Памяти Иванова Александра Александровича.
Свой очередной отпуск мы с женой решили провести в доме отдыха под Минусинском. Перед поездкой в пансионат завезли свою пятилетнюю дочку к родителям жены и провели в гостях один день, а перед самым отъездом на отдых сходили в гараж, где Сан Саныч, так звали тестя, показал нам новенькие Жигули первой модели и предложил мне прокатиться.
Я с радостью согласился. Проехав, круг-другой вокруг дома я поздравил Саныча с хорошей покупкой.
- Теперь на такой машине можно ехать хоть куда, надёжный автомобиль, - с завистью сказал я почему-то, поглаживая крыло.
- Вот и я думаю, - подхватил тесть. - Вернётесь с отдыха, махнём с тобой на хариуса к истокам Чулыма, - сказал он, пояснив: - Мой товарищ, Василь Васильевич, знает эти места, как свои пять пальцев, и покажет дорогу. Снасти к рыбалке я подготовлю. Возьмём палатку и поживём недельку на реке. Какая там красотища! А хариуса…, только успевай ловить, – похвастался Саныч, вспомнив свою недавнюю поездку в те места.
Я не был заядлым рыбаком, но предложение тестя воспринял с интересом и согласился…
- Лёха, завтра утром, часиков в пять выезжаем. Не забыл про рыбалку? – спросил меня Саныч, когда мы с женой вернулись из дома отдыха. - Погода подходящая, да и синоптики передают всю неделю без дождей. Едем втроём, как я говорил: ты, я и Василь Васильевич.
- Я готов, - бойко ответил я и спросил: – На новой машине поедем? - и тесть подтвердил.
Сборы были недолгими и рано утром, погрузив в багажник провизию и рыболовные снасти, мы выехали в направлении Ужура.
***
Машину сначала вёл тесть. Ехал он медленно, километров шестьдесят в час. Водитель, он был не ахти какой: сказывалось ранение в руку и полнейшее отсутствие практического опыта вождения.
Отъехав от городка несколько километров, я стал проситься сесть за руль.
- Сан Саныч, мы с такой скоростью до Ужура только к вечеру доберёмся, а на рыбалку через день. Дай я сяду за руль, - попросил я.
- Ишь, чего придумал? Через день…, - ворчал тесть, поглядывая на Василича. - Тише едешь, дальше будешь…молодой ещё указывать.
После этих высказываний я отворачивался и смотрел в окно, чтобы не сказать в ответ что-нибудь дерзкое.
- Сашка, отдай ты ему руль, пусть везёт! а мы с тобой отдохнём, поговорим - я тебе расскажу про новые места…, - включился за меня Василь Васильевич, - или по капельке пропустим?
- Тебе бы только капельку…, а сам смотришь в стакан, - равнодушно отвечал Саныч, не отрывая взгляда от дороги.
На этом перебранка приятелей заканчивалась, и на некоторое время в машине наступало затишье.
Когда стали попадаться встречные машины Саныч и вовсе снизил скорость до пятидесяти, вызвав у меня и у друга новый прилив возмущений.
- Едем на «Жигулях», а кажется, что на лошади, - язвил я и меня поддерживал Василь Васильевич, беспрестанно советуя другу отдать мне руль.
После настойчивых требований Саныч, наконец, сдался и пересел на место Василь Васильевича. Я занял место водителя, а товарищ тестя пристроился за моей спиной.
- Ладно, езжай, - сказал Саныч, пристёгивая ремень безопасности. - Только больше восьмидесяти не гони, - предупредил он и пригрозил пальцем.
Сразу поехали веселей. Тесть смотрел на спидометр, и нет-нет хватался за ручку над дверкой, а то и подскакивал.
- Куда гонишь?! – испуганно вскрикивал он. - Колесо вдруг отлетит, а скорость большая, перевернёмся, тормози...
- Типун тебе на язык, Сашка, - встревал Василь Васильевич. – Не мешай рулить парню, вон как хорошо ведёт машину, аккуратно. А ты, перевернёмся..., паникёр, - заключал он.
- Да по такому асфальту, все сто двадцать можно выжать, - подзуживал я и давил на газ.
Скоро Саныч привык к скорости и успокоился, и стал рассуждать о рыбалке, как о неком ритуале, со своими правилами и традициями. Василь Васильевич слушал друга, поддакивал и внимательно смотрел за дорогой, чтобы не проехать нужный сворот.
Перед самым своротом, асфальт закончился, и пошла каменистая дорога, в объезд курорта Учум, - начиналась Хакасия. По ходу движения стали встречаться небольшие курганы с надгробиями из плоских камней. Это были захоронения древних хакасских племён. Василь Васильевич объяснил мне, «что хакасы таскали эти камни всю жизнь, и когда кто-то умирал, на месте захоронения устанавливали каменную глыбу».
Заканчивая экскурс в историю, он подытожил:
- Там, где было большое поселение людей, там и возникали подобные курганы.
Езда по каменистой дороге требовала особого внимания, и я даже вспотел, каждую минуту увёртываясь от препятствий. Иногда в колее попадались крупные валуны, и тогда я останавливался, чтобы оттащить их в сторону. Скальные обломки никто не подбрасывал - они самостоятельно скатывались на дорогу от ближайших скал, разрушенных временем и непогодой. Уборка препятствий не касалось моего тестя, из-за ранения руки и левого бока, которые Саныч получил в бою под Сталинградом в 1942 году.
Мы проехали ещё с десяток километров, прежде чем свернули на другую дорогу, и я понял, что ехать по ней будет ещё трудней. Разбитый лесовозами участок старой дороги проходил в низине, испещренной ручьями и болотцами, через прогнившие мостки, под которыми протекала небольшая речка.
Пока ехали, по безлюдному месту несколько раз буксовали. Василь Васильевич руководил мною, советуя, как правильнее объехать препятствие, чтобы не засесть в очередной яме. Жигуль упорно и настойчиво преодолевал неровности, едва не касаясь днища кузова.
Сложный участок проехали часа за два с малой скоростью, часто буксуя, пока дорога не пошла на подъём, где промоин и выбоин стало меньше.
Раза три останавливались в чистом поле, чтобы перекурить и размяться от долгой езды и сделать естественные надобности. И каждый раз я не переставал восхищаться нашими просторами.
- Как же хорошо в Сибири, особенно летом! – восклицал я, забыв на мгновенье о бездорожье, комарах, противных мухах и оводах.
Вокруг всё благоухало! Колонии ярких цветов: малинового иван-чая, белой и сиреневой ромашки, «куриной слепоты», тысячелистника и жёлтых колокольчиков, рассредоточенных вдоль дороги, придавали пейзажу некую таинственность, и нельзя было оторвать взгляда от этой красоты. Так бы глядел и глядел…. Дикие пчёлы, и разноцветные бабочки трудились без устали, перелетая от цветка к цветку, выстраиваясь в затейливые цветные картинки, как в калейдоскопе. Воздух был наполнен не только запахом цветов и трав, но и неким звоном, исходящим от насекомых и из самой земли.
Жы-ы-ы…. Над высоченной травой у обочины жужжали комары, с ними мухи и оводы. Порывы ветра отгоняли их, но через секунду, мошкора бралась за старое, и нам ничего не оставалось, как ехать дальше.
…Ближе к вечеру показались первые горные склоны Кузнецкого Алатау - начиналась бескрайняя тайга, нетронутая человеком.
Проехав по тайге пару километров, я почувствовал на лице прохладу и услышал шум, который, по мере приближения к реке, только усиливался…, а потом я увидел бурлящую реку. Это был один из горных притоков великого Чулыма – Белый Июс.
Василь Васильевич показал мне, где сворачивать, и я благополучно съехал на каменистую площадку, и остановился в метрах тридцати от берега.
- Всё приехали! - сказал он и первым вышел из машины, а я вздохнул с облегчением.
***
Солнце уже скрылось за горы, но было светло. На противоположном берегу, на склоне высоченной горы, покрытой хвойным лесом, торчали несколько скал, чем-то похожих на Красноярские столбы. Вода в этом месте шумела и бурлила, и потоком рвалась по течению дальше, где через сорок километров в слиянии с Чёрным и Белым Июсом, превращалась в спокойный и полноводный Чулым.
С первых минут мне казалось, что я попал в русскую сказку, где река и тайга были декорацией к главному сюжету о русском духе и сильных богатырях, о которых я читал в детстве и мечтал когда-то увидеть.
Представшая картина была, как наважденье….
В солнечном отраженье…, на вершине ближайшей горы я усмотрел два контура, очень похожих на человеческие фигуры.
- Смотрите, два очертания! Всё, как в сказке! Окаменевший богатырь и царевна, вот это да! – с восторгом воскликнул я, показывая в направлении скал.
Зрелище завораживало, не только своей таинственностью, но и масштабами, а моя детская восторженность, вызвала только улыбку у моих спутников.
- Насмотришься ещё, и Васька тебе обо всём расскажет, - буднично говорил мне Саныч, увлекая в сторону – ему так не терпелось скорее отдохнуть и перекурить.
Я никогда не скрывал свои эмоции во взрослой жизни и всегда делал то, что чувствовал и особенно тогда, когда оказывался на природе, хотя в жизни был спокойным и уравновешенным человеком.
Я послушался тестя и пристроился к ним, разместившись рядом на здоровущей коряге, занесённой рекой, бог знает откуда.
К тому моменту Василь Васильевич, стал рассказывать легенду, которую, по его словам, он слышал от местных хакасов. Это было придание об истоках большой реки в древности и любви двух молодых людей – китайской принцессы и хакасского богатыря по имени Июс.
- Когда-то притоки нынешнего Чулыма уходили в Китай, образовав там большую реку…, - рассказывал он, периодически отмахиваясь от комаров. - По легенде, - продолжал он. - Отец принцессы невзлюбил юношу и запретил дочери с ним встречаться. А когда дочь ослушалась отца, приказал воинам убить юношу.
- Злой дух гор выследил молодых и рассказал отцу, как найти беглецов, и началась погоня. Молодые решили укрыться у реки, но преследователи настигли их. Июс защищал свою любимую, как мог. Несколько воинов были повержены и пали…, но силы были не равны. На богатыря набросили железную сетку и связали, а затем скинули в реку, но юноша не утонул - течение реки прибило его к берегу. И тогда воины расстреляли его стрелами. Вода в реке окрасилась в красный цвет и стала густеть…. Девушка, видя, как умирает её любимый, вырвалась из рук преследователей и спрыгнула с обрыва, и разбилась о камни на смерть…. Чёрные тучи закрыли всё небо... Началась страшная гроза, молниями которой убило всех воинов, погубивших влюблённую пару…
Голос у рассказчика задрожал, словно он метал гром и молнии. Василь Васильевич даже привстал с коряги, возомнив себя коршуном - он размахивал руками, как крыльями, показывая нам чёрные силы.
Мне стало как-то не по себе – уж больно походил он в тот момент на птицу, а Санычу - хоть бы что! Он как сидел на коряге, так и остался безучастным к импровизации друга.
- Когда отец, узнал о гибели дочери, он покончил с собой, прыгнув в реку в том месте…, - Василь Васильевич сбавил пыл, перейдя на спокойную риторику.
- С того момента.... На месте гибели принцессы и богатыря, остановилось течение реки, а вода стала уходить куда-то под землю…. А через много лет в этих местах, произошло землетрясение, которое изменило русло реки…. Выросли горы: одна похожая на юношу, другая на девушку. Всё! – закончил он и, обращаясь ко мне, пояснил:
- Как раз это те горы, Алексей, которые ты недавно разглядел…, а в народе стали говорить, что свободный дух юноши и девушки, переселился в горы, а чёрный дух отца спрятался в один из притоков большой реки. С тех пор и разделяют эти горы оба притока - Черный и Белый Июс… вот и вся история, - закончил рассказчик и замолчал в ожидании отзывов.
Но отзывов не последовало, и Василь Васильевич отошёл к воде и стал бросать по поверхности плоские камешки, при каждом взмахе считая: раз, два,… и всё. Вскоре к нему подошёл я и тоже стал бросать камни, но больше одного всплеска у меня не получалось. Водяной поток глотал камни, играючи, не давая на секунду задержаться на поверхности.
- Бесполезное занятие, - крикнул нам Саныч, наблюдая за нашей игрой. – На этой быстрине только мячик кидать, - сравнил он и поторопил нас: - Пошли мужики ужин готовить, пока не стемнело, - и пошёл к машине.
- Пойдём Лёха, а то твой тесть с голоду умрёт, - сказал Василь Васильевич и чтобы не развивать тему «голодного тестя» я перевёл взгляд на горы.
- Интересно в легенде придумано…, - заметил я. - И горы и река и силуэты влюблённых…, – всё совпадает. Умеют в народе заметить главное!
- Что поверил? – оживился Василь Васильевич. – Вижу, что поверил! В наших сказках и легендах всегда добро побеждает зло – это и подкупает. Поэтому завтра тебя ждёт прекрасная рыбалка и с хорошим уловом. Обещаю! ведь дух юноши и девушки - это добрый дух, вот увидишь! Ведь он здесь… в горах, - и он показал на горы.
Он говорил и говорил, рисуя мне счастливые картинки завтрашней рыбалки, пока Саныч ещё раз не окликнул нас.
Подошли к машине и Василь Васильевич поспешил заговорить с тестем о рыбалке, но тот не поддержал разговор, сославшись на отсутствие дров для костра и подготовку к ночлегу.
- Пойду дровишек подсоберу, - сказал Василь Васильевич, усмотрев в несговорчивости Саныча, плохое настроение друга.
И, чтобы не вступать в спор, взял топор и пошел за дровами, которых на берегу было разбросано немало. Мне было неловко, и я подумал, что причиной размолвки между друзьями мог быть и я. Но я ошибался.
Когда Василь Васильевич ушёл Саныч не смолчал и признался мне.
- Сколько с ним рыбачу в этих местах – всегда слышу эту легенду, - сказал он, разбирая свой рюкзак. - И иногда мне кажется, что всё придумал он сам, чтобы привлечь к себе этих самых духов. Одним словом артист! А легенд о притоках Чулыма в народе ходит немало…. Пусть эта будет одна из них, в которую, я вижу, ты поверил, зятёк….
А о чём ты подумал, забудь! Мы с Васькой много лет приятели и спорим под настроение, понял? – словно угадав мои мысли, успокоил меня тесть.
- Подсоби…, - по-деревенски попросил он, и мы стали устанавливать под ночлег палатку, предварительно устелив пол лапником, наломав пихтовых веток недалеко от стоянки.
Скоро к костру вернулся Василь Васильевич с охапкой сухих дров и стал колдовать над костром…
Через полчаса на жерди в котелке варилась похлёбка с тушёнкой, а чуть в стороне около машины стояла трёх местная палатка.
К ужину Сан Саныч распечатал бутылку «московской» и налил нам по полкружки каждому. Затем разлил по мискам похлёбку, нарезал хлеб, разрезал пару помидор, столько же огурцов, уложил на тряпку с десяток варёных яиц, пучок зелёного лука с огорода и пригласил всех к ужину.
Мы выпили за предстоящую рыбалку, закусив похлёбкой и другой снедью. Потом Саныч налил снова, и мы опять выпили, но теперь уже за хорошую погоду. Быстро опьянели и стали делиться впечатлениями от поездки. Особенно старался я, зачастую перебивая старших товарищей.
Чтобы, протрезветь Сан Саныч стал поить нас чаем, приготовленным на листьях смородины и мяты. Это помогло, и разговоры у костра поутихли, а вскоре мы засобирались спать.
Затушив костёр, я и Василь Васильевич, полезли в палатку, а Саныч ушёл спать в машину.
Я долго не мог уснуть, в отличие от своего соседа. Отчётливый шум реки, крики птиц и зверей в ночи и прерывистое похрапывание Василь Васильевича, немного тревожили меня, да и свежа была в памяти легенда. Некоторое время я прислушивался к звукам, помня о духе гор…, но усталость взяла верх и я незаметно заснул.
***
Разбудили меня крики. Я открыл глаза и осмотрелся - в палатке я был один. Несколько раз потянувшись, я выполз наружу и увидел на площадке две незнакомые машины, а около них четырёх мужчин и Василь Васильевича. Они о чём-то говорили, и мне показалось - о работе. Уже прилично расцвело…
Тесть сидел у костра и готовил снасти: два спиннинга и несколько поводков с «мушками» лежали рядом на небольшом коврике, который он всегда брал на рыбалку.
«Мушки» Саныч накрутил заранее, а сейчас составлял из них комбинации, чтобы в случае плохого клёва, можно быстро поменять поводок. Все свои «богатства», он хранил в трёх баночках из-под леденцов, в которых можно было отыскать массу мелочей: от грузил с крючками, до карабинчиков с блёснами. Мушки были аккуратно нацеплены на поролон и хранились в отдельной коробочке в кармане его куртки.
Рядом с костром стояла, кастрюля со вчерашней похлёбкой и котелок со свежезаваренным чаем.
- Выспался? Кошмары не мучили? – с улыбкой спросил Саныч, заметив меня. - Садись, Лёха, поешь, и потом будем выдвигаться на рыбалку, - сказал он, освобождая мне место.
Есть не хотелось, и я вежливо отказался, сославшись на вчерашний ужин.
- Ты хоть спиннинг в руках держал? – снова спросил Саныч, усаживаясь на прежнее место. - Нет?! Тогда бери удочку и потренируйся. Коротким замахом бросай, а катушку с леской придерживай, чтобы «бороды» не было, - напутствовал он, подавая мне спиннинг.
Я подошёл к реке и попробовал закинуть снасть, как учил тесть. Взмах… и грузило вырвалась вперёд и упала недалеко от берега. Леска дёрнулась, и от слабины, тут же по инерции намоталась поверх катушки и запуталась.
- Теперь понятно, что такое «борода»? - спросил Саныч, наблюдая за моим промахом.
- Понятно, - ответил я, с трудом распутывая леску.
Несколько раз я проделывал этот приём, но леска всё также скручивалась в «бороду». Подошёл Василь Васильевич и показал мне, как надо работать спиннингом. Урок пошёл на пользу, вскоре я понял, как надо придерживать катушку. Но тренироваться пришлось недолго.
- Пей чай и пошли. Бросать доучишься на реке, вон солнце засветило по склону, - поторопил меня Сан Саныч, но от чая я снова отказался.
Василь Васильевич тем временем не стал нас дожидаться, а первым ушёл на дальний плёс в километре от стоянки вверх по течению. Спустя некоторое время ушли и мы.
Шли по каменистому берегу…. В некоторых местах над водой стоял туман, придавая реке сонливость, и было даже холодновато. Но не вся река выглядела сонной….
Там, где течение сбавляло ход, водная гладь оживала не только всплесками кормящихся рыб и водяных жучков, но и колониями мошкары, родивших в траве массу личинок, питавших завтраком мальков и других обитателей водной стихии. Здесь же вдоль берега тучами летали комары в поисках жертв, а мелкая мошка, сбившись в кучки, грелась в воздухе, как бы затаясь перед атакой на свои жертвы.
При виде «неприятеля» мы тут же спешились…, достали специальный крем и помазали друг другу неприкрытые места, что тут же сказалось на результате - напуганные запахом «вампиры» хоть и кружили вокруг нас, но так и не нанесли нам ощутимого вреда.
В прежнем темпе преодолели ещё примерно двести метров вверх по реке, пока Саныч не нашёл место, где в прошлый раз ловил хариуса.
Это был участок реки, где течение было более-менее спокойным, и где была необходимая глубина. Саныч поднял голенища резиновых сапог и вошёл по пояс в холодную воду и стал бросать спиннинг.
Я наблюдал за тестем поблизости и пытался делать так же…, но грузило падало в воду, едва долетев до трети пути. Краем глаза я видел, как Саныч выкинул на берег первых рыбёшек.
Я настойчиво пытался закинуть снасть как можно дальше, но грузило, как заколдованное, падало вблизи от берега. Наконец приманка долетела до середины реки, и я стал медленно крутить катушку, стараясь держать поводок с мушками над водой. Вскоре поводок дернулся и ушёл под воду, и я почувствовал, что попалась рыба.
Я потянул леску, наматывая её на барабан, и когда подтащил поводок к берегу, отчётливо увидел на мелководье две небольшие серебристые рыбки.
-Ура! Поймал, целых две, - радостно крикнул я, забыв, что делать дальше.
В это время один из хариусов, что был крупнее, сделав над водой кульбит, слетел с приманки и тут же ушёл под воду.
- Выкидывай снасть на берег, да резче! А то и этот уйдёт, - кричал мне Саныч, заметив, что я растерялся.
Я послушал совета - и вот первый хариус серебрится на берегу...
Ощущение первой победы перешло в воображение – мне вспомнились слова Василь Васильевича «о добром духе», и я незамедлительно подсчитал: сколько хариуса поймаю за день, и у меня получилось хорошая цифра.
Положив «белечка» на дно торбы, я продолжил рыбалку, всякий раз, закидывая спиннинг на нужное расстояние. Поклёвки шли одна за другой, но рыба не ловилась! и я понял, что не умею делать подсечку. Чуть выше меня рыбачил тесть, и я стал наблюдать, как Саныч подсекает рыбу.
Заметив, что за ним наблюдают, он крикнул мне:
- Поймёшь, премудрость подсечки и у тебя пойдёт дело, вот смотри…, - и он ловко подсёк рыбу после очередной поклёвки.
Я попробовал…, но рыба или срывалась или вовсе не цеплялась, и мне стал неинтересен процесс рыбалки. Смотав снасть, я сел на берег и стал с любопытством разглядывать реку.
Река стремительно убегала вниз. На пути течение, натыкалось на подводные камни, вода вспенивалась, образуя на поверхности многочисленные буруны. Там, где камни заканчивались, буруны исчезали, и над водой нет-нет, да выпрыгивал хариус. Я перевёл взгляд на противоположный берег, где скопилось несколько коряг. Вцепившись друг в друга, как осьминоги, коряги образовали затор, в котором всплескивалась рыба.
Я крикнул тестю о заторе, но он крика не расслышал, увлечённо извлекая из реки рыбку за рыбкой, и я решил больше его не тревожить. В голове родилась неожиданная мысль: пощупать воду и попробовать искупаться. Я опустил руку, чтобы понять температуру, но быстро одёрнул - вода была ледяная, та так, что от холода свело пальцы.
«Видимо источником воды на реке был ледник, который находился высоко в горах, поэтому вода такая холодная и тут уж не до купания», - решил я, вспомнив про ледники из школьной программы по географии.
Между тем солнце пригревало…. Я расстегнул пуговицы на куртке и прилёг на камни и стал смотреть на небо. Небо было чистым, а солнце жарким. Я инстинктивно прикрыл рукой глаза, почувствовав на лице тепло и яркий свет,и от этого ещё больше расслабился. Речная галька приятно грела спину, и меня потянуло ко сну - сказывалась бессонница прошлой ночи.
- Благодать, - сказал я перед тем, как закрыть глаза. Приятное тепло растеклось по телу, и мне захотелось уснуть на природе, а сон постепенно захватывал мой мозг...
-Ты чего разлёгся на камнях, простынешь? – привёл меня в чувство знакомый голос. - Давай подымайся, пора обедать, видишь солнце высоко, - сказал Саныч, и сел рядом, подстелив под себя куртку.
Он не спеша достал из пакета хлеб и разломал его на части и положил рядом на камни.
Я нехотя сел, разбуженный громким голосом Саныча и с любопытством посмотрел, сначала на тестя, а потом на ломаный хлеб. Желание есть стало занимать мои мысли, и я окончательно проснулся.
- Ешь, - сказал тесть и, намочив кусок в воде, стал жевать, причмокивая губами. - Чего смотришь? – спросил он через секунду, заметив мою нерешительность, и добавил: - Известная рыбацкая еда. Вот только соль забыли, - и, макнув остаток куска, отправил его в рот.
Я последовал примеру тестя, ведь так хотелось, есть, что тут скрывать! Я намочил хлеб и осторожно откусил кусочек….
Новое ощущение вкуса заставило меня проглотить сразу два куска. Вкус хлеба был особенным, не похожим на тот, что я ел дома.
- Понравилась пища? – улыбаясь, спросил Саныч, видя, как исчезает хлеб у меня во рту.
- М…да…, - давясь, ответил я.
– На природе всё ощущения, как первый раз, - задумчиво сказал Саныч, видя, как я намолачиваю. - И солнце, и воздух, и лес, и вода…, и пища – можно перечислять и перечислять. Сколько раз здесь бывал - каждый раз меня к небу возносит…, что лишний раз доказывает, что мы дети природы и космоса.
- Интересно ты рассуждаешь Саныч! По-твоему если бы я не поехал на рыбалку, то не узнал бы этих ощущений? – спросил я, окончательно, насытившись.
- А хотя бы и так! – подтвердил Саныч. - Я в идеале рассуждаю. Уверен, что человек должен жить только по уму, не ломая и не разрушая природу, чтобы всем хватило радости на долгие века…. Чтобы если выбрался из города в лес, то и вёл себя, как у него на службе…, чтобы не царствовал!
- Но не все этой радости желают! – заметил я, вспомнив ужасную дорогу. - Днём мы проезжали местность и видели, как злобствует человек, - напомнил я. - На вырубках горы мусора, брошенная техника, дорога вся в ямах и кордоны разрушены. На сотни километров не единой души. Будто ураган прошёл. Хорошо бы видеть только лес и поле…. Это как?
- Вот-вот, я и говорю, во всём должна быть мера и порядок, - повторил Саныч, озадаченный моим вопросом. - А, когда ни того ни другого нет – разруха и случается, и не только в головах…. Здесь в глухомани и аппетит другой, и воздух, и вода, и люди и мысли…. Ты вон, вчера силуэты каменные рассмотрел и как обрадовался! Ведь не мы же с Васькой тебя подвигли к таким радостям, а природа…
- Согласен! Первозданность завораживает…
- Она не только завораживает, но и мозги просветляет! Если не испортишься, с возрастом будешь, рассуждать, как я. А пока смотри и запоминай…., в городе такого не увидишь. Здесь всё наше – родное и русское!
Саныч неуклюже приподнялся, оперевшись на раненную руку и попросил:
- Ну-ка, Лёха, подтолкни меня, а то, похоже, я руку отсидел. Вот, дурень старый! За разговорами не заметил, что руку ногой придавил.
Я помог встать ему на ноги и стал смотреть, что будет дальше. Даже подумал позвать Василь Васильевича. Но тесть был в своём репертуаре - он сначала потряс больной рукой, покачал её из стороны в сторону, потёр ладонь здоровой рукой.
Делал он это весело, поругивая себя разными словами, а то и вспоминал немцев, сделавших его инвалидом. Через десять минут он доложил мне, что всё в порядке и можно приступать к рыбалке.
- Ну-ка, покажи, сколько наловил? – попросил, он и я открыл торбу.
- Не густо…, но главное начало, - сказал Саныч, найдя на дне единственную рыбу, и к моему стыду приказал: - Пошли, будешь под присмотром рыбачить.
Мне тут же вспомнился эпизод, когда я рулил шофёром на военных сборах под Абаканом, таская тягачом гаубицы, когда был студентом. Все курсанты, ежедневно слушали курс по боевой подготовке, изучали устав и готовились к боевым стрельбам. А мы вдвоём с товарищем, лежали под ГАЗ-63, прячась от жары, имитируя ремонт ходовой части. Нам завидовали, а автопарк из двух машин почему-то меж собой называли полком. Начальник кафедры и сборов полковник Сулейманов, всегда к нам обращался по форме и спрашивал, когда мы с напарником куда-то шли.
- Эй, Лихтин! – кричал он. – Куда полк шоферов повёл? Смотри скоро ученья…, мне тут докладывают, что вы сачкуете. Поймаю, разжалую в рядовые.
И однажды мы прокололись – полковник застал нас под машинами сладко спящими, и нам пришлось замаливать грехи на кухне, проведя несколько дней на мытье посуды. А потом полковник каждый день проверял, чем мы занимаемся, и если находил «ничем» отправлял к остальным на занятия.
Что-то похожее сотворил со мной Саныч, взяв под опеку тридцатилетнего мужчину. Видимо он побаивался, что я откажусь от рыбалки из-за своего не умения и не терпения.
К моей радости и Саныча рыбалка у меня пошла удачней. К вечеру в моей торбе набралось около тридцати средних хариусов. Настроение, естественно, улучшилось, и я стал смелее уходить от тестя, подыскивая для себя новые рыбные места.
Вернулись мы на стан, когда солнце скрылось за горы и, как выразился Саныч, «когда рыба перестала видеть мушки».
Василь Васильевич уже сидел у костра и курил, хитровато поглядывая на нас. Рядом стояла торба доверху набитая хариусом.
Пересчитав пойманную рыбу и переложив всё в одну торбу, мы с тестем позавидовали товарищу, который в отличие от нас поймал хариуса вдвое больше, чем у нас вместе взятых. Этот вывод укрепил меня в мысли, что Василь Васильевичу, действительно помогает дух гор. А вот мне дух…, не смотря на заверения, Василь Васильевича, в помощи отказал.
Мелкий хариус отсортировали на уху и жарёху. Остальную рыбу выпотрошили и засолили крупной солью, каждый в своём целлофановом мешке. В этой работе я участия не принимал, а занимался костром и подготовкой к ужину.
- Первый день рыбалки удался на «четвёрочку», - подвёл итог Василь Васильевич, когда с засолкой было покончено, а уха уже готовилась на костре.
- Лёха тоже молодец, - похвалил меня Саныч. - Завтра он нас обгонит, - сказал он, и подмигнул товарищу.
Мне было приятно, что меня отметили, и я решил, что завтра, непременно, поймаю самую крупную рыбу…
Забегая вперёд, похвастаюсь, что на следующий день мне действительно попался двух килограммовый ленок, которого помогли вытащить мои товарищи…
После ужина со ста граммами водки, мы долго сидели у костра, обсуждая невероятные истории о рыбалке. В этот раз я слушал и запоминал…
Саныч рассказывал, что на Алтае на реке Бия он ловил рыбы, каждый день по тазу. Причём рыбачил только час. Не отставал от товарища и Василь Васильевич, рассказывая о своей рыбалке на Чулыме.
- Знаешь, Сашка, какую я нельму около железнодорожного моста поймал? – спрашивал он, и показывал размер рыбы чуть меньше своего роста.
- Не может быть! - восклицал Саныч и тут же спрашивал: - Как ты её один из реки вытащил?
- Я ей в голову из мелкашки выстрелил, а потом вытащил, - не моргнув глазом, объяснил Василь Васильевич.
- А как ты в неё выстрелил, если у тебя руки были заняты? – не верил Саныч.
- А я леску к дереву привязал и выстрелил..., ты, что не веришь? Зря!
Саныч смотрел на собеседника, и лёгкая усмешка гуляла у него в глазах. Василь Васильевич понял, что проигрывает и усилил «огонь» на тестя.
- Ты, на Алтае, Сашка, на рыбалку, правда, с тазом ходил? – спрашивал он. - Мне твоя Роза рассказывала…, и ты о тазе сейчас упомянул…, - и он подмигнул мне.
- Нет, без таза, - не замечая подвоха, ответил тесть. - Это я когда домой с рыбалки приезжал, рыбу из мешка в таз выкладывал. Получался целый таз.
- А я, подумал, что с тазом только на Алтае рыбачат, - засмеялся Василь Васильевич, добившись таки своего.
- Думалка у тебя всё перепутала, вот тебе и кажется таз снастью, - огрызнулся Саныч, нисколько не обижаясь, и оба засмеялись.
Разобрав рыбацкие байки, что говорится по полочкам, друзья перешли на космос и стали смотреть на звёздное небо, по-детски считая: сколько спутников пролетает в небе и сколько метеоритов упадёт на землю? Вскоре к этой игре присоединился и я.
Больше всех увидел спутников Василь Васильевич, первым заметив яркую точку высоко в звёздном небе.
Я тоже несколько раз находил огонёк, утверждая, «что летит спутник», но Василь Васильевич категорически не соглашался со мной и говорил, «что летит самолёт» и объяснял почему? Приглядевшись, я соглашался, что мой «предмет» летит значительно ниже звёзд и с габаритными сигналами.
Саныч слушал наш спор и впадал в дрему, а вскоре засобирался в палатку - вместе с ним ушёл ночевать и Василь Васильевич.
Я остался один, продолжая наблюдать за звёздами и пытаясь мысленно дотянуться до них. И когда мне, казалось, что вот-вот коснусь планеты, мысли пропадали и исчезали во вселенной.
«Может на другой планете, похожей на землю вот также лежит похожий на меня парень и пытается долететь до звезды, где жизнь намного счастливее и радостнее», - в тот момент думал я, глядя на звёздное небо…
Скоро костёр догорел, а мои фантазии развеял августовский ветер, и я, залив угли водой, полез в палатку…
***
Утром ветер только усилился, что указывало на смену погоды, но, несмотря на это, рыбалка продолжилась…
Попив чая с печеньем, мы отправились на верхний плёс. Там река замедляла ход и в разливе, по ширине, была больше пятидесяти метров.
Василь Васильевич перебрался на каменистый островок, нашёл подходящую «ямку» и стал караулить крупного хариуса, опустив приманку.
Я с тестем тоже зашли в воду и стали кидать спиннинг.
Скоро Василь Васильевич подсёк крупного хариуса и выкинул его на островок и моментально придавил ногой. Такого крупного хариуса я видел впервые! Тут же прекратил рыбалку и подошёл ближе.
На вид хариус весил около килограмма, а по цвету был весь тёмным. Крупного хариуса меж собой рыбаки называли «горбуном» и ловить таких особей умел не каждый. Крупный хариус отсиживался в глубоких ямах, нагоняя там вес и свою мощь. На мелководье «горбун» практически не ловился…
Я с интересом наблюдал за счастливчиком, стараясь запомнить всё, что он делал. Василь Васильевич то и дело закидывал наживку в «ямку», подкручивал катушку, подёргивая спиннингом, и терпеливо ждал поклёвки, и дождался…
Через секунду-другую леска дёрнулась, спиннинг изогнулся под тяжестью, и на поверхности появился очередной красавец, следом ещё один.
Саныч, до этого равнодушно наблюдавший за товарищем, весь напрягся и стал подбираться к яме, из которой Василь Васильевич только что вытащил очередного хариуса.
- Дай, попробую, может и мне повезёт, - попросил он приятеля.
- Вставай! А я на другую яму перейду,- сказал Василь Васильевич, уступая место тестю.
Вскоре у Саныча дернулся поводок, и он подсёк первую рыбу. Пойманный хариус был несколько меньше…, но у тестя сразу поднялось настроение, и он крикнул мне, чтобы я не торчал рядом, а шёл ловить рыбу.
Я так и сделал. Закинул спиннинг, как мне казалось в глубокое место, и пошёл вдоль берега. Я чувствовал, как грузило перекатывается по дну, и в какой-то момент, мне показалось, что произошёл зацеп, и я подумал, что поймал корягу. Леска натянулось, я машинально отпустил барабан, а потом снова подтянул и понял, что на конце что-то большое. Я крикнул тестю и позвал его на помощь. Вместе с ним подбежал Василь Васильевич и они, советуя мне со всех сторон, помогли вытянуть рыбину на берег. Это был ленок, внушительных размеров…
В тот день все наши поймали значительно меньше, чем за весь предыдущий. Но мелкого хариуса в торбах, ни у кого не было.
Вечером на стане мы дружно отметили мою победу, приготовив к ужину уху из пойманного ленка. А Василь Васильевич подробно рассказал нашему обществу о повадках и особенностях ленка, сравнив его с форелью.
***
Следующим утром, знакомые Василь Васильевича засобирались домой, и он решил поехать с ними, сославшись на проблемы на работе.
Когда они уехали, стало пусто и не уютно. Отсутствие людей немножко пугало меня, но тесть быстро рассеял мои переживания.
-Не бойся, Лёха, здесь браконьеров и зверей нет… и ружьишко у меня в запасе, - сказал он, показывая мне охотничью двустволку, и добавил: - Радуйся, что рыба теперь вся наша и если хорошо поймаем, завтра поедем домой.
- А я и радуюсь! – ответил я, тревожно поглядывая на небо, где образовались тучи.
Но со временем тучи рассеялись, в подтвержденье слов тестя, и рыбалка, наредкость, прошла удачно. Время пролетело незаметно – поклёвки шли одна за другой. Мы наловили хариуса по целой торбе, каждый.
- Вот это рыбалка! – восклицал тесть, потроша рыбу под засолку. – Будет чем отчитаться дома...
Радовался успеху и я…. Для меня эти три дня стали настоящим испытанием, и я выдержал это.
- Вот видишь, ты теперь настоящий рыбак, - сказал мне Саныч, разливая водку по стаканам. – Скажу тебе честно, зятёк…, хоть ты и в первый раз на такой рыбалке, но не стушевался и не подкачал. Теперь хариуса в любом месте ловить сможешь, хоть на удочку, хоть на спиннинг. А вот заторы ставить на течении или перегораживать русло сетью, что делают браконьеры, не советую - не к лицу настоящему рыбаку пользоваться недозволенными приёмами...
Мне было лестно слышать о себе подобные речи, да ещё от бывалого рыбака и таёжника, каким был мой тесть. Я слушал его, а сам думал, что следующий отпуск обязательно проведу на реке – здесь на Белом Июсе и в той же компании.
Спустя время начал накрапывать дождь, и мы заторопились в машину, предварительно убрав палатку и прогрев двигатель. Ночью подул сильный ветер, и дождь прекратился, а на небе высыпали звезды. Вышли из машины покурить и по надобностям - было сыро и холодно. Тесть достал канистру с бензином и подлил в потухший костёр и кинул спичку. Костёр вспыхнул красным пламенем, а потом долго дымил, выгоняя влагу из мокрых дров и отгоняя налетевших комаров. Скоро огонь разгорелся, и мы расположились на камнях. Открыли банку тушёнки, порезали сала. Снова выпили...
Саныч стал рассказывать, как работал лесником на Алтае, как в тайге ловил браконьеров и вырубщиков леса. Как, однажды сдал в милицию директора крупного лесничества из соседнего лесхоза за браконьерство.
- После этого был скандал, результатом которого стал мой перевод в другое лесничество. А потом я сам ушёл из лесников, - с грустью сказал он, и пообещал: - Длинная история, в следующую рыбалку расскажу.
Я не стал настаивать, понимая, что эти воспоминания не принесут тестю радости…. О рыбалке он говорил трогательно и с нескрываемой любовью. Ловил рыбу Саныч только на удочку или спиннинг, редко на закидушки, и никогда на сети! Считая такую ловлю браконьерской затеей.
- Бывало после работы уйду с удочкой на час, другой на реку…, вспоминал он, - а рыбы наловлю целый таз, - и, спохватившись, замечал: - Я уже об этом прошлый раз рассказывал, извини…, что заново переминать, - и, уставившись на огонь, долго молчал.
И ещё, много чего поведал Саныч в тот вечер, но особенно мне запомнился его рассказ об удивительном месте на реке Бия - скале под названием «Бом».
По рассказу тестя, скала эта высоко выступала над берегом реки, а основание уходило в воду, ссужаясь на большой глубине.
- Скала «Бом» походила чем-то на гриб дождевик, - говорил Саныч. - И если кто-то падал с этой скалы, то выбраться из воды самостоятельно не мог. Неважно, кто это был человек или зверь или животное. Течение затягивало бедняг в глубину и очень редко, кто успевал выбраться. А если выбирался, то в тридцати метрах вниз по течению. Жутковатое место…
Со скалы падали разные люди, но по статистике, больше погибало плохих людей, - рассказывал Саныч. - Кто пьяным падал в реку, кто на спор прыгал со скалы, кто-то из-за любопытства лез на вершину, ловкость, значит, свой проверял. А вот собаки и другие животные к скале не подходили, а обходили её стороной, в отличие от людей. Вот загадка! Да и название скалы, было созвучным со звуком падающих предметов. Бом и всё! И человек утопленник. Это было, вроде чистилища для бога…, - рассуждал Саныч и смеялся. - Бом, и ты в аду или в раю. Так всё просто, как на войне.
Слушая рассказ тестя, я вспомнил про его нелёгкую жизнь, рассказанную мне тёщей в один из их приездов к внукам и дочери.…
- В год своего рождения Саныч остался без отца, поэтому и назвали его в честь погибшего родителя – Александром, - откровенничала она. - При живой матери, ему пришлось некоторое время провести в детском доме, когда в стране свирепствовал голод, и была разруха. Пережил…, закончил десятилетку, а тут Отечественная война. Он добровольцем ушёл на фронт…
Я вспоминал рассказ тёщи и думал, почему Саныч не озлобился на советскую власть, за смерть своего отца и лишения в детстве, а наоборот, защищал её на Сталинградском фронте, где стал инвалидом. И после Победы, израненный и голодный, он нашёл в себе силы поступить в институт и окончить его. А после окончания, вместе с молодой женой, уехал работать директором лесхоза на Алтай, где у них родилась дочь, впоследствии ставшая моей женой…, и нашёл только один ответ – Саныч любил жизнь по-доброму, по-человечески, и всегда был в ладах с природой.
Утром погода испортилась окончательно: подул холодный ветер и снова пошёл дождь, и мы засобирались в дорогу. Сборы заняли около часа: пока уложили снасти, пока затушили костёр и закопали мусор, пока достали из «холодильника» засоленную рыбу и погрузили в машину - прошёл целый час.
За руль без разговоров сел я - мой тесть Сан Саныч не возражал.
После этой рыбалки мы сдружились с ним окончательно, и я стал называть его отцом.