– Я ему говорю, ну не ложи ноги на стол! А он все ложить и ложить. Супротив икон не ложи! А он – на тебе – ложить и ложить.
– И шо?
– Шо – шо? Взяла хлыст и хрясь по сапогам. А он ржать, как конь, не остановишь.
– Ну, и…
– Ну… перед тем еще разговорчик был, да огня не угасил. Чё? Да, говорит, шо, мол, баба дура я. По ночам за занавеской с ним кувыркалася, греха не знала, а щас, мол, тока и думаю, как узду набросить да к ноге. Вот и ерепенюсь. Я-то согласилась, шо грех за занавеской не спрячешь и ноги ложить на стол вовсе не грех, да тока образа-то, образа… супротив висят! Грех пятки Богу и боговой Матери показывать! Так он, супостат, глазами сверкнул и хвать меня, я вырываюсь, лишь бы занавеску задернуть. Ох, и оттрахал он меня в тот раз, не остановить. Лежу, будто в баньке попарилась. Рукой пошевелить не могу, так разомлела. А тут ему со двора кто-то свистнул. Он и вышел. Время шло-шло, я и задремала. А он только к утру возвратился. На стол надоть накрыть. Я со стряпнёй, а он опять ноги на стол и лыбится во все рыло. Я ему по-хорошему – убери ноги, говорю. А он – хорошо ли тебе было? Я ему – убери Христа ради. А он – может, повторим да на столе, и ржать, как конь, не остановишь… Я чугунки с горшками об пол, и давай стаскивать ноги. Ну, и… завязалась возня. Помню, толкнула его, он попятился, а позади скамейка стояла, вот он и упал как-то нескладно. И головой об чугунок.
– На смерть?..
– На смерть.
– Да, история. Получается, ты образа спасала. А сама на каторгу угодила. Вона как.
– Говорила я ему – не ложи ноги на стол. Всё б по-людски было б. Жениться обещал. Скольких девок попортил, а ко мне возвращался, ко мне, греховоднице! Не ложил бы ноги на стол, всё б по-другому было…
– Не уберег тебя Бог.
– Ты-то, каналья чертова, в образа не плюй! А то! А шо слышала!
– О! Богиня бушует. Андрейка, разними. Прибьёт же Натаху! Ей-богу, прибьет!
7 февраля 2014
______________
Фотография Виктора Ивановского http://www.2001photo.com