3
С утра с Ингой отправились в соседний магазин, через дорогу, и закупили продуктов на неделю. Он чуть пупок не надорвал, перетаскивая тяжелые коробки с провизией из багажника «вольво» на кухню. Не были забыты и собаки, им купили их излюбленное лакомство - прожаренные свиные уши в вакуумных упаковках.
После завтрака он с чашкой кофе прошёл через кабинет на открытую террасу с каменным крыльцом, где стояла дачная мебель - белые пластиковые кресла со съёмными подушками на лямках, столик и лежак.
Начавшееся утро казалось самим воплощением весны. Было очень тепло, и зелёный распустившийся парк на глазах наполнялся пробивавшимся сквозь листву солнечным светом. Здесь росли высокие мощные липы, американские дубы, ели… по периметру, вдоль изгороди из сколоченного крест на крест штакетника, посеревшего от времени, были высажены можжевельник и туя. Близко от террасы, в густой траве, голубым неровным пятном светлело скопление тонких цветков , дикие - они назывались «Vergiss mich nicht», по-нашему «незабудки». Он вспомнил, как мама завещала, чтоб на её могиле посадили незабудки. Почему он так и не выполнил её просьбу?. «Vergiss mich nicht…».
« Какое это удовольствие - обладать собственным парком и иметь возможность наслаждаться его утренней свежестью, вдыхать этот прозрачный воздух, как он сейчас, сидя в уютном кресле с чашечкой кофе в руках. Осенью смотреть, как жёлтая листва опадает с деревьев, как сверкает снег зимой… И как Инга решилась расстаться с этим? Лишиться такого чуда! В идеале здесь должен бы жить художник или писатель. Инга говорила, что когда-то этот особняк принадлежал родственникам Набокова. Во времена ГДР здесь размещался детский сад. Дом приходил в упадок, когда она приобрела его. Огромные деньги были потрачены на ремонт, реставрацию, на установку современных систем автономного водоснабжения, отопления… И вот сейчас всё оставить, отдать, ради какой-то блажи - жить в Америке. Разве найдёт она там такой дворец и парк - нет, конечно. Ему жаль её владений больше, чем ей самой. Будь у него такой парк, он никогда бы его не покинул».
Посадки вдоль изгороди, были довольно высоки, и за ними нельзя было разглядеть проходившее рядом шоссе, - только здание фарфоровой фабрики, расположенное поодаль на холме. Практически полная изоляция от внешнего мира, забываешь, что ты в центре города.
Сейчас он испытывал ощущение, что попал в мир, описанный в ранних романах Золя, где много пышной растительности, солнца, благоухающей природы, оранжерейной сочной зелени, что наполняло душу покоем , казавшимся в юности излишне приторным.
Но надо было заканчивать с праздным времяпрепровождением, и он решил, не мешкая, приступить к сборке транспортировочных ящиков для собак. Это было нетрудно - свинтить пластиковые корытообразные половины - верх и низ – и приделать дверцу с поильником. Можно было даже не заглядывать в инструкцию по монтажу. Но дело осложнялось тем, что Инга сразу забраковала штатные поильники в дверцах, по её мнению они были слишком малы, лёту предстояло восемь часов и собаки захотят пить много. Она купила пластмассовые ведёрки, которые следовало надёжно закрепить внутри клеток. Постепенно он справился и с этим , просверлив в вёдрах дыры и привинтив их болтами на резиновых шайбах к углам клеток. Проходя мимо него, ползающего на четевереньках возле этих ящиков, Инга подхалимски нахваливала его работу, преувеличенно восторгаясь его мастеровыми способностями, «что значит мужчина в доме». Когда всё было завершено, приступили к испытаниям. Выяснилось, что ни Вербу, ни Варяга никакими силами нельзя было заманить войти внутрь клеток, даже личным примером с демонстрацией, как внутри уютно и славно. Но время ещё есть, и тренировки будут продолжены. Решили оставлять клетки открытыми, а внутрь класть свиные уши. Тем временем Офелия накрыла стол ко второму завтраку - мясо, зелень, вино… За едой обсуждали, брать ли с собой собак в Эрфурт? В Эрфурт надо было ехать на встречу с новой Pflegerin, которая откликнулась на объявление Инги и приезжала из Дюссельдорфа. Скрепя сердце, Инга решила оставить грингаутов дома, и он втихомолку порадовался, что не придётся дышать псиной в салоне и никто не будет с заднего сиденья класть на плечи лапы и слюнявую морду.
Так что поездка по автобану до Эрфурта оказалась приятной. В условленном месте на вокзале они встретили Доротею - так звали новую кандидатку в прислуги. Высокая, дородная брюнетка, лет 55, не лишённая миловидности, с томными чёрными глазами. Она – «wolgadeutsch», эмигрировала из России три года назад. С вокзала проехали в центр, где на площади у городской ратуши зашли в итальянский ресторан, для ведения переговоров. Заказали сок, воду и кофе. Общались на русском.
- Итак, Доротея, Вы уже в курсе моих проблем. Я нуждаюсь в женщине, которая могла бы обеспечить уход за моей матерью, ей – 93 года и самостоятельно она не может себя обслуживать. Я целый день занята профессионально, на работе, и не в состоянии вести домашнее хозяйство. Через две недели мы должны переезжать в Америку, в Вашингтон. В наших предварительных телефонных переговорах Вы сказали, что готовы поехать с нами.
- Буду рада Вам помочь.
- Отлично. У Вас есть тут семья?
- Муж, сын и дочь - они уже взрослые.
- Они не будут возражать против Вашего отъезда?
- Не будут.
- Чем они занимаются?
- Пока ничем, учат язык.
- Получается Вы - единственная кормилица в семье. Где Вы работаете в настоящее время?
- Я ухаживаю за одной одинокой женщиной, ей – 85 лет.
- Вы учились этому? У Вас есть соответствующее образование?
- Нет. – и предваряя последующий вопрос, добавила – Дома, в Саратовской области, я работала в колхозе, в правлении, в конторе.
- Вы здесь официально трудоустроены?
- Видете ли… платить налоги мне совершенно не по карману. Я рассказала Вам своё положение. Поэтому я работаю по взаимной договорённости с хозяйкой.
- То есть нелегально. - Это известие видимо огорчило Ингу, и в последующем беседа приобрела более острый характер. Ингины глаза сделались жёсткими и холодными. - Дорогая, это же незаконно. Помимо всего прочего у Вас могут возникнуть проблемы при оформлении визы.
Доротея пожала полными плечами, давая понять, что это никак не её проблемы.
- А как относится Ваша хозяйка к тому, что Вам придётся её покинуть?
- Она не знает об этом, я ей ничего не говорила и, наверное, не буду говорить. Просто не приду на работу… Найдёт себе новую служанку.
«Вот это славная Pflegerin… Она что – не понимает, как этим признанием роняет себя в глазах Инги? И ведь не производит впечатленье глупой женщины, скорее по-своему хитрой, вооружённой тем пониманием собственной правоты, что вырабатывалось в такого рода людях в процессе борьбы за существование».
Доротея похоже догадывалась, что её шансы падают всё ниже и ниже, и впала в бессильную мрачность - стоило ехать такую даль, тратиться на билет… Скоро разговор принял совсем отвлечённый характер, всем было ясно, что Ингой уже принято решение - отрицательное, хотя напрямую она этого пока не сказала.
Когда они вышли из кафе, Серов обратил внимание, что мостовая перед ратушей заставлена букетами живых цветов и горящими свечами. « Это в память о жертвах вчерашнего убийства» - разъяснила Инга. Юношу, ученика старших классов, исключили из гимназии за какую-то провинность. Парень вооружился, пришёл в школу, и стал хладнокровно расстреливать своих одноклассников и учителей. Ходил из кабинета в кабинет и разряжал обйму. Всего – 19 человек. Вот тебе и благополучная Германия! И никакого чеченского следа не надо искать. А лишь след, изуродованной дьяволом, души. Неужто это так не страшно - видеть, как от выпущенной тобой пули падает человек, обмарываясь свежей кровью, на глазах превращаясь в непривычное взгляду, тяжелое, обездвиженное тело? Это же не кино. И снова, и снова нажимать на курок.
До отхода поезда, на котором Доротее предстояло возвращаться в Дюссельдорф, оставалось два часа, и они решили в оставшееся время посетить Собор.
Эрфуртский Собор возведен на высоком холме. Со стороны рыночной площади к нему ведет очень широкая каменная лестница, по ней одновременно может подниматься целая толпа народу. Серову было приятно вновь оказаться здесь. Он вообще любил возвращаться на круги своя, но это касалось не столько людей, сколько мест. Ему нравилось также, когда память вдруг приносила какой-нибудь давно не слышанный, но знакомый по далекому прошлому, запах или вкус, или заставляла пережить давнее, прежнее ощущенье, когда-то совсем мимолётное. В соборе с прошлого раза больше всего, чётче всего, ему запомнилась чёрная фигура Вольфрама, державшая на вздетых руках светильники в виде больших белых свечей. В гладкой статуе, словно вырезанной из эбонитового дерева, прослеживалось что-то иудейское ( тонкий, мужской стан в жилетке, изящество жеста, напоминавшее танцевальное «па» в «хава нагила») и следовательно совсем неуместное в храме христианства, где всё было типичным для католической церкви:: витражи, алтарь, орган, кабинки для исповеди, крестильня…. Собор заполнялся людьми, преимущественно молодёжью. В этот день здесь отмечали окончание школы - «последний звонок». В центральном нефе на временно сооружённом подиуме, сидя на стуле, длинноволосая девушка в джинсах пела в микрофон, аккомпанируя себе на гитаре. Телеоператоры вели съёмку, сновали репортёры с фотокамерами. Присутствие «посторонней» публики не раздражало, а наоборот воспринималось очень естественно. Наверное, никто не может быть посторонним для храма, с какой бы целью он туда ни вошёл.
На обратном пути, распростившись с Доротеей, обсуждали её поведение, которым Инга была просто шокирована.
- Вы знаете, Сергей, сколько я сделала, будучи в России, для возвращения волжских немцев. К сожалению, результат оказался не таким, какого мы ожидали. Многие по приезду сюда ведут себя так же, как Доротея - работают нелегально, не платят налоги, имеют проблемы с законом. - Сидя за рулём, Инга время от времени досадно покачивала головой, выглядела она искренне огорчённой, - Вам понравилась эта женщина? Нет. Конечно. С какой лёгкостью она готова бросить свою подопечную, даже не поставив её в известность о своём уходе! Нет, я не могу доверить такому человеку свою маму. Ах, как жаль, что Офелия не может ехать с нами! Она идеально ухаживает за мамой, и маме она очень нравится. Теперь надо искать новую Pflegerin, а времени остаётся всё меньше и меньше. Боюсь, что придётся отодвигать время отлёта, дату. Но это значит, что для Вас надо будет получать новую швейцарскую визу. Ну , ничего, я надеюсь, что мы справимся. А как вы нащли мою маму, Сергей?
- Мне кажется она в хорошей форме и надеюсь, что длительный перелёт перенесёт благополучно. Но вам безусловно надо лететь бизнес-классом, и перед вылетом ей надо будет сделать инъекцию клексана, в профилактических целях, чтоб уменьшить риск тромбообразования в венах ног во время полета.
- Да,да. Вы потом напишите мне список лекарств, которые надо будет закупить здесь. Мы Вам так благодарны, Сергей, что Вы согласились помочь нам при переезде.
- Не стоит благодарности. Nichts zu danken.
- Вы помните, как в прошлый Ваш приезд Вы обратили внимание, что мама принимает мочегонные и при этом ей не был прописан калий? Мы сделали анализ, и действительно, калий оказался ниже нормы. И ведь ни один немецкий врач, который её лечил здесь, не говорил, что необходимо принимать калий. Я была очень разочарована. Всё-таки в Западной Германии квалификация врачей значительно выше.
«Действительно странно - такую элементарную вещь каждый студент обязан знать».
Они ехали, в среднем, 120 км\ч. Инга прекрасно водила машину, и разговор нисколько не мешал ей за рулём. От чересчур жёсткой подвески Вольво исходило негромкое постукивание, и он уже привык к этому шуму. «Имея у себя такие автомобильные фирмы, отдать предпочтение шведской машине? Не понимаю». –подумал он.- «Хотя, в Питере у неё был белый Merzedess, который у неё угнали в одну из загородных поездок».
Дома ждал ужин - тюрингские сосиски – раза в три длиннее обычных, с шероховатой серой шкуркой, английское пиво, вино… Они поведали домашним о своих неудачных переговорах, а затем Инга показала ему факс с фотографией дома в Америке, который был уже куплен ею. Факс прислал американский маклер, сейчас занимавшийся мебелировкой дома. Район, где им предстояло жить, назывался Чеви-Чейз - парковый пригород Вашингтона, штат Мэрилэнд. Двухэтажный светлый особняк с очень большими окнами чем-то напомнил фотографию дома Хемингуэя в Ки-Уэсте. , про себя он так и окрестил его «дом Хемингуэя». – А как переводится Чеви-Чейз? - спросил он у Инги. «Охота на оленей». « Хорошо, что не на медведей». – почему-то подумал он. Дом выглядел приятно, но куда ему до Бланкенхайна!