Часть 3.
Трудовые дни и выходные.
Неделя вторая.
В начале следующей недели нас перевели на большое поле. С кормовой картошкой, по-видимому, было покончено. Сейчас на повестке дня стояли поставки картофеля в Москву и Ленинград. А, это была уже совсем другая эпопея.
В отличие от кормовой, съедобную картошку убирали механизировано, посредством комбайна и грузовика с кузовом. Шедший рядом с комбайном грузовик подвозил полный кузов к месту сортировки и упаковки. Место это представляло собой двухэтажный полуоткрытый деревянный сарай с движущейся лентой-транспортёром между этажами. Сверху картошку перебирали, отбирая порченную, порезанную «пальцами» комбайна и, местами, гнилую, а по ленте вниз пускали только товар отличного качества. Внизу к ленте подставляли мешки-сетки, наполняли их доверху, завязывали и грузили на машину для отвозки на железнодорожную станцию. На всех этапах большую часть работы выполняли наши студенты и студентки.
Здесь я научился проверять картошку на сопкость, то есть содержание в ней крахмала. Если разрезанная пополам ножом картофелина склеивалась при прикладывании второй половинки и держалась так при переворачивании, то картошка была хорошая, и при варке – сопкая и вкусная.
Проверил я Московскую картошку и на нитраты. Результат показывал, что и здесь Морохоровская картошка была на высоте – низкое содержание нитратов при всех тестах. Но, это было уже моей личной инициативой, а я помнил, что «любая инициатива наказуема».
Обед привозили всегда в поле, ели его возле транспортёров, сидя на перевёрнутых вёдрах. После обеда, разбредались кто-куда, чаще всего «перекимарить» здесь же. Еда была такой же несъедобной, как и в столовой утром. У Игоря на устах была постоянно одна моя фраза, ставшая анекдотом: «А, котлеты – из кого?»
Прогуливаясь однажды после обеда, мы видели огромные колхозные стада баранов и овец. Так, что мясо было. Но, почему оно было такое… несъедобное? И, что мы все ели в котлетах? Вопросов накапливалось всё больше и больше…
Однажды после еды мы отдыхали на картошке, которую грузовик вывалил сразу перед обедом. Игорь вдруг изогнулся и прыгнул, как прыгают при нырянии в воду, сделав сальто в воздухе. В следующий момент он уже держал в руках настоящую живую мышь. Не успел я сказать и слова, как, в следующий момент, мой друг со словами: «А, котлеты будут из кого?» свернул ей шею.
Я расстроился, увидев всё это. Мне было жалко мышь, и обидно за Игоря. Помню, что назвал его «живодёром». Он ответил, что мыши – вредители, и их нужно уничтожать.
Дальше – больше. В середине недели, мы заметили, что Женя опять «хандрит», и, даже не вышел на работу. Нам он объяснил, что в столовой всё - плохо, и у него сильное несварение желудка. Мы были с ним согласны, но, что мы могли сделать?
Тогда, назавтра, придя утром в столовую, несколько человек вернули еду нетронутой. «Мы объявляем голодовку!» - заявил я поварам. То же мы сделали и с обедом, привезённым в поле. На ужине к нам присоединилось ещё несколько человек. Когда нетронутая еда была возвращена, повариха насмешливо спросила:
-А, с этим что делать?
-А «это» собери в ведёрко и отнеси домой – там покормишь свинью! – ответил ей Игорь, наблюдавший за этой процедурой, и, видимо, попавший в самую точку.
-Каждый день носит, а сегодня спрашивает, что делать!
-Сегодня будет больше, чем обычно!
-Собирайте пищевые отходы и получите окорок! – процитировал я табличку, висевшую в городских дворах на домиках для пищевых отходов.
После этого разговора выражение лица у поварихи резко изменилось. Мы оставили её размышлять о её «грехах», а сами пошли на развозку.
Приехав на место, и выйдя из автобуса, мы поспешили в сельский магазин, находившийся сразу за школой, в центре, чтобы запастись провиантом. День голода при интенсивном физическом труде не прошёл даром: мы хотели есть. В магазине, к слову сказать, не было ничего путного. Мне бросился в глаза зефир – один из городских дефицитов, бывший на прилавках не каждый день – и я купил кило, чтобы попить с чаем, и наверстать упущенные за день калории. Остальные «голодавшие» тоже отоварились, и все мы пошли по домам.
Вернувшись, мы обнаружили в холодильнике у Деда пачку пельменей (!). Спросив у хозяев, можно ли её оприходовать, и получив положительный ответ, я приготовил их для себя и Андрея. Запивали крепким чёрным чаем со сладким розовым зефиром и Дедавым душистым мёдом. Я пел «Ты, да я, да мы с тобой вечаруем…» из репертуара «Песняров».
Наевшись так, что захотелось поговорить по-немецки (Андрюха учил немецкий в школе, а я был наслышан из отечественного кинематографа), мы вышли во двор. Все звёзды из школьного атласа подмигивали нам своими хрустальными глазами, и были хорошо видны многие, знакомые из городского планетария, созвездия. Воздух был чистым и прохладным. Стояла непривычная городскому уху тишина. Мы подошли к бревенчатой будке, больше напоминавшую по размеру спальню из наших городских квартир.
-Ихт Бим – собака!
Бимка недоверчиво посмотрел на нас, видимо, непривычный к такому обращению. Я погладил его по голове и потрепал за ухом, и он успокоился.
-Герр Швайн!
-Кролики – это не только ценный мех, но и 3-4 килограмма высококачественного, легкоусвояемого …
-Ладно! Кончай шуметь! Идём вовнутрь!
Было интересно, чем закончится наш дневной саботаж…
На следующее утро, на завтраке, повариха «прибежала на задних лапках» и заискивающе залепетала: «Всё, что хотите, сделаю – только не голодайте!» Это был уже другой разговор. Я изложил ей наши требования и примерное циклическое меню: «Пельмени. Картошка отварная с зеленью. Котлеты из мяса, а не из хлеба (мясо не жалеть!). Салат из СВЕЖИХ овощей. Рыба жаренная (из соседнего хозяйства в селе Красное). Свекольный борщ. Яичница. Драники. Колдуны (драники с мясом). Оладьи. Сырники. Вареники. …И всё чтоб было свежее, а не вчерашнее, и само в рот просилось! Времени до обеда!» Повариха заметно повеселела: мы не попросили ничего сверхъестественного, только человеческого отношения. В обед повариха сама приехала в поле с приготовленным обедом: свекольным борщом и пельменями. Всё было свежайшее и было съедено нами без остатка. Я лично поблагодарил повариху, сказав: «Спасибо! Всё было очень вкусно! Так держать!», и показал ей чистое дно пустой металлической миски. Та посветлела лицом, как будто нависший над ней ураган пронёсся мимо. Все остались довольны.
Вечером, сытые и довольные, мы пошли прогуляться и развеяться. Проходя мимо одного из зданий возле центральной площади, недалеко от клуба (Любка всё ещё обещала нам чистые кассеты «SONY»), мы услышали весёлый стук швейной машинки. Нам стало интересно, и мы зашли в открытую дверь - полюбопытствовать.
-Оказывается, тут и швейная мастерская есть! Здравствуйте! – поздоровались мы с молодой девушкой, хозяйничавшей внутри.
-Здравствуйте! – ответила та, растерянно оглядывая нас.- Вам чего?
-Что это вы тут делаете?- спросил Игорь.
-Я тут на практике – меня прислали из училища… А вы что хотели?
-Вы – Швея-мотористка? А, это – Швей-мотор. – показал я на Игоря. – А, можно и нам так вот, как Вы, построчить?
В помещении мастерской стояло с полдюжины швейных машинок, которые обслуживала одна-единственная швея – белолицая, розовощёкая девушка в скромном, рабочем сарафане. Мы, по-видимому, дерзко вторглись в её царство и помешали работать. Но, несмотря на это, девушка была добра к нам, и разрешила «построчить».
-Два крайних стола у стены – ваши. Развлекайтесь!
-Спасибо большое! – поблагодарили мы и уселись за машины.
Нажав на педали электроприводов, мы привели в действие моторы и механизмы, создавая звук, похожий на стрельбу пулемётов (который нас и привлёк).
-Строчит пулемётчик / за синий платочек … - запели мы с Игорем.
Мы прекрасно понимали, что больше отвлекаем девушку, чем развлекаем, и, поэтому, через несколько минут удалились, пообещав зайти и завтра, чтобы «проверить, насколько исправно работают её машинки». Знакомиться было неудобно, поэтому мы между собой «окрестили» девушку Анкой-пулемётчицей.
Навестив её назавтра, и построчив ещё немного, мы убедились, что машинки идеально настроены: швы получались ровные, иголки не ломались, не было посторонних шумов и тому подобное.
Вечером этого же дня, около 16 часов, когда работа в поле подходила к концу, Альбертыч, склонившись над разнарядкой, спросил, кто хочет поехать назавтра на железнодорожную станцию грузить картошку в вагон. За погрузку платили живыми деньгами тут же, на станции, и некоторые из наших ребят уже ездили. Перспектива заработать честным (тяжёлым) трудом себе на карманные расходы была весьма и весьма заманчивой, и это стало моим первым заработком в жизни. Благодаря правильному питанию и новому циклическому меню, прежняя сила стала возвращаться, и теперь нашлось достойное дело, чтобы приложить руки. Сколько нам заплатят, никто не говорил, и мы ехали, чтобы работать, а не за деньгами.
На следующее утро мы с Игорем позавтракали раньше всех, и уже в 8 часов болтались в грузовике с прицепом, нагруженном картошкой, с ещё двумя колхозниками, по дороге на Житковическую ж/д станцию. На место прибыли уже в 8:30. Наш вагон стоял на первом пути, в тупике. Начали грузить. Колхозники снимали мешки с прицепа и подносили к вагону. У двери вагона мы с Игорем принимали их и складывали внутри, продвигаясь сначала в полный рост, потом согнувшись, а после – ползком, на карачках. В час дня сделали небольшой перерыв на полчаса. Я волновался – успеем ли мы догрузить вагон до 16 часов? Колхозники, бывшие на погрузке не в первый раз, заверили, что успеем. И тут вот какая петрушка получилась: вагон-холодильник до верхней допустимой черты вместил около 38 тонн, а в грузовике с прицепом было около 43 тонн картошки, то есть оставалось около 5 тонн. Пришлось выше линии догружать. Выходит, 5 тонн приедут адресату немного подмороженными. Мы обратили на эту простую арифметику внимание колхозников, но те только рукой махнули – дело сделано, расходись «по домам». Мы слегка ополоснулись от пыли в струе холодной воды из крана тут же. Скоро и зарплата подоспела – каждый получил «премию» по червонцу (10 рублей).
Мы не устояли от соблазна посмотреть, что творилось на втором пути. Оказалось, что там разгружали арбузы. Мы попросили у «сторожа», сидевшего в вагоне, по кусочку арбуза, стоявшего на ящике и нарезанного по всему порядку базарного дела. В ответ получили предложение бартера: «Я – вам арбуз, а вы – мне мешок картошки!» Мы, как честные комсомольцы, конечно, отказались от подобной сделки.
Времени было около 16 часов – пора было возвращаться в колхоз. Мы увидели, как дверь вагона закрыли и опечатали свинцовыми пломбами. Через минуту маневровый паровоз подцепил наш вагон и потащил на горку, где формировался состав на Северное направление. «Радуюсь я – мой труд вливается в труд моей республики!» - промелькнула в голове цитата со школьного стенда по общественно-полезному труду. Об этом я сказал Игорю, который, как и я, взглядом провожал паровоз, медленно тащивший наш вагон.
На следующее утро после погрузки руки отказывались подниматься, а ноги подкашивались. Наблюдалось так называемое «состояние нестояния», но это не изменило наш распорядок, и мы явились на работу как обычно. Работали «не шатко и не валко». До обеда оставалось ещё минут 20-30, но большая часть народа уже сидела на перевёрнутых вверх дном вёдрах в ожидании горячей еды. Была пятница, и все жутко намахались за неделю, сильно устав. И тут – сюрприз. Свернув с дороги, по полю ехал тот самый сельский паренёк на отремонтированном мопеде. Мы – к нему, мол, дай прокатиться. Паренёк оказался незлобным и нежадным, и за полбака горючего, согласился. Где нам было достать горючее? Подошли к бульдозеристу: «Дядя, дай горючего – хотим мопед испытать!» «Дядя» «сквозь пальцы» посмотрел на нас, и тоже согласился. Игорь залил горючее в бак, оказавшийся практически пустым, и добавил туда же машинного масла. Закрыв крышкой бензобак, он сел за руль, а я сел на заднее сидение. Ехать одному было небезопасно: могли отобрать мопед, как накануне – фонарик. Игорь завёл мотор ключом и отпустил сцепление. Мы стронулись с места и поехали быстрей. Тут из-под заднего колеса с силой вырвало пласт сухой земли, Игорь стал править руль, но мопед стал «на дыбы», и мы оба оказались на земле, причём, Игорь – под мопедом. «Полегче!» - услышали мы крик владельца мопеда, но быстро встали и подняли транспорт. Упали мы очень удачно (видно, Бог «подстелил нам подушку» при падении) так, что ни нам, ни мопеду не было никаких повреждений, и через несколько секунд продолжили свой путь. По полю ехали аккуратно и на малой скорости, а выехав на асфальтированную дорогу, Игорь дал газу. Минуты две мы ехали по дороге. Спидометр показывал за 70 км/ч. Ветер обдувал лицо. По сторонам от дороги мелькали сельские пейзажи. Стали попадаться первые хаты села Красное, до которого мы хотели доехать, чтобы узнать, как у них дела, и кому там что сломали (слухи в сельской местности распространялись мгновенно). Но тут мотор зачихал и поперхнулся, а это уже не входило в наши планы.
Немного развеявшись, мы повернули обратно, чтобы не волновать «наших» и хозяина мопеда…
<---= ПРОДОЛЖЕНИЕ - ЧАСТЬ 4 =--->
http://www.proza.ru/2014/03/09/48