*************************
ПЯТНИЦА 12.00.
Больничную палату заливал полуденный свет. На улице стоял трескучий мороз, сделавший снег пушистым, трескучим и особенно ярким. На почти белом небе светило солнце. Кирилл, немного чумной от практически бессонной ночи, позавтракал и с удивительным умиротворением на душе отправился в больницу. Он был спокоен и уверен в себе. Вчерашний разговор с Любовью Николаевной переварился и теперь казался не таким уж трагическим. Чувство безысходности пропало. Ведь прошлое, каким бы привлекательным оно не казалось всегда остается всего лишь прошлым. Старой полузабытой картинкой, перевернутым календарным листком. Эллина принадлежала будущему и ему, Кириллу. Он знал это наверняка и потому ехал в больницу с легким сердцем. Был прекрасный день, как нельзя лучше пригодный для возвращения. Мужчина припарковал машину на больничной стоянке, и, по привычке забежав в кабинет к доктору, что бы услышать все такое же привычное «без изменений», направился в палату жены. Она лежала бледная и бесстрастная на белоснежной простыни узкой больничной кровати. Кирилл придвинул стул и пристроился рядом.
- Здравствуй Эллина, - обратился он к ней, легко касаясь ее прохладной руки. – Я пришел, что бы забрать тебя отсюда домой. Тебе давно пора возвращаться, не находишь, милая?
Он с надеждой смотрел на ее такое дорогое лицо.
- Я не могу обещать, что жизнь у нас теперь покатится, как по маслу, не могу быть уверен, что до конца переосмыслил все. Но, надеюсь, все же что-то понял. Что-то готов изменить, раз уж тебе так хочется. Да, что уж там. Могу предложить совсем другую жизнь. Расскажу о моем детстве, о том краю, где я родился и провел всего лишь шесть лет. Шесть лет навсегда засевшие в сердце. Если понравиться, могу отвезти тебя туда. Показать наш дом. Надеюсь, он все еще сохранился. Если нет, могу построить новый. Могу остаться там с тобой, завести детей. Может быть, они повторят мой путь. Ведь если разобраться, он не так уж и плох. Или мы можем остаться здесь в этом городе и продолжить с того момента, где так внезапно остановились. Ведь по сути главное не то где мы, а то что мы вместе. Я люблю тебя, как и много лет назад, с того самого дня, как увидел тебя впервые. У меня так много накопилось для тебя слов. Ведь за эти несколько недель прокатилась целая жизнь. Она была яркой, но не полной, потому что тебя не было рядом. Теперь я прошу лишь об одном – доверься мне, протяни руку из той бездны где ты сейчас блуждаешь. Я помогу тебе вернуться. Просто настала пора возвращаться домой.
Он интуитивно сжал ее хрупкую руку. Желание его, вера в чудесное воскрешение жены были настолько сильны, что казалось их можна увидеть. Но она не шелохнулась. И вдруг эта неподвижность показалась Кириллу невыносимейшей мукой. Вера ударилась о камни холодного безразличия и разлетелась на куски.
- А на что ты думал будет похож твой ад? – ударили в уши давние слова Виктора.
Пожалуй, на это. Это и был ад.
- У меня нет ничего, кроме слов, чтобы достучаться до тебя, - в отчаянии простонал Кирилл, вновь сжимая ее руку. – Ничего больше. Только любовь. Неужели ты не слышишь меня, не чувствуешь, не помнишь? Неужели все то, что было у нас, так безразлично тебе и не может пересилить твоего забытья. Открой глаза. Это же так просто, Эля. Жизнь здесь, и она в тысячу раз лучше всех твоих марев. Не нужно бояться. Ведь ты не одна. Просто открой глаза.
Но чуда не происходило.
- Что это я, - встрепенулся Кирилл. – Что я делаю? Нельзя вывести человека из комы, просто позвав его.
Он отпустил руку жены и поднялся. Медленно прошелся по палате, слыша торопливый стук собственного сердца.
«Может быть не сегодня», - подумал он устало. – «Может быть завтра».
И почувствовал невыносимый груз одиночества. И пустоту. Еще раз глянул на жену и быстро вышел из палаты.
- Я позвоню вам, если что-то изменится, - бросил вслед доктор, устало и немного удивленно.
Кирилл почти бегом покинул больницу. Сколько он пробыл там? Несколько минут или часов. Сказал так мало и так много одновременно. Чего ждать теперь? Что еще может измениться? Кирилл чувствовал, что выдохся. Сумасшествие последних недель выдавило из него все соки. Он сел в машину и отправился домой.
Квартира встретила все тем же ярким светом дня и пустотой. Кирилл привычно уселся в кресло, потом поднялся и торопливо прошелся по пустым комнатам. Он не находил себе места. Казалось, квартира не принимает его, словно не узнает своего хозяина. Каждый уголок здесь вдруг наполнился болезненными воспоминаниями. Кирилл замедлил шаг и снова побрел по комнатам, касаясь предметов, и оживляя воспоминания этим простым жестом. Все из прошлой жизни. Все то, что было дорого, и вдруг стало причинять невыносимую боль. Он остался наедине с этим брошенным в лицо прошлым. Не устоять. Казалось, голова вот-вот разорвется от напряжения.
- Выпить снотворного и лечь спать, - скомандывал себе Кирилл.
Ему нужна была передышка. Потом, когда он проснется, возможно все покажется более простым. Может быть, завтра он выйдет на работу. И все пойдет по-другому. Да, верно. Его ждут клиенты. Он доктор. И завтра он займется своим делом, как прежде.
- Но только завтра, - проговорил он тихо. – А сейчас нужно выспаться.
Кирилл отправился ванную, отыскал в аптечке баночку со снотворным, отмерил себе конскую дозу и выпил все эти спасительные шарики на кухне запив прохладной водой из крана. Потом отправился в спальню. Разделся, аккуратно сложил вещи и почти с наслаждением устроился на широкой холодной постели. Мягкое, теплое одеяло приятно окутало тело. И такое же мягкое тепло уже заползало в мозг. Что-то уносило его прочь, словно волны холодного моря. Прочь, прочь. Он уже видел его это дивное море, с пенными барашками волн. Море должно быть теплым. А вот это холодное и не прогревается даже в самый жаркий летний день. Кричат вечно голодные бакланы, носятся разрезая крылом воду, высматривают рыбу. И то же солнце. Кирилл бредет по пустынному пляжу. Глухо шуршат крупные камешки под ногами. Вон там, впереди набережная. Там люди. Снуют туда сюда, спеша по своим делам. Кирилл направляется к ним, он по сути не знает куда идти, просто бредет наугад. Поднимается по старой лестнице и теперь городские улицы прямо перед ним, как на ладони. Облупившиеся старинные здания, маленькие озябшие скверики. Скамейки, выкрашенные желтой краской. Продавщица хот-догов, завернутая в тулуп. Дети, спешащие в школу. Кирилл бредет, чувствуя себя совершенно не причастным ко всей этой суете, просто наблюдая, слушая. Извилистые улочки выводят его в старый обветшалый район с тесными грязными двориками. Тупик. Дома сходятся в сплошную стену. Кирилл останавливается, что бы осмотреться. Прямо напротив дверь подъезда с безобразной дырой, сквозь которую видна узкая серая лестница. Резко пахнет жареным луком. Дорожка к подъезду поблескивает, словно полированная. Взгляд Кирилла скользит по стене, где сквозь обвалившуюся штукатурку проглядывают кирпичи. Словно нищенка в ободранном платье. Взгляд замирает на окне третьего этажа. Оттуда на него смотрит женщина. Нет, совсем молоденькая девушка. Он смутно различает ее лицо, копну волос, рыжих и непокорных. Ее тонкая рука замерла придерживая штору. Кирилл даже может различить рисунок: еловые ветки, и еще что-то. Что-то вроде паутинок. Он пристально смотрит на девушку. Она кажется единственным живым человеком в этом городе. От нее даже на расстоянии веет теплом. И она тоже не отводит глаз. Так случайно, двое просто встретились взглядами. И засмотрелись. Ему показалось или ее губы зашевелились? Да, так и есть она говорит, может шепчет или отчаянно кричит что-то, но он не может услышать слов. А может это всего лишь игра воображения. Еще миг и девушка задергивает штору. Он видит как колышаться еловые ветки и паутинки, но она больше не появляется. Он разочарован. Город снова кажеться ему пустым и фальшивым. Он бредет, рассчитывая снова выйти к набережной, и тут в спину ударяет вздох:
- Кирилл…
Он резко разворачивается. Никого. Все тот же пустой дворик и дырявая дверь подъезда. Мужчина спешит уйти. Ему хочеться вернуться к морю.
*********************
ПЯТНИЦА 22.05.
Кирилл проснулся, как от толчка. Его окружала полная темнота. Густая, холодная. Глаза постепенно привыкли к ней. Мужчина поднялся, чувствуя себя совершенно потерянным в собственной квартире. Ничего не изменилось. И даже снотворное, которое все продолжало шуметь в голове не могло заглушить эту пронзительную тишину одиночества. Любое действие стало казаться невозможным в этом пространстве, в этих стенах. Он больше не чувствовал себя хоть как-то причастным к ним. Медленно, не зажигая свет, Кирилл оделся. Машинально аккуратно застелил постель. Вышел на кухню. Залюбовался на снег медленно сыплющийся за окном. Во рту все пересохло. Хотелось пить. Кирилл открыл кран, наполнил водой высокий стакан. Выпил залпом и наполнил еще. Подошел ближе к окну. В яркой синеве ночи призрачно горели фонари. Город еще не спал. Где-то гудели машины, доносились приглушенные голоса. Очень хотелось покоя. Но не здесь. Кирилл отставил пустой стакан и направился в прихожую. Натянул пальто, шапку, шарф и ботинки и словно все еще под властью сна покинул квартиру. Улица мягко дохнула на него морозной свежестью. Легкий едва различимый ветерок играл снежинками. Кирилл шел, оставляя за собой следы, которые зима щедро посыпала своим ледяным тальком. Мимо иногда проходили люди. Поспешно или медленно. Поодиночке или веселыми смеющимися компаниями. Проезжали автомобили. Это был прекрасный вечер. Наверное, самый сказочный за этот недолгий отрезок зимы. Кирилл шел медленно. Ему некуда было спешить. Дома, звуки, свет постепенно редели, оставаясь за спиной. Город отступил, открывая огромные снежные просторы полей и убегающую в непроницаемую тьму ленту трассы. Мужчина остановился. Дорога перед ним была пустынной и девственно белой. Здесь не было никого. Кирилл улыбнулся, поднял воротник пальто и медленно побрел вперед. Тусклый свет удаляющегося города недолго освещал ему путь. Совсем недолго. Потом путник нырнул в темноту, и она словно шторы задернулась за ним.
***********************
ПЯТНИЦА 22.59.
Сквозь приоткрытую форточку в квартиру врывался легкий снежок. Он влетал, весело кружась, падал на подоконник и тут же таял, не успев достигнуть пола. Ветерок шевельнул шторы, пробрался дальше, в глубину темной комнаты и осторожно сдул со стола серые крохи пепла. Недокуренная сигарета давно истлела и остыла в круглой пепельнице. С забытой чашки испарился запах кофе. Рядом стояла распечатанная пачка крекеров. Ключи от машины валялись на полу, по-видимому, случайно выпав из кармана брюк. Холод и пустота. И внезапный, резкий телефонный звонок. Словно стальное лезвие разрезает тишину. Настойчиво и упрямо. Трезвонит и трезвонит. Но только холодные бесплотные пальчики ветра касаются телефонной трубки. И где-то далеко, очень далеко – может быть на лестничной площадке, а может на другом конце земли лязгают, открывающие замок ключи…
21. 03. 07.