Слегка покачиваясь на легкой зыби, отливающее серебром судно на подводных крыльях, называемое просто СПК «Восход», стояло у второго пирса Ейского порта.
Обычный день.
Обычный регулярный рейс: Ейск – Бердянск – Керчь.
У входа на причал беспорядочно сгрудились люди.
До отхода оставалось менее получаса.
Была вторая половина июня. К полудню становилось уже нестерпимо жарко.
Время отправки СПК было 12 часов пополудни.
Время пути от Ейска до Керчи - более пяти часов.
Перед тем, как направиться в порт, я посетил местный рынок в надежде купить что-нибудь съестное на дорогу. Но когда я увидел на прилавках черешню, у меня пропала всякая охота покупать что-либо другое.
Горы крупной красной черешни просто завораживали. Торговки наперебой приглашали попробовать. Я медленно передвигался вдоль торговых рядов.
Наконец, я остановил свой выбор на понравившейся мне продавщице, поскольку другого критерия для сравнения этих невообразимо сочных и вкусных ягод я не нашел, и купил два килограмма отборной черешни.
Среди подталкивающих друг друга людей, держа в одной руке мой дорожный портфель, а в другой – большой кулек с черешней, я мечтал только об одном - поскорее попасть в салон теплохода и занять хоть какое-нибудь место.
Наконец, объявили посадку и, к счастью, в первую очередь, для тех, кому предстоял путь до Керчи.
Я занял удобное место за столиком у окна и вздохнул с облегчением. Поставил на стол кулек с черешней, развернул его и приготовился к дальнему путешествию.
Черешня источала какой-то особенный тонкий и нежный запах.
Напротив меня расположился полный лысеющий мужчина. Он как-то изучающе посмотрел на меня и занялся собственной персоной.
На вид можно было дать ему лет шестьдесят, хотя первая оценка могла быть ошибочной.
Достав купленную в Ейске книгу, я попытался совместить ее чтение с поеданием черешни, однако вскоре понял, что эти два занятия несовместимы. Я отложил книгу в сторону и сосредоточился на черешне.
- А что, вкусная у нас черешня? – неожиданно поинтересовался мой сосед.
- Очень. Приобщайтесь, пожалуйста, - предложил я.
Он поблагодарил. Взял немного черешен в горсть и продолжил:
- Откуда сами-то будете?
- Из Киева.
- А что, черешня уродила в этом году в Украине?
- У нас черешня обычно позднее созревает.
Он понимающе кивнул.
- Вы знаете, я ведь до войны жил в Киеве. И война для меня началась в Киеве, а закончилась в Ейске.
Подумал немного, не забывая при этом лакомиться черешней, и начал свой рассказ. Участники войны любят вспоминать те годы. И не только потому, что они были для них счастливыми или неудачными, а, скорей всего, потому что это были наиболее яркие и запомнившиеся на всю жизнь, годами молодости. Впоследствии подобных событий не происходило. И, слава Богу.
- Мне было семнадцать лет, когда началась война. Я только окончил школу и был полон далеко идущих планов. Я помню, как мы, мальчишки, на второй день после объявления войны собрались возле школы, о чем-то долго говорили и решили идти в городской военкомат.
Уже была объявлена мобилизация и в военкомате без нас хватало забот. Кто-то из работников военкомата, наконец-то, уделил нам внимание и сказал, когда придет время, всех кого нужно, вызовут.
Я уже не помню, сколько прошло времени. Некоторых, действительно вызвали в военкомат и они были направлены на строительство укреплений под Киевом.
Остальные пока ждали.
Наконец, многие из нашего класса, почему-то не все, получили извещения о месте и времени сбора.
Собралось несколько сот (по крайней мере, мне так казалось) молодых людей, вчерашних школьников. Всем было приказано явиться на следующий день, на сборный пункт, имея при себе трехдневный запас провизии.
Это было специальное решение, которое касалось молодежи не призывного возраста, то есть для тех, кому еще не исполнилось 18 лет.
Транспорта для их отправки предусмотрено не было, поэтому было решено отправить всех пешим строем до ближайшей узловой станции. Где находилась эта станция, нам не сказали.
Сопровождали нашу колонну несколько военных пожилого возраста. Сколько их было всего, не знаю. Только помню слева от нас шел прихрамывая, невысокого роста, в выцветшей, в соленых разводах от пота, гимнастерке седовласый капитан. За спиной у него болтался полупустой простой солдатский вещмешок.
Шли мы отдельной колонной по направлению Киев – Дарница – Яготин - Полтава. Шли, в основном, проселочными дорогами, проклиная дороги, и ругая начальство, которое, как мы считали, нас сюда загнало.
Лишь потом мы поняли, что благодаря нашим сопровождающим, которые «уводили» нас от главных дорог, удалось избежать в пути бомбежек и обстрелов с самолетов.
Даже трудно в это поверить.
Все запасы вскоре были съедены. Без воды и пищи, оборванные, в неприспособленной обуви, шли мы, мальчишки, не зная куда, слепо выполняя приказ.
Рядом со мной шел паренек. Звали его Виктор, фамилию – не помню. Он тоже был киевлянин, но жил и учился в другом районе. Тихий такой был.
Рассказывал, что родители несколько дней, как уехали из Киева. Как раз в тот день, когда он получил извещение. Кажется, у него была сестра, где она сейчас Виктор не знал.
Мы с ним шли и строили планы на будущее…
Мне кажется, никто о войне всерьез и не думал.
Мы шли и шли…
Все время хотелось есть.
Если бы не огороды, которые нам попадались в пути, не знаю, как бы мы все выжили.
Мой попутчик немного помолчал, видимо что вспоминая.
- Однажды, в каком-то селе мы остановились на отдых.
Разместили нас по сельским хатам. В одну из них попали мы с Виктором и еще трое ребят.
Пока мы ели отварную картошку, запивая холодным кислым молоком, сельские мальчишки где-то нарвали и принесли ведро белой черешни.
Черешня была крупная спелая, источавшая нежный медовый запах.
Вкус и запах той черешни я, наверное, я никогда не забуду.
А рано утром – снова в путь.
Частично пешком, частично на «перекладных» добрались мы к первому пункту нашего следования – городу Полтава. Затем поездом – до Харькова. Снова пешком до Чугуева, а далее – уже поездом до города Сталино (ныне Донецк).
- На нас страшно было смотреть – истощенные, в рваной одежде и в стоптанной обуви.
В Сталино находился «сортировочный» пункт. Там наши с Виктором пути, к сожалению, разошлись. Жаль. Мы с ним очень сдружились.
Кого-то из наших ребят направили в военные училища ускоренной подготовки,
кого-то на какие-то курсы.
Меня направили в командное пехотное училище. По слухам, Виктор был направлен на какие-то курсы: то ли снайперов, то ли пулеметчиков.
- Воевать мне пришлось недолго. Был тяжело ранен и после лечения, в марте 1943года, оказался в Ейске. Да так, как говорят, и «прилип» к этому городу.
Я задумался. Уж очень его рассказ напомнил мне похожую историю, историю моего двоюродного брата.
Его тоже звали Виктор. У него тоже была родная сестра, которая сначала по какой-то причине не захотела эвакуироваться из Киева, а потом уже не смогла.
Он тоже шел в составе колонны бывших десятиклассников в направлении Полтавы.
Об этом переходе я узнал спустя много лет из случайно сохранившегося письма, датированного началом 1942 года.
Письмо было написано Виктором, когда он еще не находился непосредственно на фронте. По крайней мере, об этом можно было, судя по спокойному содержанию письма, догадаться.
Очевидно, что к этому времени Виктору удалось разыскать адрес своих родителей, эвакуированных в Среднюю Азию, то ли в Узбекистан, то ли в Туркменистан.
Других писем, к сожалению, не сохранилось. Известно только, что в одном из последующих писем он писал, что уже закончил обучение.
Где и чему Виктор учился, родители так и не узнали.
Известно было, что в том же, 1942 году, он попал на Сталинградский фронт.
Виктор погиб в перестрелке в одном из ночных боев зимой того же года.
Об этом сообщил в коротком письме его родителям какой-то старший сержант (имя было написано неразборчиво). Кто он был Виктору – боевой товарищ или командир, осталось неизвестным.
Кто знает, возможно, что «оба Виктора» – одно и то же лицо.
Все может быть…
Удивительно все-таки пересекаются людские судьбы.
Протяжный сигнал сирены нашего теплохода вывел меня из раздумий.
- Вставайте, прибыли, - произнес мой попутчик и, улыбнувшись, добавил.
- Привет Киеву.
С этими словами и прощальным легким взмахом руки, он распрощался со мной и стал пробираться к выходу.
Я не успел ответить. Он скрылся за спинами спешащих пассажиров.
Не торопясь, я начал собираться
В воздухе все еще стоял, уже еле ощутимый, нежный запах черешни.