Повествование ведётся от лица Ивана Концевича.
Глава 1.
Узник.
«Свобода есть высшая ценность»
Наверное, далеко не каждому доводилось лежать на холодном каменном полу в маленькой комнате с бетонными стенами и одним единственным решётчатым окном, которое предназначено лишь для того, чтобы, глядя в него, понять, что ты потерял.
Я нахожусь в самом ужасном месте, в котором когда-либо бывал. Толком я ещё не до конца осознал, что со мной произошло.
Ожидая неминуемо приближающегося судебного заседания, нужно подготовиться к самому страшному. А в голове – сплошная каша, переплетение недавно пережитых событий с мыслями о предстоящем наказании. А что ещё может быть в голове у узника? Разве что вера в то, что ещё успеешь когда-нибудь вдохнуть в грудь свежего воздуха, ощутить запах свободы!
Когда-то одна моя хорошая знакомая, которая уже как лет десять нашла своё упокоение в земле, сказала: «Жизнь может сломаться в любой момент». Вот так и получилось, что всё в один миг полетело к чёрту. А всё ради чего? Чтобы насладиться безвкусием любви?
И всё-таки правильно многие говорят, что это глупость! Никакой любви не существует. Всё это выдумки наивных глупцов и несостоявшихся романтиков, которые ещё не знают смысла жизни. А тот, кто верит в эту чепуху, лишь хочет разыграть, своего рода, спектакль перед теми, кто, как мы хотим, должны обращать на нас внимание. И даже не важно, что они нам безразличны. Мы просто хотим принять участие в этой глупой и бессмысленной игре.
Однако я так не считаю. Если бы я не верил в любовь, меня бы здесь сейчас не было.
Моё имя – Иван Концевич. Я – человек, зашедший в тупик своей собственной жизни. Все мои ценности, образцы и идеалы утратили для меня всякий смысл в один миг, в тот самый, когда моя жизнь пошла под откос.
Всё это завело меня в одиночную камеру Следственного изолятора, в котором я сейчас и распластался на полу после грубости одного из охранников. Меня обвиняют в убийстве мужа моей любимой женщины. Именно эта женщина и изменила всю мою жизнь. Через несколько минут меня отведут в зал суда, в котором я буду определён в тюрьму «Тимор». Я много слышал об этой тюрьме, но, естественно, никогда в ней не был. Конечно, у меня нет знакомых зеков. Но их и не нужно иметь, чтобы знать об этой тюрьме практически всё. Во всей округе не найдётся ни одного ребёнка, уже умеющего разговаривать и не знающего о Тиморе. Я так же, как и остальные стал жертвой этих слухов. Людей, попавших в Тимор, морально сдавливают до такой степени, что даже самый агрессивный и неуравновешенный убийца, побывав там, возвращается на свободу и становится безобидней младенца. Какие методы применяют в этой тюрьме, одному Богу известно.
С самого первого моего появления в СИЗО местный следователь, весьма суровый на вид и явно считающий здесь себя главным, предлагал мне самому сознаться в совершении преступления. Я решил облегчить ему работу и избежать ненужных разговоров и угроз. Я всё сделал, как он и сказал. Поэтому я долго и не мучился. Не скажу, что я охотно рвался в тюрьму. Вовсе нет. Мне просто надоела эта неопределённость. Однако я до сих пор верю, что моя жизнь ещё не кончена.
Пока я размышлял о том, что меня ожидает дальше, я не заметил, как к моей камере приближался конвой. Послышался знакомый и очень неприятный для меня звук –звон связки ключей.
Я не помнил, как меня грубо схватили, надели наручники и отвели в зал суда. Там меня уже поджидали практически все участники процесса: судья, секретарь, прокурор, мой адвокат. Судебное заседание должно пройти в особом порядке, и поэтому долго я здесь не задержусь. Перед тем, как завести меня в клетку, ко мне подошёл адвокат, отвёл в сторону, пообещав конвоирам, что это на минутку и начал давать советы и наставления. Что мне нужно делать, что нежелательно. Честно говоря, мне никогда не нравился этот адвокат. Он напоминал мне жулика. А жулик, в моём представлении, это низкий, пухлый и хитрый на лицо мужичок. Таким он и был, неуклюжий, скромный, закрытый, однако полностью уверенный в своей победе.
Я не слушал его, а просто закрыл глаза и ждал, когда он от меня отстанет. Когда это произошло, меня завели в клетку, и слушание началось. Я сел на лавочку и просто безмятежно глядел в окно.
Ко мне обращались несколько раз: спрашивали имя, необходимые данные, события того вечера. Я отвечал на все вопросы, адресованные мне. Однако по-настоящему я очнулся от своих мыслей только когда свою речь начал прокурор: «Прошу назначить подсудимому наказание в виде лишения свободы на срок до двенадцати лет…» Дальше я его не слушал. Начал говорить адвокат. Он давил на состояние аффекта, убийство по неосторожности, в общем, пытался сделать всё возможное и невозможное, чтобы мне хоть в какой-нибудь степени смягчили наказание. Как же мне всё это надоело. «Да не лезь ты!» - мысленно обратился к своему адвокату я.
Я почти два месяца провёл в следственном изоляторе с мыслями о том, чтобы всё это поскорее кончилось, и, зная, что тюрьмы мне уже не избежать. Да и пора, наконец, платить за совершённые ошибки.
В конце концов, слушание закончилось, у меня спросили: «Раскаиваюсь ли я в содеянном?»
- Конечно! – нагло ответил я.
Судья пренебрежительно взглянул на меня и спросил:
- Подсудимый, вы понимаете, что вам грозит срок?
Я промолчал и неожиданно дико заинтересовался своими ботинками. Судья ушёл в комнату для вынесения приговоров. Адвокат одарил меня укоризненным взглядом.
Судью долго ждать не пришлось. Сразу же после того, как я узнал, что мне дали десять лет заключения в Тиморе, на меня вновь нацепили наручники и вывели из зала.
Поначалу я думал, что меня переведут не сразу, но я ошибался. Через полчаса за мной приехал тюремный фургон. Меня затолкнули внутрь, посадили на железную скамейку, при этом прицепив к ней наручниками. В фургоне сидел один охранник плотного телосложения.
До Тимора ехать не более часа. И весь этот час я был вынужден потратить на бессмысленные размышления о будущем, о том, что меня ждёт, о том, кем я теперь стану.
До этого у меня никогда не было проблем с законом. Я работал учителем математики в
сельской школе. Доходы, как вы, скорее всего, уже догадались, у меня были весьма невысокие. Достаточно долго я был вынужден перебиваться случайными заработками, так как денег просто не хватало. Я работал целыми сутками, сразу на нескольких ставках. Я жил в маленькой коммуналке. От отца мне досталось небольшое наследство, которого хватило всего на два года.
Моя жизнь резко изменилась буквально полгода назад, когда я встретил её.Вообще-то женщины никогда не оказывали на меня такого воздействия. Но Аня стала особым случаем. Я влюбился в неё с первого взгляда. Поначалу, я считал, что это всего лишь симпатия. Но всё зашло слишком далеко, как никогда за все тридцать восемь лет моей жизни. Всё то время, проведённое с ней, мне казалось сном. Ещё год назад, если бы кто-нибудь мне сказал, что со мной произойдёт, я бы счёл это неосуществимой глупостью. Честно говоря, я даже сейчас считаю всё произошедшее со мной чем-то неестественным.
Аню я любил по-настоящему. И готов с уверенностью сказать, что это было взаимно. Ради неё я бросил работу. Однако буквально через две недели я узнал, что у неё есть муж, богатый, влиятельный, успешный и перспективный предприниматель, глава транснациональной корпорации. Насколько бы я не был честным, меня это не остановило, и я продолжал с ней встречаться. Конечно, я боялся, что однажды её муж обо всём узнает. Но этого так и не произошло и вовсе не потому, что нам хорошо удавалось скрывать свои отношения. Мы просто расстались. Это произошло настолько неожиданно, что мне до сих пор ещё не удалось окончательно это осознать. И как только это произошло, я вновь стал тем, кем был прежде - унылым и занудливым учителем математики, который не верит в любовь и всячески отвергает романтику. Я понял, каким был глупцом и идиотом, принципы которого смогла переломить любовь.
Я снова вернулся к своей повседневной жизни до тех пор, пока ко мне в дом не ворвались сотрудники милиции и не обвинили меня в убийстве мужа Ани. Меня оперативно скрутили и без веских оснований посадили в следственный изолятор. Ну а дальше – всё по сценарию, почти два месяца в СИЗО, долгожданный суд и поездка в Тимор.
Фургон неожиданно остановился. Двери открылись, меня вывели наружу и передали другому конвою, скорее всего – охранникам Тимора. Не успел я очутиться вне фургона, как мне тут же завязали глаза.
- А это для чего? – поинтересовался я.
- Молчать! – послышался грубый голос, и меня повели вперёд.
Судя по хрусту листьев под ногами, мы были где-то в лесу. Я слышал чуть приглушённое щебетание птиц где-то вдалеке и вкушал запах свежего воздуха, которого я ещё долго не смогу почувствовать. Я наслаждался прелестными звуками леса. Мне не верилось, что я ещё не скоро смогу ощутить себя свободным человеком, чистым совестью и незапятнанным кровью.
Мне развязали глаза сразу же, как я перестал слышать шум леса. Первое, что я увидел – это колоссальных размеров железные ворота, которые тут же отворились. За ними в свете прожекторов стояли не меньше десяти охранников с автоматами в руках. Был слышен лай овчарок, который отдавался эхом по всему помещению. Толком в темноте здесь невозможно было что-либо различить. Сзади меня толкнули, и я вошёл в эту темноту, темноту всей моей жизни.
Я успел обернуться назад и последнее, что я увидел в своей свободной жизни – это закрывающиеся ворота, а вместе с ними для меня закрылось и всё то, что принадлежало Ивану Концевичу в прошлом. С этого момента я перестал быть человеком, теперь я заключённый.