Глава 7. Я так давно не видел маму.
Мы ехали и ехали на нашем «пятьсот веселом». Дни сменялись ночами, и это повторялось. Казалось, конца не будет пути возвращения с войны.
– Как велика Россия! Можно понять её только тогда, когда проедешь по ней с востока до запада и увидишь на этом пути города и сёла, поля, горы, леса, и реки, и людей, которые являются гражданами этой необъятной тер-рито¬рии. Они разные, но одинаково называют эту землю своей Роди¬ной, потому что родились на ней, потому что слово «Родина» образовано от слова «родиться» здесь в России, – так рассуждал я, когда наш паровоз гудками встречал и провожал станции и разъезды российских больших и малых городов и населённых пунктов.
Кунда и Северо-Байкальск, Канск и Красноярск, Ачинск и Новосибирск, Барабинск и Омск: все они тоже – моя Родина, хотя родился я в Москве.
В городах, где останавливался поезд, из наших вагонов-теплушек уходили воины, возвратившиеся в родные края.
Они попадали в объятья с поцелуями, цветами, к своим семьям и землякам.
Понимая, что меня в Москве ждать некому, мой путь, до того, как ехать в киевское офицерское училище, лежал в Казахстан, в город Акмолинск, к своей матушке, которая находилась там не по своей воле, в лагере «АЛЖИР» (Акмолинский лагерь жён изменников родины).
– Что-то ты замолчал и загрустил?– спросил меня Степан. Обещал рассказать историю, как попал под чужой фамилией в действующую армию и очутился в Маньчжурии?
Я подумал, что нечестно не выполнять свои обещания и сказал Степану:
– До остановки в Омске, думаю, успею рассказать тебе эту
историю, а в Омске у меня пересадка и мы расстаемся. Тогда слушай.
– Пять лет, вместе со всей страной, я ждал этот день – День Победы 9 мая. В тяжелые годы войны, я работал с тобой на заводе № 45, потом наши дороги разошлись: меня перевели на уральский завод № 183.
Как я там работал контролёром на сборке танков , где жил, с кем дружил, как летом и осенью помогал внерабочее время растить и собирать урожай овощей на заводском подсобном огороде – об этом, из моих рассказов, ты знаешь. Дальше было то, что все мы ждали и ради чего работали по двенадцати часов и более не жалея своих сил, а порой и здоровья.
В майский солнечный день прогремел салют Победы, от которого сердца советских людей, включая и моё, переполнились радостью. Но вместе с ней в моей душе осталось одно неудовлетворенное желание. Оно родилось в сознании ещё в детском доме, когда 21 июня 1941 года началась Отечественная война.
– Настал момент, – решил я, – надо сбежать на фронт, чтобы доказать, что моя семья не враги Родины и народа, что я, как член семьи, готов защищать страну и, если потребуется, погибнуть за её свободу.
Мной, со своими друзьями, была предпринята неудачная попытка такого побега из детдома.
С заводов, на которых я работал, изготавливающих оружие для фронта, побег на фронт не имел смысла. Кончилась бы такая попытка уголовным наказанием, как дезертира с учётом военного времени.
Желание принять участие в боевых действиях сохранялось до Победы в войне над гитлеровской фашистской Германией.
– На фронте,– думал я,– проявлю героизм, который позволит мне заявлять о пересмотре сфабрикованного дела на моих родителей и добиться их освобождения из тюрьмы.
(в то время я не знал, что отца уже нет в живых)
Такой детской наивностью было это желание.
Победа, как сначала показалось, зачеркнула моё желание напрочь. Но подготовка в стране к военным действиям для разгрома японской Квантунской группировки на Дальнем Востоке, в Маньчжурии, давала мне маленькую надежду сохранить желание и осуществить его исполнение.
С запада страны на восток перебрасывались некоторые войсковые части. На завод для ремонта и модификации прибыла группа танков с экипажами.
В военкомате, куда я обратился, с просьбой направить в армию, ответили: «Одержанная Победа требует демобилизацию из армии, а не мобилизацию. Кроме того, твой год рождения не достиг ещё возрастного срока призыва в Советскую армию».
Тогда мной был принят другой путь осуществления своей мечты: не бояться удрать с завода и примкнуть к войсковым частям перебазирующимся с запада на восток.
– Если поймают, посадят в тюрьму, а может простят, – рассуждал я.
– Объем работы на заводе уменьшился по причине снижения потребности в нашей военной продукции, поэтому недостатка в рабочей силе нет.
И случай представился. Работая в ночной смене, я вдруг почувствовал недомогание и боль в животе.
Обратился к ночному дежурному администратору по цеху: « Заболел я. Прошу разрешения уйти домой».
– Зачем уходить домой, если заболел? – сказал дежурный, – сейчас вызову врача. Посмотрит, что с тобой и назначит лечение. Вот тогда и домой пойдешь.
Молодая врач осмотрела меня, пощупала низ живота.
– Подозрение на аппендицит. Сейчас вызову «Скорую помощь», отправим в ближайший госпиталь, где работает хирургом мой муж: необходим более точный диагноз.
Приехавшая автомашина «Скорой помощи», принадлежала соседнему авиационному заводу, расположенному на одной с нашим заводом территории, изготавливающему бронекабины для фронтовых штурмовиков-самолётов Ил-2.
Через проходную нашего завода её не выпустили и меня вывезли через чужую проходную. Это означало, что пропуск на завод остался у меня в кармане. Следовательно, считается, что я нахожусь на территории завода до тех пор, пока не сдам в проходную свой пропуск.
Удача, как и беда, не приходят в одиночку. В госпитале я познакомился с фронтовиком танкистом. Танки Т-34, его войсковой части, проходили конструктивную доработку на нашем заводе. Он уже выписывался из госпиталя. Я ему исповедовался о своей мечте, и он пообещал помочь её осуществлению.
Аппендицит подтвердился, но это был первый приступ, и операция не потребовалась. Выписали из госпиталя меня вместе с танкистом.
При выписке оказалось, что у меня нет вообще никаких документов кроме заводского пропуска, который я умышленно не показал. Пришлось выдать медицинскую справку с диагнозом приступа аппендицита на фамилию, имя и отчество, названные мной– Сорокин Сергей Иванович, что и было задумано для конспирации и стало моим новым «Ф.И.О.»
С танкистами доехал до Благовещенска, затем был зачислен воспитанником в музвзвод 3-ей войсковой железнодорожной бригады, участвующей в боевых операциях в Маньчжурии.
Ты же видел, Степан, моих однополчан, которые провожали меня.
– Да, я их видел и даже разговаривал с одним из них, – согласился
Разин. – Не думал от тебя услышать такой рассказ. А как же теперь будешь поступать в военное училище, с какой фамилией?
– Не знаю! Поживем, увидим. Направление на учёбу в Киев и все другие, выданные мне документы - на Сорокина, – ответил я, – честно сказать, не хотел менять свою настоящую фамилию, вынудило обстоятельство: последний шанс попасть на фронт.