31 генваря. Царапаю буковки сии в два часа ночи. Кому не спится в эту ночку? Мне, любителю попортить бумагу. Приняли, оказывается, решение увольняться из армии без пенсиона. История вкратце такова. С 21 сентября я сокращен в должности. Но пообещали перевод в преподаватели. Перевели. В январе ушел в 15-дневный отпуск. Возвращаюсь 29.01.96-го – снова повторяется история с географией. Опять любезно сообщают о сокращении. На этот раз советуют самому подыскивать себе должностишку. Мозги рассыпались по асфальту горохом от растерянности. Не ожидал я… Куды податься офицерику с нестабильным служебным расположением? Может, в охрану? Большинство моих коллег при увольнении цепко и преданно охраняют коммерческие структуры.
Зряплату за январюгу еще не дали, однакось тринадцатую зарплату выдали. На неё купил российский холодильник со смешным названием «Стинол». Видимо, от слова «стянуть».
31.01.96
23 февраля. Вроде наш армейский родной, тык сказать, празднище. Но забижают, однако. Зарплату так и не дают.
Увольняться не стал, так как временно пристроили на должность доцента. На ней просижу, может, год. А там посмотрим.
Мало-мало помогаю латвийскому брату с реализацией гигиенических поясов, когда отрываю кусочек времени от службы. Но получается плохо. Соросом не стать на такой подработке.
Несколько деньков назад посещал кафедру уволившийся из армии профэссор Киряев. Похудел изрядно. Не закусывал, что ль? Вроде собирается к нам педагогом на гражданскую должность.
Через дорогу от академии находится институт примерно нашего профиля. Я, желая, чтобы у меня наступил полный стабилизец, не поленился в своих происках. Преодолел в четверг утречком дорогу и побеседовал с ихним начальством в качестве претендента на должность какого-то там псевдонаучного сотрудника (армейский юмор! не пугаться!). Но, как ни примерял я должностишку, - не подошло. Прекрасное и высокое человеческое чувство жадности не позволило согласиться. На доценте сейчас у меня 21-ый разряд, а в институте через дорогу предложили 11-тый. Арифметику пока помню. Слишком разность в деревянных большая.
24.02.96
Вчера природа повернулась к нам теплым боком – на улице плюс два градуса. На весну сворачиваем.
Помянули сегодня Леркину маму.
Зарплатку февральскую не дали. Осталось 50 тысяч рябчиков, стараемся растянуть дня на три. Конечно, не на хлебе и воде… Но на хлебе, воде, каше, картошке и солёных огурцах. И никаких мясов и сосисок. Очень вредно ведь! Ох, как понимаю теперь героев «Преступления и наказания»!
25.02.96
Таня смастерила из шёлковой ленты косу, повесила её на плечо и спрашивает:
- С какой стороны русско-народные люди носят косу?
В нашем славном местечке обворовали «Военторг», выбив оконные стёкла. Этого «горящим шапкам» показалось маловато. Рядом стоял коммерческий киоск (нынче прозвали его – «комок», хотя если быть точняком, то получится «комоск»). Так они в нём пробили крышу, залезли внутрь и обчистили.
02.03.96
Устроили нашим деткам праздник по случаю прошедших дней рождения. Пригласили ихних дружбанчиков: Алёну с 10-го этажа, Женю с 4-го этажа, Олесю и Колю с 11-го этажа. Мы потратились: на апельсины, яблоки, куриные исполинские ножищи (потому как америкосские и крупнющие, как нога гоголевского Собакевича), воду газированную и т. п. Олеся объелась. Коля такой неугомонный и настырный мальчуган… всюду лезет, шкафы открывает, всё вытаскивает из них и требует немедленно подарить. Илюша и Танечка, кажется, остались довольны устроенным праздником.
Сейчас я опять в наряде сижу. Ночь. Полшестого оттикало. Ни о чём думать не могу, кроме как о февральской зарплате. Так и не дают, помалкивают. Еноты, барбосы и редиски, туды их в качель! Как жить без зарплаты, хотя бы объяснили?!
05.03.96
Доча у меня спрашивает:
- Папа, хочешь я скажу слово, которое было на заборе?
Я в испуге кричу:
- Нет!
Таня, подумав и помявшись немного, продолжает:
- Ну, пап, это такое… «матное» слово.
Затем меня уже спрашивает сын:
- Пап, кем ты раньше был?
Я теряюсь, открываю рот, еще не ведая, что ответить… Тут поперёд батьки влезает дочка и вставляет своё веское слово:
- Зародышем!
Живём, хлеб жуём… Но жуём его на первом этаже. Наконец-то я купил кирпичи, чтобы из нашего пустого угла, в котором нету даже какого-нибудь полудохлого балкончика, сотворить нормальную лоджию. А посему мы совместно с сынулькой несколько дней долбили асфальт, чтобы вырыть погреб под будущей лоджией.
Кто долбит, тот добьётся своего. Вот и телефона я добился за три года долбёжки по пустотелым головам работников Балашихинского телефонного узла.
Стало опасным занятием для здоровья выполнять указания дражайшей доченьки. Она попросила навесить обратно слетевшую велосипедную цепь. Ну, я и навесил. Сунул смело и задорно палец, куда не просили, и теперича жду, когда же этот чертов перст заживёт.
Вчера с сыном и его приятелем Алексеем вкупе с его родителями Сергеем и Леной посетили окружающую нас лесистую местность. Чтобы поменьше скучала без нас. А с нами скучать лесу не пришлось. Мы сначала молчали, потом что-то куда-то налили, что-то на пеньке нарезали, чем-то сверху посыпали, потом – хоп… выпили и закусили. Ещё разок повторили удачный эксперимент… И ещё. И уста наши разверзлись, и над лесом загремели наши голоса. А потом мы вообще запели… В перерывах между оперными ариями Бизе и исполнением четырёхголосного концерта «Не отвержи мене во время старости» Березовского (не верьте моей последней фразе, товарищи, это из-под меня армейско-сержантский юмор так и прёт!) мы угощались горячительным; запечённой рыбкой; куриными ножками Буша-Собакевича; футболом по имени «дыр-дыр»; стрельбой по бумажке, распятой на сучке ближайшей берёзы, из ижевского пневмопистоля; а также бадминтоном. В общем, пикник удался. На обратном пути из леса домой мы настойчиво совершали попытки упасть в маленький ручей, попавшийся нам по пути следования. Но… обошлось. Краем глаза и кончающимся туманным полусознанием наблюдали праздничные салюты, запускаемые где-то в Гольяново.
11.05.96