С извечною ухмылкой на губах,
Согнувшись в три погибели в поклонах,
Всю вашу святость обращаю в прах,
Высмеивая и любовь, и горе.
Потрет мой – шарж безумца, чья рука
Так вежливо дана мне кем-то свыше.
Но, впрочем… власть абсурдна для шута,
Которого вы так отвыкли слышать.
Мелькают дым и сажа городов,
Сменяют кадры их тысячелетья.
Порой не отделить мне жизнь от снов –
Я словно таю в пляске тьмы и света…
Всему виной всё та же ерунда,
Что всем всегда дана, как наказанье.
Лишь пара слов – и приговор шута
Запустит маховик твоих страданий.
За мигом – миг, за часом – час,
За годом – год.
Опять в тени, опять я в роли свиты.
Улыбка вновь скрывает в сердце лёд –
Они давно уж воедино слиты…
Бежать! Отречься! Вырвать из глубин
Своей души картины прошлой жизни.
Но нужно ждать – когда мой господин
Захочет пренебречь шута гордыней.
Но вот уж бьёт одиннадцатый час,
Что будет дальше, вижу, как по нотам.
Страстная ночь… И что-то входит в нас,
Бичуя звёздным пламенем по окнам.
И вновь черны над нами небеса,
В протянутых ладонях стынут звёзды.
Сквозь хрип безумцев чьи-то голоса
В больной душе себе слепили гнёзда…
Нелепость обратилась в простоту,
Все каламбуры прерваны молчаньем.
И вновь я рвусь в другую пустоту,
Как феникс, возрождённый ожиданьем…