ПРОЛОГ.
Высоко над степью парит могучий орел. Неподвижно напряжены полутораметровые крылья гордой птицы. Кого высматривает он с высоты дерзкого полета? О чем думает, созерцая бескрайнюю степь? Может это душа храброго Тамерлана воинственно витает в небесах? Может мудрый Будда с горечью взирает на некогда изобильные, а ныне пустующие просторы? Что изменилось за тысячу лет на сей грешной земле? То же палящее солнце. Тот же неумолимый зной. Та же бескрайняя буйная степь. Густое облако пыли на уходящей за горизонт дороге. Набрав высоту, и, устало прикрыв натруженные за день глаза, хищник привычно лег на крыло. В чреде войн и межрасовых кровопролитных конфликтов проходило столетие за столетием. Никчемные людишки, утоляя непомерную гордыню и алчность, истребляли себе подобных. Их судьба. Их дорога. Ему же уготован бескрайний небесный простор. Но, о ужас! Все чаще и чаще чрево Матери-земли сотрясает надсадный утробный стон всеразрушающих взрывов. С безмерной жадностью гомосапиесы пьют её кровь и пожирают её плоть. Стонет Земля. Слышит орел сеи роковые стенания. Вновь набирает высоту и удивляется врожденной глухоте двуногих существ, роющих с преступной беспечностью всему живому яму. Яму небытия. Яму забвения... Что может он?! В чем его предназначение? Так и не ответив на простой, но важный вопрос, старый орел вздохнул могучей грудью и издал громкий и тоскливый клик. Крик боли, безысходности и отчаяния.
Внизу у излучины реки, у глубокого холмистого оврага расположено большое село - Верхне Обское. Родина губернатора алтайского края М.С. Евдокимова. Родина народного артиста России Михаила Евдокимова. Живут в нем вольные люди. Обычные люди, так любезно прославленные талантливейшем земляком. Дед Шарпей, Семен Матвеевич, бабка Авдотья. Два года назад приезжие купили дом у сына Матвеича. Хороший дом со скважиной и удобствами внутри. Фермер Семен Матвеевич три года строил двухэтажный кирпичный особняк. На четвертый год покрыл крышу зеленой черепицей, смастерил вокруг усадьбы ажурную изгородь и завершил сей "шедевр" воротами с петухами чугунной ковки. Для сына старался. Думал переселить отпрыска с семьей из старой дедовой избёнки в новые хоромы. Да не судьба - умотал Федор с невесткой в Барнаул Устроился в авторемонтную фирму и поселился в доставшуюся по наследству полуторку супружницы. Хотел тогда Семен сам перебраться в особняк да жена отговорила - куда, мол, им двоим такие хоромы? Честно сказать жаль бросать родной угол. Приезжие, не торгуясь отвалили СМ полтора миллиона. Щедро угостили помогавших разгружать вещи мужиков, да и тихо зажили с той поры в Верхне Обском. Получали две пенсии: он военную, а она по инвалидности, но главный доход имели (по рассказам почтальонки Степановны) от аренды московской квартиры. Откуда почтальоны все новости узнают никто не знает, но верят им на слово безоговорочно. Новоселы обжились, словно тут и родились. Сразу же купили стельную корову, двух полуторамесячных поросят, десяток кур и красавица петуха. По весне посадили огород. На "Ниве" съездили в Барнаульский плодоовощной питомник и приобрели зимостойкие сорта саженцев яблонь и груш. В райживотноводстве Виктор прикупил по две пары молодняка кролов "Великанов" и благородной шиншиллы. Вместе с превосходными сортами плодовых деревьев новоселы привезли три саженца сибирского дуба. Два посадили по углам усадьбы, а третий отвезли к часовне губернатора. Живший по соседству дед Шарпей (получивший прозвище за множество складок на морщинистом подбородке) так и ахнул узнав, что за каждый саженец дуба новоявленные соседи отвалили аж по полторы тыщи рублев.
- Это сколько ж литров водки на четыре с половиной тыщ взять можно? - удивлялся он. Сокрушенно качал лысеющей головой и углублялся в сложнейшие вычисления. На его расспросы Дмитрич лишь слабо усмехался и махал мозолистой рукой:
- Много, дед. Ой, мно-ого.
О прежней жизни приезжие шибко не распространялись, но ничего и не скрывали. Так селяне узнали, что познакомились Шатровы после автокатастрофы, в которой и "поломалась" Ирина Николаевна. Потом её долго лечили в клиниках Санкт-Петербурга и Новосибирска. Пять лет прожили в сибирской глуши. Хотя имели квартиру и бизнес в столице, но перебрались на постоянное место жительства в Верхне Обское. И ничуть не сожалеют.
- Пущай живут. Время рассудит "Ху есть ху" - мудро рассуждал дед Шарпей, налегая на голосистый звонок кованных ворот. На короткий вопрос Кузминичны: "Ты куды?" Важно ответил:
- С Дмитричем завтра на рыбалку собрались. Надоть пару крючков на леща позаимствовать.
Жизнь шла чередом и к середине лета бабы стали судачить о долгожданной беременности Ирины Николаевны. Виктор не скрывал радости: ходил по деревне гоголем, сияя как начищенный пятак. Направо и налево угощал селян наливкой собственного производства. Длинными летними вечерами из открытого окна кирпичного дома ( на радость людям) лилась сладкоголосая мелодия тульского баяна. Хмельным от счастья голосом Шатров распевал русские народные песни. "Одинокая гармонь", Белым снегом". Особенно нравилась сидевшим на завалинке старикам незнакомая песня про калину. Как-то на рыбалке дед Шарпей, пряча глаза, застенчиво поинтересовался у Шатрова откуда эта песня и удивился, узнав, что с Урала. Был у Виктора земляк - гармонист Иван Плешивцев. Его песня. Лежа на берегу, Виктор налил по стакану ядреной наливки и не чокаясь поднял тост за павшего губернатора:
- За Михаила Сергеевича. Светлая ему память. Дед Вась, расскажи какой он был человек.
Дед опрокинул в рот стакан вина, крякнул и чуть торжественно вынес вердикт:
- Человек с большой буквы. Любил он, Дмитрич, людей, а люди его любили. Губернатор (дед поднял указательный палец) - сурьезный человек, а жил в отцовском доме. Сам дрова колол, печь зимой топил.