Это был только сон, кошмарный, пугающий своей действительностью, а я не знал, что это сон. Потом, когда я проснулся, ко мне вернулись надежда, радость жизни и я обрёл в какие-то доли секунды блаженство при мысли о том, что происшедшее со мной – всего лишь мне привиделось, что это только грёзы – и больше ничего. Заблуждения мои, страхи мои – и больше ничего...
Вот я, вполне осязаемый, живой, из плоти и крови человек, каким я знаю себя давно, всегда, пока я был и есть – вот я иду среди липкого тумана куда-то, к какой-то неведомой цели, точно решается моя жизнь, да и не только моя, а нечто гораздо большее, словно вся человеческая цивилизация находится на краю гибели и все прошедшие тысячелетия со своими мучениками взывают ко мне и вопят: «Что-нибудь сделай для нас! Сделай же что-нибудь! Ведь мы дали тебе жизнь! Мы страдаем, нас душит тьма тысячелетняя!..» Откуда-то со стороны я слышу стоны и крики, лязганье плетей и стук железа, это мечи и секиры тупятся, это рушатся колонны и здания, воздвигаются храмы и пирамиды, а человеческим трупам нет конца. И льётся кровь, испуская густой пар – это строится фундамент светлому будущему человечества, это подводится материальная база для тех, кто потом освоит околоземные пространства – Марс, Сатурн, Юпитер, планеты, названные именами бессмертных богов...
Я всё иду к своей неведомой цели и вот чёрные обрывки тумана уносит холодный ветер, он налетает порывами, валит меня с ног, я встаю и снова иду, а надо мною небо мрачно, всё в тучах, вот-вот грянет гром – и между тем тишина могильная, только издалека приближается рокот чего-то неотвратимого и слышу: земля колеблется у меня под ногами. И вижу: впереди, очень далеко от меня, растёт, поднимается кверху нечто массивное, грибообразное. Я думаю: «Это конец мира!.. Для того ли я столько шёл, и тратил столько сил, и видел столько ужасов на своём пути, чтобы теперь всему настал конец!.. К чему тогда жизнь моя, зачем я, куда мне идти и что делать, если я не смог уберечь мир от пожара!?.»
Эта действительность поставила себе целью доказать мне, что живёт и развивается по своим законам, она сказала мне, что я отторгнут от неё, а я думал, что я и этот мир – одно, единое целое! Я думал, что его муки – это мои муки, а мои страдания – это его страдания! И вот даже умирающий, что попадается мне на пути, шепчет: «Кто ты, – Ангел Господень?..» «Я – человек!» – отвечаю я. «Нет, ты не человек! – отзывается, делая последнее усилие умирающий. – Я вижу, ты не человек, а божий посланник!..» И с этими словами человек умирает. Я стою над ним и единственное, что могу для него сделать, это тронуть его веки и прикрыть ими уже невидящие глаза того, кто влился в вечность...
И много их, уже отошедших и тех, кто ещё смотрят, и многие – равнодушны, как жили равнодушно, так же спокойно и умирают, вот что меня поражает. Они не плачут, не причитают, не сетуют, а воспринимают случившееся как должное. Знают вину свою... А я хожу между ними, приглядываюсь – и на меня не смотрит никто, словно меня и нет. И я, как тот Ангел Господень, отрешён от этих обречённых, ничем не могу им помочь – и глаза всем не закроешь, слишком много их в мире...
В душе моей тоскливо, я среди кладбища человечества, некому прикрыть бедные тела тех, кто ещё вчера пил и ел, жил и веселился, сколько было в их силах, а ныне недвижим, за-мер, словно постиг великую истину, понял о прошлых веках и о будущих тысячелетиях всё, словно представилось им целое одним разом, которое удивило и накормило, как мать грудью детей кормит, – и все детали и подробности общей картины удалились, словно и не было их, и имена отзвучали, звуки отошли в небытие, и узоры исчезли, некому любоваться картиной всеобщей погибели, и закаты алые и радуги грядущего – кому они теперь нужны!..
Время и ветры, облака пыли накроют это скорбное поле междоусобной брани, поле тех, кто сложили с себя всю ответственность и ключи от своей жизни отдали другим, давно уже отдали... Иду я и вижу своё одиночество, виню себя, не нахожу слов, чтобы выразить пе-ред самим собою, перед тем, что ещё осталось живо в душе моей, те чувства, что поглотили меня, мой ум, мою душу... Да и что осталось в душе моей, что она сегодня!.. А что буду я завтра?!.
Когда мир полностью успокоился, откуда ни возьмись появились вертолёты, вездеходы, люди в скафандрах, пошли они, смотрят: а всё кругом пусто, взять-то нечего. Отсиделись в бомбоубежищах, отогрелись, теперь пришло время создавать государство избранных, счастливое общество. Не удивлюсь, если это общество поделится на две части и опять начнётся племенная рознь. Когда всего много было – воевали, а когда ничего не осталось – сам бог велит воевать. Производить труднее, отнять у ближнего – легче...
На этом месте сновидения проснулся я и порадовался, что всё это мой сон, одни пустые страхи, заблуждения воспалённого болезненными фантазиями мозга. Думаю про себя: «Всё хорошо... мир целёхонек, да и что ему, что с ним может быть, когда он твёрдо стоит!..» Нет, не быть мне одиноким, не скользить неприкаянной тенью между мёртвыми, не ходить развалинами городов, не печалиться при виде тех остатков некогда сильной и могуществен-ной цивилизации, которые откроются моему взору, если...
Есть у меня собеседник, он ходит всюду со мной, куда бы я ни пошёл, и говорит свои мысли мне, делится вслух, о том, что замечает и что предполагает. И часто этот собеседник удивляет меня и ставит в тупик. И вот он мне сказал однажды, что я – робот, созданный на биологической основе, и накапливаю всю существующую в мире информацию для тех, кто меня сделал. Я, как вдумался в это, так сразу почувствовал себя плохо, иду и тела своего не чувствую, как бы стал невесом. И до того я представил себе всю мою неполноценность и не-самостоятельность, что уж и рукой пошевелить казалось мне постыдным. Брёл я среди каких-то домов, среди людей, а собеседник шествовал следом и в руке нёс меч – и с чего бы он был ему нужен?.. Прохожие останавливались и провожали меня взглядом, и слышал я вдогонку: «Он себе не принадлежит, вы видите, его охраняют, а может быть, он уже приговорён и ему отрубят голову!..»
Опять просыпаюсь. Один. В комнате ни звука, только с улицы падает на постель и заливает её призрачным белым светом сияние лунного диска... И в одно мгновение припоминаю всю свою жизнь, вереницею проносятся годы, как один день, и возникает вопрос: где же и в чём же цель!?. Вот так, проснувшись среди ночи, я задавался вопросами не раз и не два и не десять и не сотню раз – тысячи раз, иногда это пробуждение принимало странные формы, напоминающие своего рода тяжёлый, душный сон, наполненный таинственными явлениями, не поддающимися пониманию... Но всегда это было пробуждением, и даже посредине яви я впадал в какое-то странное забытьё, словно на доли секунды засыпал, оказываясь в ином измерении бытия: и словно открывались моему отягощённому привычными формулами сознанию некие ясные, очевидные истины, понять которые в состоянии лишь чистое, незагрязнённое сердце и непредвзятый, неиспорченный ум...
В этом помещении, где я нахожусь, мне предстоит провести долгие годы, это моя тюрьма, я добровольно заключил себя в неё, зато я, представитель своей группы, своего вида, направляюсь туда, где один буду говорить за всех людей, я скажу о самом главном, пока ещё не знаю, как я смогу сказать, но мне это будет необходимо, и я скажу, там, где мыслят иначе, и где Земля и Солнце затеряются среди звёзд... Мы с Собеседником говорим, он бес-плотен, но постоянно рядом, он неотделим от меня, он утверждает, что я без него мало чего стою и в сущности у каждого человека есть Собеседник, только одни это знают, а другие только подозревают, что он у них есть, а третьи только догадываются очень смутно или вовсе остаются в неведении...
Я, наверное, всю жизнь, сколько помню себя, лечу один, среди космической мглы, к братьям по разуму, которые ждут меня с вестями о человеческом роде, они спросят меня: чего люди достигли, как они ладят между собой, хорошо ли понимают друг друга, в чём видят свою задачу, главную цель, как пытаются преодолеть барьер пространства и времени, да и хотят ли они преодолеть его, не выдохлись ли в борьбе за суетное мимолётное счастье, затмившее им глаза на великое их предназначение?!.
Надо знать главное и не упустить его из виду, когда наступит долгожданный миг сближения... Пусть тот, кто будет стоять напротив, выше меня, человечнее и разумнее – но ведь и я, если захочу, если усилием воли избавлюсь от всякой лжи, если перестану играть прежнюю роль и перейду на новую ступень – что-нибудь да буду значить, или желание истины и добра в этом мире ложь и можно возвыситься над тем и другим и врали древние философы и врут мудрецы наших дней?.. Ну, тогда я теряю почву под ногами и подо мною – ничто, и вокруг меня – пустота, вакуум, холод, и я совершенно один... Неужели мне скажут, засмеявшись, что желание добра – ничто, а новая математическая формула – всё!?. Гармония холодного рас-судка и иррациональность сердечных побуждений – вот он момент новой, нечеловеческой жизни!?. Вот оно бытие на уровне животного прагматизма, культ естественного отбора, сила сильных, объявивших войну слабости слабых!.. Где я, среди кого, чьей подчиняюсь воле и кому принадлежу?.. И опять вспыхивает в сознании светящимися буквами слово РОБОТ и охватывает меня всего желание узнать: что стоит за всем ЭТИМ?!. Но вдруг наступает пробуждение и вижу отчётливо: всё это суета мысли, всё – домыслы, и больше ничего. Всё ложные страхи – и больше ничего...
Некоторое время лежу, собираюсь с мыслями, удивляюсь собственным соображениям и ощущениям, припоминаю и думаю над тем, что если в самом деле я всего-навсего жалкий, искусно сделанный робот, возомнивший о себе, что он человек?.. Опять что-то во мне протестует, сопротивляется, я не согласен с тем, что я робот... Ну, а вдруг, если всё-таки я окажусь роботом, что тогда?..
Понятие: робот – гораздо шире, чем я раньше думал, пусть даже я не робот в привычном смысле слова, пусть я родился, как все люди, но ведь это даже ещё хуже, если даже при-рода, сама, изготовляет таких, как я, не властных над действительностью, в сущности предназначенных для исполнения чьих-то приказов, для работы и повиновения. Мы, люди, похожие на роботов, любим и ненавидим только потому, что есть свыше санкция, мы производим себе подобных, которые уже не принадлежат нам, как мы не принадлежим тем, кто произвёл на свет нас... И это тоже приказ свыше...
Что я, один, могу?.. В меня заложена программа и я стремлюсь действовать в соответствии с ней, я благоговею перед законами, которые создал не я, повинуясь чьей-то всевышней силе бездумно! Но что я могу один?.. Я, не подозревая ловушки, бездумно вступил в этот мир, меня научили, что мне надо делать, сам я ничего не решал; так я оказался в сетях... Но если учесть, что я частица большого организма, что меня и научили для того, чтобы я работал на всеобщее благо, значит, я должен действовать... Нелепо было бы спрашивать кого-либо, как я должен жить и что мне надо делать. Этого не знает никто, остаётся мой вечный Собеседник, который был в мире ещё до меня... С ним мне и говорить, он – не солжёт, ведь он не человек, а уж тем более не робот...
В эту ночь мне не спится и я посвящаю её бдениям, я размышляю, читаю книги, я растягиваю эту ночь до размеров месяца или года, я в ней живу, уже не подозревая, что это всё ещё ночь и это всё ещё мой сон, из которого мне не суждено никогда проснуться, я знаю это совершенно точно. Даже если я утром поднимусь под звон будильника и брошусь выполнять тысячу мелочей, которых у меня нет никакого желания выполнять, я всё равно буду продолжать спать, я не махну рукой, не исчезнет вдруг всё лишнее, чтобы обнаружить под спудом многослойной грязи то, самое главное, что и есть самая настоящая явь... Вообще-то явь обнаруживается во всём, даже в том, что моя мысль постоянно ищет, что я натыкаюсь каждый новый день и каждый новый час на вопросы, которых ещё не было недавно...
Кто же меня послал сюда, если я РОБОТ?.. А если я человек, то почему понятие о человеке так тесно соприкасается в моём сознании с понятием о роботе, и почему весь мой опыт говорит мне, что в моём положении куда почётнее быть РОБОТОМ, ибо у человека своя программа, а я тщетно бьюсь над тем, что я должен сделать сегодня и завтра?.. Стать кучкой минеральных удобрений на этой планете – мне этого мало, мне подавай всё разом, я должен точно знать, кто я и что мне надо?.. Но с другой стороны – я требую от себя слишком много, или мало. Если РОБОТОМ я не родился, то мне и не дано знать: кто я. Или же я РОБОТ сверх всякой меры, слишком искусно воспроизведённый...
В эту ночь я мечтал о том, как бы жить мне наиболее разумно и правильно и как бы вовлечь в сферу своих духовных ощущений как можно большее число окружающих меня людей, но они, кажется, не понимали меня и смотрели на меня так, точно я был выходец из другого мира. Один за другим они покидали меня, пока я не остался один, я увидел, что я им наскучил, что я не понятен им и между нами непреодолимый барьер времени, и я словно живу в иной полосе бытия, нежели они. Я ещё подумал о том: скоро я наскучу самому себе и тогда меня постигнет то, что они называют коротким словом СМЕРТЬ... В сущности, отдалившись от меня, они отправились все умирать, каждый по-своему, по отдельности, но вот если бы они меня поняли, – думал я, – в них загорелся бы с новой силой огонь жизни, они бы увидели, как ещё много предстоит сделать, они бы увидели, что нет конца действительности человеческой, они бы просто легли спать, чтобы хорошенько выспаться, они бы отдохнули, со-брались с силами, привели бы в порядок свой ум и душу – и тогда бы оказалось, что они полны энергии и готовы возложить на себя небывалую ответственность, которая им и не снилась...
Явь мелькает среди сна ощутимо, даже сон не избавляет мозг от работы, сознание создаёт по своему усмотрению одну модель за другой, когда кошмары становятся уж слишком невыносимы, сознание само пугается своих детищ, видя, как далеко зашло дело, и бежит моё Я на поверхность и опять повторяется то, что было со мною множество раз и будет ещё, я говорю себе: «Это сон, это ложь, пустая видимость – и больше ничего! Фантазии – и больше ничего!..»
Это никогда не кончится!.. Я буду свидетелем великой ломки мира ещё тысячи тысяч раз, люди будут разбегаться от меня, разламываясь на половинки, а из оставшейся кучи дерьма, я уже сейчас вижу отчётливо, выползают на свет ползучие гады, которым надо кого-то ужалить и убить. В сущности я всегда подвергался нападению этих гадов, когда за минуту до этого смотрел, как раздваивается человек и исчезает на моих глазах и от него остаётся только жалкая куча тряпья...
В который раз я иду к людям раскрыть им глаза, но я знаю их натуру: они забудут всё завтра и опять начнут всё сначала, они будут с пеною у рта доказывать друг другу то, что доказывали всегда, они своими выкриками «я!», «мне!», «моё!» напоминают детей, только ведь это взрослые люди и в их сознание въелось разлагающей ржавчиной маленькое стремление сделать хорошо только себе, всегда и везде себе, даже там, где они собираются вместе и думают, что все они болеют за общее дело!.. Это маленькое понятие всегда доставляло им больше хлопот, чем облегчения, чем свободного времени и покоя! Они всегда много работа-ли, грызлись друг с другом, не желая уступить другому ни в чём, они истребляли свои души и после влачили жалкое внешне порядочное существование, и наконец умирали окончательно...
Дни и ночи перемешались в моей голове, да и так ли важно, что я перед собой вижу и где я нахожусь, если всё, к чему я ни присматриваюсь внимательным и пристальным взором, имеет одну странную особенность – работать на собственное уничтожение!.. Я шарахаюсь в сторону, когда мне становится невмоготу, исчезаю на время там, где находиться не могу больше ни минуты, и появляюсь где-то в другом месте, чтобы утешить себя мыслью, что только что виденное мною, весь кошмарный бред, преследовавший меня – иллюзия моего подсознания, исправно работающего, чему я ещё должен быть и рад, ибо подсознание меня выручает, даёт как бы выход накопившимся во мне впечатлениям...
Вновь и вновь тянет меня в разрушенные города, как преступника тянет на место преступления... Там, где я бываю, уже сделали с человеком всё, что только возможно, его уничтожили, подавили, искоренили, точно величайшая заслуга состоит в том, чтобы убить чело-века, где бы он ни был и в чём бы он себя ни проявил... Испарения ненависти покрывают небо мглой, сквозь которую не видно солнца, а любовь уходит в землю, чтобы питать всё живое, корни растений и всех живых существ, по жилам и артериям которых пульсирует она, таким образом толкая их жить и приумножать жизнь и любовь...
Нету вчера и завтра, есть только данный момент и если я не сделаю сейчас всё от меня зависящее – прошлое бессмысленно, а будущее нереально, так, какая-то фантастическая чепуха, наполненная идеальными человечками, всем и вся довольными, и идеальными отношениями!.. Иногда я оказываюсь среди такого надуманного мира, видя словно бы лица не людей, а манекенов за стёклами больших универмагов, где продаётся всё, даже человеческая улыбка, даже хорошее настроение и удобное во всех отношениях универсальное счастье, которое всем впору, секрет его заключается в том, чтобы постоянно внушать себе: «Я счастливо, я счастливо, у меня всё есть!..»
А я временами ощущаю со всей очевидностью всю меру своего несчастья, а потом это пропадает, ибо человек, как бы он не был несчастлив, не может сосредоточенным быть постоянно только на своём несчастье. Может быть, иногда я бываю даже и счастлив, особенно в такие минуты, когда моё несчастье надевает на себя маску счастья, или может быть, я слепну и всё это происходит от накатывающей на меня волны какого-то спасительного безумия?..
Я продолжаю идти, продираясь через дебри собственных ощущений, пытаясь вы-браться в реальность, словно она получше будет, но нет!.. Когда открывается реальность, я вижу, что весь мир тронулся умом и близится катастрофа – и хочу, чтобы эта реальность оказалась очередной из моих фантазий, от которой можно проснуться, не досмотрев её до конца... И я думаю: долго ли я буду ещё говорить себе: «Это сон, это кошмарный бред, плод уставшего от бесплодных попыток установить контроль над своими мыслями, действиями, всем поведением сознания – и больше ничего! Чушь собачья – и больше ничего!..»?.. А может быть, однажды вдруг окажется, что я не проснусь, а всё буду идти среди трупов человеческих, скорбя о своих друзьях, которые мне уже не помогут, как не помог им в своё время я, – и навсегда останусь там?!.
Сказать себе, что это только фантазии – и больше ничего – совершить непоправимое!..
4 апреля 1982 г.