Работал я тогда как ниггер. И вдруг начальник, редкостный хохол, выпихивает в отпуск. Что ему в бошку взбрело – так до сих пор и не понял. А у меня в банке к этому времени лежало сто кусков. Эх, думаю – гуляй, рванина. И полетели мы с женой Олюшкой в Шарм аль Шейх. Но у нас с собой было. Я – волчара битый, знаю этих грязных египтян. Поэтому два положенных литра сибирской – на 45 водяры были у меня настоены на калгане. И цветом были – как кофе. Шобы крепче египетскую глисту фуячило. И перед каждым приёмом ихней писчи мы с женкой жахали. Она – строго 50. Ну, а мне пеньдесят – ни в п ни Красну Армию. Соточку! И не напрасно, я вам доложу. Раз в ихнем ресторане отошел я за какой –то надобностью, а возвращаюсь, берусь за пластиковый бокал с пивом. А тут прямо в пенку – воробей – снайпер говно метнул. Вызвал я бугра местного, спрашиваю – ты, бугор, пиво с воробьиным говном будешь? А эта обезьяна улыбается на все 32. Но проблем! И халдей несет мне новое пиво. А воробьи как сидели на люстрах, так и чирикают. Тогда я этому засранцу египетскому и говорю – а крыс вы на люстрах не пробовали разводить? Но проблем, сука говорит!
Номер был – на газон ибис прилетал. По потолку геккон бегал. И часто смотрел, что мы вытворяли и смущенно жмурил глаза. Горлинки тихонько гулькали. А на пальме висела целая гроздь любимых мною фиников. А с собой мы еще купили в дутихри – усё. А разрешенное шампанское было – брют. И в фиесту мы с любимой Олей полеживали на койкоместе, пили брют, в который я добавлял, что на душу взбредет. А Оля смеялась как горлинка и говорила: хорошо, что сапожных гвоздей нет, а то бы ты и их заструячил! И кальян мы курили, и ночью возле моря целовались.
Загорали на понтоне, он на волнах тихонько поднимался. Я Ольку пивом поливал и со спины слизывал. Но подошел к концу отпуск. Тогда купил я круг большой. Вот и окончено все, расставаться пора… А я - запасливый хомяк. Припрятал одну бутылку шампани. Решил возлюбить жену романтично. Заплыли за буйки, открываем шампань. Бульк - бульк - бульк. Только я впендюрил - вдруг с берега какую - то херню кричат. Я наяриваю. Вдруг вижу - ****ь, акула! Подруге нихера не говорю. Скажешь - склещишь. Мой барсик сочковал, повис, мудила. И я давай к берегу грести. А эта ****ь все ближе нарезает. Еменать! И тут я обосрался! Эта курва заплыла поближе и вышла на боевой курс. И наткнулась на говно, и тут я еще как жахнул от страха! ФАУ отдыхает! Акула резко - в сторону. Ну их нахрен, этих говнюков из России. Обосрут, напердят. Да еще и пасть порвут!Главное - ребята, любимых беречь!Оля - то с полбутылки шампани уснула. Солнце,Ебибет. А я ногами зафуячиваю, как американский морской котик. Бурун, бля, сзади...Говно кончилось. А вдруг эта про***** снова на боевой курс заходит? Они же из глубины фуячат. А там глубина - 1 км. Есть где разогнаться, падлине. Мне, главное, яйца было жалко. Думаю,скушает вместе с жопой. И только потом, когда мы до понтона доплыли, Оля все узнала, потому что народ на ём орал, и решил, что нам писец Песоцкого - полный. Так эти падлы египетские, фараоны грёбанные, даже тревогу на пляже не объявили. Жадные до денег, суки!
Я, истестенно, сгонял в бар,на последние взял виски две бутылки и пива ящик, бой это на понтон притартал. И мы на понтоне упились, как суслики. И - Россия вперёд - кричали. И всем акулам империализьму обещали яйцы порвать. А потом я плавал с тремя мужиками - Сашкой из Барнаула, Витьком - саксафонистом из Сарова и евреем Фимой из Одессы в море за буйки. Искали акулу. Жены -переживали. И только одна Оля была спокойна. Она знала, что если ее Егорыч с акулой один на один мордой столкнется и будет бухой, то акуле наступит трындец.