнуть. Мало того, что мы от комбината на общем собрании поздравили его, с вручением подарка и денежной премии, так и райисполком решил примазаться к этому делу. Они решили поздравить его прямо в квартире. За одно, якобы проверить, как живут заслуженные люди из национальных кадров. Приходит председатель райисполкома со своей свитой, я со своей, орденоносец само собой. Квартира пустая и бродят по ней олени. Председатель вдруг увидел оленью кучу и все смотрят на меня, а он вопрошает — Кто это сделал, Василий Иванович? Как-будто не видит олешек. Ну, я и отвечаю — Не я же. Все присутствующие, хохочут, а мне каково, получается будто я, замдиректора старейшего комбината наложил кучу в квартире орденоносца. Хоть плачь, хоть смейся вместе со всеми. А тут еще вы, со своими переселениями. Ладно, раз такое дело вышло, переселяйтесь, не учел я, что эта бражка не на один день, закрутился. Кончится эта, начнется другая. Время перед новым годом очень беспокойное. Спокойной Вам ночи.
Ушел Василий Иванович, вваливается Валера с извинениями, мол, готов загладить вину перед земляком и просит пожаловать к нему в апартаменты на дружескую встречу. Ни какие доводы отказаться не принимались. Отложить на завтра невозможно, встреча есть встреча. Все гости уже ушли и никто нам мешать не будет. Пришлось нам с Аркашей в полночь идти на встречу. Сразу разобрались, кто есть кто. Ребята, которые выясняли, кто мы такие, оказались маркшейдером (тот, во весь дверной проем) и геологом (тот, тщедушный и пьянющий) артели. Хорошие ребята, ну погорячились маленько, с кем не бывает.
Приготовления к торжественной встрече проходили на наших глазах. С огромного стола скатерть с остатками яств и что на нем, было, сворачивается в огромный узел и куда-то уносится. На ее место стелется новая белоснежная скатерть, выставляются напитки, шикарные закуски и подо все это начинаются разговоры за жизнь. Галуев рассказал такой назидательный случай по поводу экономии в артели. Смотрю — рассказывает Валера — рабочий разжигает костер при помощи солярки, прошу у него пять рублей и кидаю их в костер, конечно, рабочий возмущается — зачем же деньги в костер кидать. Я ему и отвечаю — а солярка разве не денег стоит? Вижу, правильно понял мои действия, даже извинился. Потом одну из баек об аэрофлоте рассказал. Больное это у нас. У каждого были свои байки об этом самом Аэрофлоте, его же байка оказалась весьма забавной. Как он из Москвы провожал мать домой. Билетов как всегда нет. Подходит он к знакомой кассирше, та велела подождать, он терпеливо ждет, и вдруг по радио объявляют — Герой Советского Союза, Галуев подойдите к кассе номер десять. Мать смотрит на него с немым восторгом, когда... Я — говорит — и сам обомлел, не знаю, что матери сказать, регистрация уже заканчивалась, и объясняться было некогда. Под конец встречи Валера вручил нам ключи от квартиры в другом доме, там все есть, и беспокоить не будут, а ваши места в другом номере, возможно, понадобятся, могут и притомиться мои гости за серьезным разговором, так далеко и ходить не надо.
На том расстались, но рано утром нас разбудили на прощальный завтрак. На столе стояли две трехлитровых банки молока утренней дойки и круглый поднос примерно сантиметров шестьдесят с горой хинкали (расстарались артельские повара из Сочи). Все было очень вкусно, мы поблагодарили Валеру о заботе, впереди нерешенная задача ждала нас.