Способность выводить формулы основана на стремлении обладать их содержанием в адаптированном до описания виде, однако обратная сторона этого действия(описания, приводящего к форме)заключается в практически немедленном улетучивании самой эфемерной сути, манящей разум к проникновению в эту эфемерность и генерированию состояния счастья посредством познания, то есть описания, в любом случае построенного из элементов самого разума и, таким образом, как часть уже не имеет ауры внешнего непознанного непричастного и магнетического этой своей непричастностью, поэтому знания всегда несут проблемы эмоционального характера, суживая и минимизируя возможности генерирования гормона счастья путём чистого познания и его переживания, которое никогда не действует в виде дубля, но лишь непременно однократно.
Понимая, что эмоциональность в любом случае первична относительно интеллектуальности, можно принять идею равномерного познания без окончательного формирования любого содержания, воспринимаемого таковым лишь эмоционально, но никак не умственно-прикладным описанием интеллекта, когда сама интеллектуальность, в случае возведения её в степень некой магистратуры высшего порядка, служит помехой чувственности, являющейся базовым самовосприятием и мотивом первопричиной самой интеллектуальной работы разума, стремящегося ценой познания получить наркотическое состояние своего тела(и духа как части тела), то есть ощущения сжатия прошлого и будущего в единую точку настоящего, где суперпозиция этого состояния охватывает все без исключения горизонты так называемого прошлого и будущего в позитивном восприятии на основе именно познания, действующего однократно.
Поэтому жажда нового способна мотивировать невероятные на первый взгляд поведенческие факторы, хотя в действительности все эксцентрические и нетрадиционные дискурсы эмоционального взаимодействия основаны не более как на требовании телом гормона счастья, то есть эндорфина, где само действие не более как посредник и никоим образом не может считаться осмысленным с позиции прикладной меркантильности, поскольку сама меркантильность и научно-прикладное познание-созидание конечным счётом служит не более как эмоциональной жажде ощущения, в любом случае являющегося наркотическим, поскольку нет более зависимого состояния, чем наполнение самодостаточным и непрерывным потоком позитивного познания, моментально требующего удвоения дозы, в отличие от обыкновенных наркотических средств естественного происхождения, поэтому неспособность видеть бесконечность горизонтов, то есть неограниченное количество запасов наркотической энергии, всегда приводит даже слегка ограниченный разум к состоянию депрессии и той или иной степени сумасшествия, при условии, что вкушение яблока познания состоялось в действительности.