История с прическами, начинавшаяся столь угрожающе и, в конце концов, вылившаяся в настоящее модное состязание между полками, лишь на время заняла мысли Арамиса. Он помнил, что его ждет серьезный разговор с баронессой.
Громкое заявление: «Я знаю, что я должен сделать. Даже если все остальные посчитают это глупостью, я сделаю именно так» означало, что Арамис решил не просто извиниться.
Он собирался обставить это как официальный визит. Откровенно и чистосердечно объяснить свои чувства и желания, после чего проститься с баронессой навсегда. Он предполагал, что после такого упадет в ее глазах очень низко, но готов был пожертвовать собой. На собственном примере он хотел показать ей, как близка она может быть к падению, чтоб она поняла, что искушение может иметь не только нахальную физиономию шевалье д’Антена, но принять облик воспитанного молодого человека с учтивыми манерами.
Атос не знал о сцене, которую разыграла миледи и, не считая Арамиса способным на бесчестный поступок, не видел повода волноваться об их отношениях. Поэтому никаких разговоров на эту тему между друзьями больше не последовало.
Арамис готовился к визиту очень тщательно. Все самое лучшее, что было у него из одежды, обуви и украшений пошло в ход. Базен был настолько удивлен этими торжественными приготовлениями, что позволил себе удивленно поднимать брови и кривить в недоумении рот.
Арамис, занятый своими мыслями, ничего не замечал. Он надел светлый, теплого оттенка свежих сливок камзол с вышивкой белого шелка. Никакого контраста, никаких ярких красок – только свет и чистота. В сотый раз пытался он составить речь, которая была бы откровенной и ясной для понимания, и в то же время, не оскорбила бы целомудрия молодой женщины. То, что странно считать целомудренной вдову, которая по определению должна знать о некоторых вещах, вылетело у него из головы.
Миледи со своей стороны тоже готовилась, и не менее тщательно. Арамис облегчил ей задачу, заранее уведомив ее письмом о дате и времени своего визита.
Она была несколько удивлена официальностью записки, но поразмыслив, пришла к выводу, что откладывать решающие действия больше не имеет смысла. Кавалер явно на что-то решился, и кто знает на что. Ей надо было действовать без промедления.
Когда Арамис пришел, его провели в столовую. Раньше миледи никогда не приглашала его за стол. Бокал вина, фрукты – все, что может сделать светскую беседу приятной – это было самое большее, что он получал в ее доме.
Хозяйка встретила его с нескрываемой радостью. Она так откровенно это показывала, что Арамису стало неловко: «Она совершенно не умеет скрывать свои чувства».
Он усмехнулся, вспомнив, как совсем недавно сам выслушивал деликатные замечания Атоса о собственной несдержанности и неумении держать себя в руках.
- Я так рада Вас видеть! – миледи была пленительна. – Ваше письмо меня взволновало. Вы раньше не писали мне.
- Я хотел поговорить с Вами.
- Я тоже. Но прежде, Вы не откажетесь отобедать со мной? У меня сегодня… – она умудрилась слегка покраснеть, словно от смущения, – день ангела. Мои родные далеко и мне было бы приятно в этот день видеть кого-то, кто относится ко мне… – Миледи запнулась.
Она сначала опустила ресницы, потом решительно выдохнула и посмотрела Арамису в глаза восторженным взглядом, в котором ясно читалось: «Вы же любите меня, я не ошиблась?».
У Арамиса перехватило дыхание. Миледи могла быть довольна – не зря она так долго репетировала этот взгляд, позу и поворот головы. Она видела замешательство Арамиса, у которого не хватило духу спустить с небес на землю влюбленную женщину. Он предложил ей руку и проводил в столовую.
Обед был тщательно продуман. Никаких излишеств, одни изыски. Миледи держала себя очень сдержанно, даже чопорно в полном соответствии с окружающей обстановкой. Но ее взгляды были так красноречивы, что Арамис не знал, куда ему деваться. Нет, конечно, лестно, когда такая красавица нежно на тебя смотрит и очень хочется ответить… Ничего серьезного, просто пожать руку, лишний раз прикоснуться губами к тонким пальчикам, сказать комплимент. Действия Арамиса не выходили за рамки обычных светских любезностей, но миледи принимала их так сердечно, что это придавало им особый смысл.
Пить ему пришлось больше, чем он рассчитывал. Миледи, демонстрируя наивную уверенность, что все мужчины не отказываются от вина, следила, чтоб бокал гостя не пустовал. Арамису пришлось подчиниться. Правда, вино показалось ему странным. Какой-то привкус портил впечатление, но он не хотел разочаровывать хозяйку заявлением, что ее вино худо. Она так волновалась, все ли ему нравится, что, чтобы не расстраивать ее, он пил, сколько наливали. В опьянении было что-то неприятное, вместо расслабленности он чувствовал легкую дурноту и решил, что придется немного задержаться в гостях, пока ему не станет лучше.
Миледи видела, как невольно морщился Арамис при каждом глотке и хорошо его понимала. Даже самое прекрасное вино будет не по вкусу, если долить туда рому. Она посчитала, что так будет вернее и не ошиблась. Арамис так и не решился сказать хозяйке, что ее вино никуда не годится. Будь на его месте Атос, он бы с первого глотка определил, что тут не так, но Арамис никогда в своей жизни не пробовал рома и понятия не имел, что это такое. Так что для него это было только плохое вино, со странным вкусом, от которого быстро пьянеешь.
После обеда они расположились в гостиной. Арамис чувствовал, что опьянение все сильнее дает себя знать и не мог решить, стоит затевать объяснение теперь или лучше нанести еще один визит. Миледи не оставила ему выбора:
- Вы хотели о чем-то со мной поговорить?
Арамис решился. Он все скажет сейчас, просто постарается сократить их беседу, насколько возможно.
- Да, мне казалось, что нам есть что обсудить. Я даже уверен в этом, видя Вашу радость. Ведь Вы были рады меня видеть?
- Да, признаюсь. У меня мало знакомых в Париже, тем драгоценнее для меня Ваше общество.
- А другие?
- Вы видели сами. Если бы не Ваше заступничество, я была бы в затруднительном положении. Но Вы спасли меня, - она улыбнулась и протянула ему руку для поцелуя.
Арамис наклонился и в глазах у него потемнело. Он поспешил распрямиться, но чтоб не обидеть миледи, не выпустил ее руку.
- Значит, я вызываю у Вас доверие?
- Вы же видите, я не боюсь оставаться с Вами наедине, – шутливо отозвалась она. – Моя честь с Вами в безопасности, не так ли?
- Вы уверены? Я – мужчина.
Миледи рассмеялась, словно это была шутка.
- Вы полагаете, что опасаться надо только тех, кто нахально себя ведет? – Арамис наклонился к миледи. – Увы, невинность не всегда защищает, а наивность может послужить причиной больших бед.
- Я не понимаю Вас, сударь. Чего мне опасаться?
Арамис, не рискуя больше нагибаться, поднес руку миледи к губам и легко коснулся запястья. Затем, не сводя глаз с ее лица, стал целовать руку ниже и ниже, до самого локтя.
- Вам нравится?
Миледи улыбнулась.
- Да.
- Вам никогда не целовали руки так?
- Нет.
- А Ваш муж?
Миледи вздрогнула и отвела взгляд.
- Муж… – сказала она со странной улыбкой. – Вы мне не муж, так что какое это имеет значение?
Она высвободила руку и поднялась. Арамис смотрел, как она позвонила, вызвала прислугу, отдала какие-то распоряжения… И вдруг на мгновение потерял сознание. С ним еще никогда не бывало подобного. Несколько раз, когда ему случилось сильно напиться, он после едва мог вспомнить, что происходило. Но еще ни разу сознание не покидало его так вдруг. Очнувшись, он потер виски, стараясь прийти в себя: «Надо поскорее закончить разговор. Со мной творится что-то неладное. Мерзкое вино».
Хозяйка вернулась и присела на диван рядом с Арамисом:
- Простите, я прервала Вас. Вы хотели сообщить мне что-то важное? О чем-то меня предостеречь? Неужели шевалье д’Антен не оставил своих гнусных намерений?
- Шевалье ни при чем. Вам стоит опасаться не только его.
- Кого же?
- Меня, например.
Миледи снова тихо рассмеялась:
- Вы шутите?
Она нагнулась к самому лицу Арамиса.
- Чем же Вы можете быть опасны?
- Вот этим.
Он хотел только поцеловать ее. Всего лишь слегка коснуться ее губ, но в голове мутилось. Арамиса качнуло вперед и, пытаясь сохранить равновесие, он был вынужден обнять миледи. Снова мелькнула чернота перед глазами, и секунду спустя он уже был совсем рядом, практически навалившись на женщину всем телом. Из последних сил он безуспешно пытался сесть, но тело не слушалось. Голова кружилась. Он прислонился лбом к плечу миледи и прикрыл глаза.
Миледи медленно и осторожно отклонилась назад, так что они оказались лежащими рядом на диване. Она выжидала, пока у Арамиса пройдет приступ дурноты с тем, чтобы начать задуманный спектакль. Все было готово – он лежит, уткнувшись лицом ей в грудь, руки обнимают ее талию, вся поза недвусмысленно показывает намерения мужчины. Дело было за малым – поднять крик и позвать прислугу. Кто угодно потом подтвердит, что гость, напившись, совершенно потерял голову и попытался совершить насилие над хозяйкой. Единственное, что вызывало сомнения, поверит ли он сам, что пытался сделать такое? Его надо было подтолкнуть к действию.
Арамис машинально несколько раз провел рукой по груди миледи, он не ласкал ее – просто искал точку опоры, потому что голова по-прежнему немилосердно кружилась. Миледи тут же воспользовалась этим, подставив грудь так, что его рука залезла в глубину корсажа.
Целовать миледи Арамис тоже не собирался, но ему просто ничего другого не оставалось – ее губы оказались возле его лица.
Свободной рукой миледи поддернула юбку повыше и прерывающимся голосом прошептала:
- Что Вы делаете? Бог мой! Помогите!
Ее голос обрел мощь и силу:
- Помогите!
Громкий крик вызвал у Арамиса резкую боль – голова раскалывалась.
- Пожалуйста… замолчите!
- Помогите!
- Молчите!
Все получилось как нельзя лучше.
Появившаяся на пороге горничная увидела дивную картину – пьяный гость навалился на бедную хозяйку, задрал ей юбку и, вцепившись в грудь, шипит: «Молчите!»
Миледи резким движением спихнула с себя Арамиса и, всхлипывая, бросилась под защиту горничной.
- Негодяй!
- Я объясню… Сударыня!
Попытка Арамиса встать закончилась закономерно – он упал.
- Прошу Вас, помогите. Мне дурно. Ваше вино… Я все объясню, но, Бога ради, помогите мне встать.
Миледи сделала один нерешительный шаг ему навстречу:
- Вам дурно?
- Прошу Вас.
Миледи сделала знак горничной и та помогла Арамису сесть на диван.
- Прошу Вас, сударыня, выслушайте меня.
- Мне Вас слушать? Я должна не слушать Вас, а прогнать.
- Прогоните, но сначала выслушайте.
- Я не знаю, могу ли снова остаться с Вами наедине. Вы слишком бурно проявляете свои чувства. Не знаю, как такое можно объяснить. Вам лучше уйти, а я постараюсь забыть.
- Я только хотел… то есть хотел показать…
- Вы хотели? И откровенно признаетесь в этом? Ваше бесстыдство не знает границ, сударь! Немедленно покиньте мой дом!
- Это не то, что Вы думаете.
- Что тут думать? Или Вы считали меня совсем глупой? Думаете, я не понимаю, что Вы пытались проделать? Вообразили, что раз я была замужем совсем недолго, то не пойму к чему Вы клоните? Я не могу ничем защититься, я – не мужчина. Единственное что мне доступно – это указать Вам на дверь.
- Я умоляю Вас, сначала выслушайте.
- Вы наговорили достаточно.
- Вы не понимаете!
- Я не понимаю? Разве Вы не целовали меня?
- Да, но…
- Вы позволили себе бесстыдные ласки!
- Да, но я…
- Вы почти раздели меня! Что я должна подумать, если мужчина силой удерживает меня, а когда я пытаюсь закричать, затыкает мне рот! Вы думали воспользоваться моей неопытностью. Вы сами сказали, что невинность для Вас ничто, она не может служить защитой, и Вы доказали это. Если бы не прибежала Кэтти… Мне страшно подумать, что было бы!
Арамис пытался возражать, но почему-то каждое слово оборачивалось против него. Он не хотел, чтоб так получилось, но ведь он действительно целовал ее. И не только. Может, он сам себя обманывает? А на самом деле просто пытается найти оправдание собственным низменным желаниям?
Ему было плохо, и соображать получалось слабо. Он жалобно простонал:
- Прошу Вас, помолчите. Выслушайте. А потом я уйду.
Миледи, выразительно глядя на Арамиса, отдала распоряжение горничной быть в соседней комнате и по первому зову явиться на помощь. Затем она села на диван на расстоянии вытянутой руки от молодого человека, и кротко сказала:
- Не думаю, что смогу простить Вас, но я хочу дать Вам шанс оправдаться. Я выслушаю Вас.
- Я не хотел Вас обидеть. Я только хотел Вас предостеречь. От мужчин. Вы очень красивы и соблазнительны. И еще очень доверчивы. Вы доверились мне…
- А Вы решили этим воспользоваться? Хорошо предостережение!
- Да, возможно это выглядит глупо. Я не думал, то так получится.
- И Вы ничего на самом деле не хотели?
Арамис уже открыл рот, чтоб сказать «да, не хотел», и не смог. Это было неправдой, и он это знал. Она была ему небезразлична, его влекло к ней. Но он никогда бы не стал добиваться ее силой. Как же ей это объяснить?
Миледи внимательно смотрела Арамису в глаза и ждала ответа.
- Вы ничего не хотели?
- Я…
- Довольно, сударь, Вы лжете. У Вас не достает духу дать честный ответ. Вы не хотели?
- Я хотел. Но…
- Но что? Не ожидали, что будете способны применить силу? Наверное, мне должно быть лестно, что я вызываю такие чувства? Или Вы хотите сказать, что это я искала подобного приключения?
- Нет, что Вы! Это я потерял голову. Вы не виноваты в том, что красивы, и что сводите мужчин с ума.
- Теперь Вы говорите мне комплименты. Вы ищете моего прощения?
Арамис с трудом продолжал разговор. Ему становилось все хуже. Голова была тяжелой, сил едва хватало на то, чтоб опять не свалиться. Ему стоило невероятного труда сосредоточиться. Он готов был согласиться с чем угодно, чтоб только окончилась эта беседа, и он мог уйти домой.
- Да, я умоляю Вас о прощении.
- Разве я заслужила такое отношение?
- Нет, Ваше поведение безупречно, говорю же, это я виноват. Я не сдержался. Ваша близость опьянила меня и я забылся.
- Я могу Вас понять, но не уверена, что могу простить.
- Я умоляю Вас.
- Я не хочу Вас обнадеживать.
- Я готов просить прощения так долго, пока Вы надо мной не сжалитесь.
- Мне надо прогнать Вас, но я не вправе судить кого бы то ни было.
- Вы простите меня?
- Если Вы будете этого достойны.
- Я сделаю все, что Вы скажете.
- Хорошо. Тогда сейчас Вы уйдете.
- Но мне позволено вернуться?
- Я еще не простила Вас. Но я буду снисходительна и в знак того, что все еще доверяю Вам… – она протянула ему руку для поцелуя. – Вы сможете прийти ко мне через два дня, в среду. У Вас будет время подумать и у меня тоже.
- Тогда я смогу рассчитывать на Ваше прощение?
Миледи улыбнулась:
- Вы всегда так спешите? Ваше нетерпение уже чуть не наделало беды. Я буду ждать Вас в среду. Теперь идите.
Арамис едва добрел до двери. Его качало из стороны в сторону, и он ничего не мог с этим поделать. «Домой, скорее домой» – это была единственная мысль, которая умещалась у него в голове. Кэтти проводила его и, открывая дверь, протянула письмо:
- Вы забыли в прошлый раз, сударь.
Арамис машинально сунул письмо в карман и вывалился на улицу.
Последнее, что он помнил, был силуэт его дома, маячивший впереди и мысль: «Хоть бы дойти».