Слово

Он писал свои работы в церкви. Приходил. Становился в угол. Доставал листок и карандаш и писал. Что придет в голову. Писал не читая, не ища смысла. Он считал это, чем-то похожим на спиритический сеанс. Но нет. Чем-то особенным. Другого толка. Своим. Искренним. И настолько личным. Настолько ценным и для души, и для устройства всего-всего. Что это осмысляло. Придавало надежд, сил. Каждый раз уходя, он сворачивал листок в четвертинку, окуная его в медный короб для подаяний. Сводил строго брови, кротко крестился, кланялся и торопливо удалялся. Звон колокола за спиной. Чистота мысли в наготе. Так казалось. Как-то воскресным утром, он пришел точно так же, встал в угол, и принялся делать записи. Записав, проделал ту же процедуру: смял в четвертинку исписанный лист и просунул в щель короба для подаяний. И когда хотел уходить, его остановил старик. Старик достал из сумки книгу, сшитую из листков, исписанных карандашом. И сказал: я прочитал. Я понял многое. Я верю искренно. Прости его. Спасибо!