Над озером стелился белый дым
Разлитым молоком гневливой Геры.
Так глупо и нелепо слёзы лить
Над потрохами сожранного неба.
Так сложно и неправильно понять,
Подставить под удар другую щёку –
Меня учили злости избегать,
Уставившись в прекрасное далёко.
Но гарь стирает розовый закат,
Умчалась в темень солнца колесница.
Мы все молчим – но каждый втайне рад,
Что пепел лёг не на его ресницы.
Все мыслями вернутся в прежний Ад –
В объятый чёрным рокотом победы,
В задушенный познаниями Зла,
Оплот всей нашей святости и лени.
Тогда всё покатилось под откос -
Что стало с нашим градом некрещёным?
Кто сунул Светозарному под нос,
Кто предал свет, что мы считали звёздным?
А ныне стёрлось всё и навсегда,
Хрипит в цепях когда-то вольный ветер.
Последний довод ярости – толпа –
Смешал с дерьмом всё то, во что ты верил!
Те, кто кичились властью и крестом,
Тогда забились в выгребные ямы.
А ярость выла сотней ртов: “Погром!”
И обращалась истинным кошмаром…
Но кто-то встал. Такая вот судьба –
Подняться против мира, не иначе.
В дыму зарделась света полоса,
Решением поставленной задачи!
Погром остановился – лишь на миг,
Но этот миг – поверь! – был слишком долгим.
И тот, кто встал – теперь уже лежал,
Застыв в кипящей луже грязной крови…
И вот, пред ним раскрылся новый путь –
Шестом толкнули лодку от причала,
И поглотила всё седая муть,
Конец похожим сделав на начало…
*****
К чему сей сказ? Не знаю я и сам,
Я только вспомнил запах тьмы и боли,
Я вспомнил, как набросили аркан,
Сдавили глотки разуму и воле.
Я вспомнил смерть – наевшуюся всласть;
И видел, как, дрожа от нетерпенья,
Она бессильно напрягала взгляд,
Узреть пытаясь лодку в белой тени.
Мой сказ о нём – о страннике судьбы,
Нашедшем свой конец в погроме веры.
Но он ушёл в туман – а, может, дым? –
По тракту звёзд, начертанному Герой…