И птянулись дни за днями... (Часть 9 романа "Зечка").
О жизни на зоне много и не расскажешь. Ведь вчерашний день был таким же, как сегодняшний, таким будет и день завтрашний… Строгий распорядок дня, шаг влево или вправо - наказание в виде карцера или замечания.
По ходатайству всё той же Мамки Верки, Екатерине досталась лёгкая работа - выдавать книги в библиотеке. Занятие не пыльное и не накладное, особенно в её интересном положении. Не привыкшая сидеть без дела, Екатерина, пока её соседки по бараку трудились в производственных цехах, перекладывала книги на полках и протирала пыль… Вечером единицы заключённых заходили чтобы поменять прочитанные книги. Более многолюдно в читальном зале становилось только в воскресенье. Здесь собирались женщины не столько для чтения, сколько для общения…
Зона жила своей жизнью, по своим, не писаным законам… И кто в них не вписывался или не подстраивался под них, тому жилось плохо. Ведь не даром самой «крылатой фразой» для таких людей был окрик:
- Знай своё место! Оно - возле параши…
Неплохо жилось только таким, как Мамка Верка и её «шестёркам». Нечего Бога гневить, Екатерине и ей подобным, которые отбывали уже не первый срок, жилось легче. Попавшие на зону впервые, с должным уважением относились к «старушкам». Традиции дедовщины, как и в армии, тут прижились навечно и только с каждым годом усовершенствовались самими заключёнными. Здесь им, со стороны государства, бесплатно предлагалось получить одну или несколько рабочих профессий, закончить полную среднюю школу, исправиться от пагубных навыков или привычек - курения, алкоголизма, наркотиков и проституции… Последнее исправление было, если можно так выразиться, «полудобровольным». Заключённым предлагали, разъясняли, убеждали, что это нехорошо, они со всеми доводами соглашались, но выйдя на свободу – брались за старое…
У Екатерины была возможность быть в «авторитете», но она всячески избегала этой «почётной» миссии. Женщина никогда не проявляла своего превосходства над новенькими и не позволяла другим сесть себе на шею. Большую часть суток она проводила на своём рабочем месте в библиотеке, возвращаясь в барак только поспать.
Шёл пятый месяц её пребывания на зоне, и скрывать свою беременность от администрации заведения и других заключённых было с каждым днём всё трудней и трудней. Когда однажды ночью будущий ребёнок зашевелился в её утробе, она решилась пойти в санчасть. После медосмотра и необходимых анализов, беременность и срок подтвердились, что привело в ярость начальника медицинской службы зоны:
- Явилась! Через пять месяцев! Зная, что уже нельзя делать аборт! А ведь тебя перед отправкой на зону осматривал гинеколог и поставил диагноз: Здорова!
На что, не лишённая юмора, пожилая медсестра её успокоила:
- Да что вы так разволновались, Мария Дмитриевна!? Она ведь действительно здорова и даст Бог, через четыре месяца родит нам здорового ребёнка…
После санчасти, Екатерина почувствовала какое - то облегчение. Ведь теперь не надо скрывать своё интересное положение от работников и жильцов зоны. Кроме того, теперь ей положено усиленное питание и сокращённый рабочий день… Екатерину совсем не волновала мысль о том, как она одна будет воспитывать, кормить, одевать и растить троих детей... Выгода, которую она будет иметь от своей беременности, закрыла собой ту ответственность и тот труд, который её ожидал. В перспективе женщина уже видела своё досрочное освобождение… Но, как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается!..
Екатерина старалась вести себя незаметно, в никакие конфликты не ввязывалась, одним словом, была серой мышкой… И ей это удавалось. Когда наступил седьмой месяц беременности, ей предложили оставить работу, но она отказалась, хоть формально уже находилась в «дородовом отпуске» и продолжала свою работу в библиотеке. Администрация зоны ничего не имела против такого «благородного» поступка.
И всё было бы ничего, но в один из вечеров зона «заволновалась». Подстрекаемые, приближённые к Мамке Верке и другим авторитетам зоны, начали бузить, призывая заключённых к акции неповиновения. Причин выдвигалось много - от плохого питания до ненадлежащих условий содержания… И вот в столовой, во время ужина, со столов заключённых в сторону окна раздачи начали лететь алюминиевые миски с пищей. Всё это сопровождалось матерной руганью и криками:
- Ешьте сами такую дрянь!..
- Хороший хозяин собаку таким дерьмом не кормит!..
- Требуем нормальных условий питания!..
Женщина-прапорщик, дежурившая по столовой, попыталась прекратить безобразие, но её призывы оставались без внимания. На крики и шум в столовой, вбежали две женщины-сверхсрочницы, экипированные специальными средствами физического влияния - резиновыми дубинками, наручниками и газовыми баллончиками, прикреплёнными к портупеям. Удары их дубинок о спины заключённых только разозлили разбушевавшихся. Буквально через несколько секунд сотрудники колонии оказались без спецсредств и с надетыми наручниками. Разъярённая Проныра, которой попало дубинкой по спине, пыталась это же резиновое изделие сунуть заложнице между ног. Военнослужащая изо всех сил сопротивлялась. К Проныре бросились на помощь такие же «шестёрки» , как и она, которые со словами брани крепко начали удерживать заложницу. Когда Проныра, с довольной и злой ухмылкой принялась стягивать колготки со своей жертвы, к ней подлетела Мамка Верка и, отвесив звонкий подзатыльник своей приближённой, закричала:
- Вы что, шавки, нюх потеряли!? Нашли чем заниматься членострадалицы! Сейчас нас штурмовать будут! А ну-ка берите столы, стулья и забаррикадируйте дверь и окна!..
Дважды, взбунтовавшимся заключённым, говорить было не надо. Через несколько минут двери, окна и даже окно раздачи были забаррикадированы. Кто-то выключил свет, и столовая погрузилась в кромешную тьму. На несколько минут в помещении наступила гробовая тишина. Каждая из заключённых думала о своём:
- Какие последствия их ждут за содеянное?..
- Кто станет козлом отпущения и за всё это ответит?..
- И зачем было в это втягиваться?..
И будто бы подтверждая их тревожные мысли, на территории зоны зажглись прожекторы, направляя свои ослепительные лучи в забаррикадированные окна. Из громкоговорителя отчётливо прозвучали слова:
- Администрация зоны обращается ко всем заключённым с требованием прекратить беспорядки, разблокировать дверь, выпустить заложников и выйти, по одному, для всеобщего построения! Мы понимаем, что во всём виноваты подстрекатели, которые есть среди вас. И только они понесут наказание! В противном случае, вас ожидает штурм спецподразделения! И тогда, отвечать придётся всем!..
В столовой снова воцарилась тишина, среди которой голос Мамки Верки прозвучал, как приговор :
- Спецназ они уже давно вызвали. Так что начало штурма - это дело времени. Не бойтесь, девки, хоть пару часов, но будем вольными! Пусть они нас боятся! И не дай Бог, кто-то ссучится и выдаст своих!..
В столовой заключённые, разбившись на небольшие группки, бойко обговаривали создавшееся положение. Екатерина видела, что многие из них не хотят принимать участие в беспорядках. Она и сама была не против покинуть это помещение, но «авторитеты» зоны и их подручные держали ситуацию среди заключённых под контролем, принудив их к тому, что все отвечают за одного.
Прошло ещё полтора часа. В тишине отчётливо все услышали шум двигателя въезжающей машины. Проныра бросилась к окну, и посмотрёв в щель, со страхом бросила:
- Бля буду! ОМОН приехал! На что Мамка Верка прикрикнула:
- А ну, ша! Держимся все вместе и до последнего!
Через несколько минут по громкоговорителю раздался мужской властный голос, не требующий возражений:
- Я, командир ОМОНА, обращаюсь к вам с требованием немедленно прекратить беспорядки! Первое и единственное требование к вам - безоговорочно выпустить заложниц, выходить по команде, по одному, руки держать вытянутыми перед собой!
- Первый, пошёл!..
Мамка Верка, обведя всех своим «авторитетным» глазом, сказала:
- Ментовское требование нам не указ! Пусть штурмуют!
Потом, немного подумав, махнула рукой в сторону Екатерины и проронила:
- Ты, можешь идти… Выпустите её…
Медленно, спотыкаясь, Екатерина направилась к забаррикадированной двери. Две, приближённых к «авторитету» заключённых, в спешке отгородили маленькую лазейку в которую Екатерина, со своим животом едва протиснулась. Она ничего не видела, свет прожекторов бил ей прямо в глаза. И хотя она интуитивно выставила руки впереди себя, первое что она почувствовала, это сильный удар в спину, который опрокинул её на живот. Тут же она почувствовала на своей спине тяжёлый армейский берц спецназовца. Хрустнула в плечевом суставе, заламывающая за спину, рука… И в этот момент раздался властный голос командира:
- Отпусти её! Ты что не видишь, она брюхатая!..
Хоть её и отпустили, Екатерина ещё некоторое время неподвижно лежала, прислушиваясь, как в животе, ударяя ножкой, ребёнок даёт знать о себе. Она подумала:
- Ну, слава Богу!..
Приложив усилия, Екатерина попыталась выпрямить, заломленную за спину, руку. Первая попытка была неудачной… Только со второй попытки она вернула руку в прежнее положение. Собравшись с силами, Екатерина попыталась встать на четвереньки. Но левая рука, которая жутко болела, снова подвела её… Никто из стоявших даже не попытался ей помочь… И тогда она, нечеловеческими усилиями, вскрикнув от боли, всё же поднялась, и долго бы ещё стояла, покачиваясь, как пьяная на том же месте, но сильный рывок за руку одного из спецназовцев, забросил её за оцепление…
Там её приняла женщина-контролёр, которая направилась с ней в сторону локально-профилактического участка зоны, предназначенного для содержания злостных нарушителей режима содержания. Оглянувшись назад, Екатерина успела увидеть, как в разбитые окна столовой, натренированными движениями, спецназовцы бросают какие-то предметы. Через несколько секунд из окон повалил дым и в дверь одна за другой начали выбегать, кашляя и матерясь, заключённые. Тут уже ОМОНовцы особенно не церемонились… Шагая впереди сопровождающего, держа руки за спиной, Екатерина чувствовала, как ребёнок, всё настойчивее двигался в ней. Эти движения вызывали внутри такую боль, от которой она непроизвольно вскрикнула. Пока дошли до участка, боли настолько усилились, что терпеть их было уже невозможно. Дежурная по участку сразу связалась с санчастью, но оказалось, что там, после штурма ОМОНА, свободных мест не было…
Пока дежурная её неторопливо оформляла, прошло ещё минут двадцать… Екатерина вдруг почувствовала, как по ногам, прямо на пол, стекает жидкость. Опустив глаза, она увидела небольшую лужицу, образовавшуюся у её ног. Эту лужицу увидела и конвоир, которая испуганно воскликнула :
- Да она рожает! У неё воды отходят!..
Остальное Екатерина ощущала, будто во сне. Сквозь дикую боль она вдруг услышала плач младенца и кто-то радостным голосом известил:
- Мальчик!..
Боль не проходила, она всё нарастала и нарастала, и вдруг Екатерина отчётливо услышала женский голос:
- Мария Дмитриевна, да тут ещё один просится!!!
Ещё одни потуги, и Екатерина снова услышала плач ребёнка. Голос был тоньше, но требовательнее. И снова кто-то радостным голосом выкрикнул:
- Девочка!..
То ли от счастья, то ли от пережитого, или от того и другого, Екатерина отключилась и провалилась в глубокий сон… Словно эхо до неё донеслись слова начальницы медсанчасти :
- И везёт же таким!.. Вот так родить недоношенными таких здоровых малышей!..
Находясь в забытьи, Екатерина не видела и не слышала, как заключённых взбунтовавшейся зоны распределяли по другим местам заключения… Женщина так и не узнала, что во время штурма Проныра получила смертельный удар, а Мамка Верка на всю оставшуюся жизнь стала калекой… Екатерине, администрация зоны сделала исключение. Она лежала на больничной койке санчасти, в отдельной палате, а рядом с ней, на столике, мирно посапывали два меленьких и таких родных для неё существа…