**********************
СРЕДА 22.49.
Негромко потрескивали дрова в камине, принося ощущение покоя и умиротворения. Кирилл, удобно устроившись на диване и накрыв ноги клетчатым шерстяным пледом, смотрел на рыжие язычки пламени. Запах плавящейся смолы расползался по дому. В последний приезд сюда, мужчина ходил в лес запастись сосновыми ветками. Ему нравился запах смолы, тягучий и терпкий. Теперь он понимал, что запах этот навевал воспоминания о детстве. Странно, но раньше он никогда не задумывался над этим. Кирилл задумчиво потер подбородок. Когда же был этот последний приезд сюда? Казалось, прошла целая вечность, или, может, вообще не было никакого приезда, и все происходящее было чьей-то чужой историей? Сегодня в голове у Кирилла была большая, живая мешанина из воспоминаний. И все они были очень яркими и очень чужими. Детство было похоже на старую игрушку. Не знаешь, что с ней и делать. Вот отыскал где-то на чердаке, взял в руки улыбнулся и положил обратно. И только на миг стало теплее. Все остальное казалось неким пестрым суматошным вихрем. Даже то, что он делает теперь в данный момент, казалось только частью этого вихря. Хрупкое настоящее готово было вот-вот сорваться в пропасть прошлого. Кирилл потер лоб, и устало вздохнул. Ему не хотелось копаться в себе и собственных ощущениях. Был поздний вечер, в камине потрескивали дрова, за окнами не на шутку разыгралась метель. Возможно, завтра у крыльца наметет сугробов и придется поработать лопатой. Возможно, метель не прекратится и утром, делая лыжную прогулку невозможной. Возможно, завтра не наступит никогда. Кирилл чувствовал, как одолевают тяжелые мысли. Может, стоит пройтись по дому? Зачем? Прислушаться к скрипу половиц под ногами. Впрочем, Кирилл уже был везде. В каждой комнате, кроме их общей с Элей спальни. Только там было сейчас темно и слишком тихо. Теперь Кирилл, сам того не замечая, включал свет всюду, старательно оберегаясь от тьмы. И теперь весь дом светился, как рождественская елка. Даже фонарики на садовой дорожке были включены. Мужчина решительно поднялся, и небрежно отбросив плед, побрел по дому. Отопление было включено, и воздух уже успел согреться, привнося в дом необходимую для уюта нотку. Пахло деревом и немного пылью. Мебель в некоторых комнатах была скрыта чехлами. Они снимали их только летом, когда проводили в доме по нескольку недель, а то и месяцев кряду. Теперь, глядя на эти чехлы, Кирилл ощущал себя гостем, словно каждый уголок дома напоминал, что завтра придется уехать. Уехать? Кирилл невольно содрогнулся при мыслях о возвращении в город. Больница и пустой дом. Вот и все что его ждало там. И еще это пресловутое врачебное: « Без изменений»! Кирилл поймал себя на мысли, что настолько привык слышать это, что, приходя каждый раз в больницу, воспринимает фразу, как часть некого обряда. Он должен обязательно прийти, а ему должны обязательно сказать: «Без изменений»! Это не имело никакого отношения к его жене. Не малейшего. Он кивал доктору, входил в палату и видел ее. С изменениями. Только он не мог угадать какими. Как-то невзначай Кирилл очутился у двери спальни, и машинально отворил ее. Нога замерла в воздухе готовая переступить запретный порог. А собственно, почему бы и нет? Эля больна, тяжело больна, но ведь когда-то это пройдет? Закончится? Теперь, боясь переступить порог их спальни, он словно отворачивался от нее. Словно боялся столкнуться с призраком. Из глубины комнаты на него смотрела только прохладная темнота. Кирилл решился и шагнул внутрь. Рука привычно нащупала выключатель. Щелк. И комнату залил мягкий персиковый свет. Ничего не изменилось. Кремовое покрывало расшитое шелковыми лилиями аккуратно расправлено на огромной дубовой кровати. Гора подушек. Смешные светильники на стене (Эля купила их в Египте, и долго дулась, над потешающимся Кириллом). Жалюзи на окнах. На полу ковер из грубой шерсти, с разноцветным орнаментом. У кровати, с Эллиной стороны, коврик из куска медвежьей шкуры. И тапочки. Кирилл как завороженный уставился на них. Просто тапочки. С крохотными белыми розочками и кремовым пушком. Такие нелепые и в то же время такие родные тапочки жены.
«Почему они здесь»? – подумал Кирилл.
Впрочем, Эля всегда была растеряхой. Мужчина подошел невысокому комоду. Там стояли маленькие фотографии в рамках, высокая узкая ваза, в беспорядке были разбросаны еще кое-какие безделушки. Кирилл взял одну из фотографий, бесцельно повертел в руках и вернул на место. Потом зачем-то отодвинул верхний ящик комода. Там, вперемешку с ароматными лавандовыми пластинками, хранилось элино белье. Маленькие и легкие, как паутинки, трусики и лифчики. Кирилл запустил руку в эту груду, остро ощущая свое одиночество. Эля так любила скупать все эти тряпочки, потом долго выбирать что надеть, что бы поразить воображение мужа. Она по-видимому и не догадывалась, насколько безразличны были ему все эти пикантные наряды, время от времени невзначай выглядывающие в распахнувшийся халатик. Ему нравилась Эля с ее лучистыми глазами, не тухнущими с возрастом, с непослушными рыжими вихрами, и какой-то особой немного нервной и беззащитной энергетикой исходившей от нее. Кирилл вздохнул и приготовился закрыть ящик, когда рука нащупала на дне жесткую обложку тетради. С неясным беспокойством он вытащил ее, уронив при этом на пол несколько пар шелковых трусиков. Тетрадка была старой и изрядно потрепанной, в одном месте на ней красовались небольшие черные пятна. Кирилл, нахмурившись, открыл ее. Потом быстро пролистнул. К его большому удивлению тетрадь оказалась совершенно чистой. Просто немного подпорченные влагой листочки в клеточку. Но между последними страницами там хранилось фото. Не особо качественное. На нем были запечатлены Эля в обнимку с улыбающимся парнем на морском побережье. Эля была совсем молоденькая, лет восемнадцати-двадцати. Похоже, она смеялась взахлёб. Ветер растрепал волосы, а сзади бесновалось море. На обороте была сделана надпись, нервной элиной рукой: «Мой самый счастливый день».
Кирилл хмыкнул и вновь уставился на фотографию. Парень, морское побережье, «мой самый счастливый день». Все это было понятно. Но почему Эля хранила это фото здесь в их загородном доме в ворохе белья, словно боялась, что Кирилл может увидеть его. Просто уголок чужой памяти. Просто чей-то счастливый день, настолько счастливый, что его самоуверенно окрестили «самым». Фотографии было не меньше десяти лет, и много счастливых дней было у них с Элей, но из старой чистой тетради не извлекли это фото, и не развенчали этот «самый». Может быть, Эля просто забыла? Но ведь дом у них не так давно. И перевозя сюда вещи, она додумалась взять с собой тетрадку и фото, и отдать на сохранение комоду. Может быть временами, украдкой она доставала свое сокровище и, глядя на него, как в волшебное зеркальце, спрашивала: « Ты все еще самый счастливый»? И может быть, отвечала: «да», а может, просто улыбалась и вновь засовывала тетрадку в ворох белья. Испытывая какое-то неприятное чувство, Кирилл отложил фотографию на комод, а тетрадку убрал на ее прежнее место. Сейчас его интересовала любая мелочь, связанная с Элей. Любая мелочь. Например, этот «самый счастливый день». Прихватив фотографию, мужчина быстро вышел из комнаты и вернулся к камину в гостиную. За окном по-прежнему гуляла метель, в камине трещали дрова, но дом перестал казаться Кириллу таким уж теплым и желанным. Да и перспектива лыжной прогулки больше не привлекала. Мужчине захотелось поскорее вернуться в город.
- С самого утра уезжаю, - сказал он дому, потом подумал немного и добавил. – На днях все должно измениться. Нет, все точно изменится на днях.
***********************
Поздно вечером в городе началась метель. Ветер со свистом кружил и поднимал в воздух целые столбы снега, гнал поземку по дороге, стучался в замороженные окна. Даже странно было предположить, что еще день назад все вокруг пропиталось запахом весны, и тяжелые свинцовые облака отпустили из своего плена солнца. Влад нервно ходил по комнате. Эллина не возвращалась уже несколько часов.
- Куда ее черт понес! – с досадой бросал парень в тишину. – Вот дуреха!
Он выглядывал в окно, но там не было ничего кроме размытых очертаний фонарей и снега. За стеной громыхал соседский телевизор, в темном коридоре отчаянно скребся обо что-то кот, и то и дело слышались шаги. Чужие. Влад замирал каждый раз, надеясь, что это возвращается Эллина, и каждый раз разочарованно вздыхал, понимая, что ошибся. Время тянулось медленно, но неумолимо. Влад пытался догадаться, куда могла отправиться жена, но ничего, как назло, не приходило в голову.
- Может она на набережной?! – вдруг проговорил он и застыл, прислушиваясь к звучанию своей идеи. – Может быть, она отправилась на набережную! – уже увереннее произнес он, враз ощущая облегчение. – Конечно, она бежит туда каждый раз, когда говорит, что нужно подумать! Потом я ее спрашиваю: «Где была»? И она отвечает: «На море».
Влад решительно сорвался с места, кое-как натянул куртку и шапку, обвязал шею широким шерстяным шарфом и почти бегом покинул комнату. В темном коридоре он наступил на все еще царапающего, как оказалось стену, кота. Тот взвыл, и сиганул в сторону на, практически невидимую, тетю Люсю. Та заверезжала не своим голосом, и уронила кастрюлю, на велосипед сынка дяди Коли. В невообразимой какофонии звуков Влад пробрался к двери и выскочил наружу. Сквозь дырявую дверь подъезда намело не мало снега. Влад на миг остановился, прислушиваясь к вою ветра, и поёжился. Где-то там была его Эллишка, в этом адском холодном водовороте снега и ветра. Влад был уверен, она будет рада, если вдруг он окажется рядом. Он сделал шаг на лестницу, ведущую вниз, и в тот же миг дверь подъезда распахнулась и появилась Эллина, словно свежевылепленая снегурочка, вся в комьях снега. Она остановилась и удивленно уставилась на Влада, густо обрамленными снежинками глазами.
- Где была? – совсем растерявшись, спросил тот.
- На море, - привычно отозвалась она, с трудом шевеля губами, покрытыми тончайшей ледяной коркой.
Потом они постояли молча несколько минут, глядя друг на друга через лестничный пролет. Потом Влад сказал:
- А я вот за тобой собрался. Погода там не очень…
- Да… - протянула Эллина и вдруг робко улыбнулась, самым кончиком губ. – Может домой? Я замерзла.
- А я там на кота наступил, - помявшись признался он. – Так что нужно готовиться к бою.
- Это ничего, - отозвалась Эллина. – Нам не привыкать.
И неожиданно рассмеялась.
- На кота? – переспросила она, словно смысл услышанного только что дошел до нее. – Вот беда-то! Он нам, паршивец, всю стену ободрал, я утром его гоняла.
Влад кивнул и протянул руку навстречу жене.
- Ладно, пойдем пить чай и отогреваться, а с соседями я как-нибудь справлюсь.
Эллина поспешно отряхнула одежду и поднялась к Владу. Он осторожно привлек ее к себе, вглядываясь в мокрое от подтаявшего снега лицо, в лучистые глаза, которые, казалось, теперь не хранили ни обид не разочарования.
- Все нормально, Эллишка? – спросил он тихо.
Она кивнула и улыбнулась.
*******************
Прошло еще несколько дней относительно спокойно. Эллина не упоминала об уходе из университета, и вообще мало говорила, погрузившись в себя. Влад надеялся, что это погружение пойдет на пользу. Может быть, Эллине удастся переосмыслить все и принять верное решение? Ну, погорячилась, поддавшись безумному порыву. Или просто устала. Влад знал, что учеба дается жене с трудом. Они учились в разных группах, но до Влада доходили слухи, что Эллина то и дело терпела поражения на контрольных или опросах. По началу она старалась, помногу часов просиживая над конспектами, и пытаясь разобрать по косточкам не понятную тему, но потом ей все это надоело. Правда, по ее словам, все дело было в том, что медицина не ее призвание, но Влад-то знал, Эллина просто устала. Она никогда не была особо усидчивой, и раздражалась каждый раз, сталкиваясь с трудностями. Ей нужно встряхнуться, заставить себя, и дело Влада было убедить ее в этом. Парень нисколько не сомневался в собственной правоте. Более того, был уверен, что если сейчас позволить Эллине совершить глупость, потом весь остаток жизни придется наблюдать за ее разочарованиями и метаниями со стороны в сторону. И теперь, казалось, девушка готова принять его позицию. Она послушно отправлялась в университет каждое утро, ни разу не проспала и не прогуляла лекции. По вечерам они на пару штудировали конспекты. Допоздна. Потом, скупо перекидываясь словами, пили чай и ложились спать. Так прошло этих несколько дней. Вновь замаячили на горизонте выходные. Влад подумывал сводить Эллину покататься на санках с горок, потом затянуть ее в кафе, и выпить по чашечке горячего ароматного кофе. Он так живо представлял всю эту саночную кутерьму, горки, закатанные «до дыр», раскрасневшееся лицо Эллины, потом кофе. Влад решил сказать о своей затее позже и теперь едва сдерживался, чтобы не проговорится. На удивление, Эллина не строила никаких планов на выходные. Обычно, она начинала заниматься этим уже со вторника. Но неделя выдалась слишком загруженной, и девушке было явно не до мечтаний. В пятницу за ужином Влад торжественно выдавал свою идею и осекся буквально на полуслове. Эллина смотрела на него с тоскливым безразличием.
- Я не люблю кататься с горок на санях, - сухо сказала она, не замечая разочарования Влада. – Даже в детстве не любила. А все эти походы в кафе слишком бьют по семейному бюджету.
- Вот те раз, - выдохнул парень. – Я неплохо заработал на прошлой неделе, не помнишь?
Она кивнула, не отрывая взгляда от тарелки.
- Ну, хорошо, - проговорил Влад, стараясь, что бы голос звучал по-прежнему бодро. – А чем бы ты хотела заняться в выходные?
Девушка пожала плечами, и смешно скорчила губы.
- Не знаю. Я так надеялась, что зимы уже не будет в это воскресенье.
Влад почувствовал прилив раздражения, ему не нравился этот депрессивный настрой.
- Разве ты не знаешь, что зима в этих краях длится долго? Изменить погоду никто не в силах.
- Однажды мне удалось заморозить море, - задумчиво возразила Эллина, но Влад только отмахнулся.
- Ты просто не в духе сегодня. Придет суббота, и ты сама станешь проситься на прогулку.
- Может быть, - безразлично сказала девушка.
*******************
Но пришла суббота, а настроение Эллины не изменилось. Она оставалась такой же далекой и замкнутой, как всю прошлую неделю. Владу было не по себе. Утром они вместе прибрали в комнате, потом Эллина отправилась на кухню варить суп, а он постирал скопившееся белье. Потом они долго ели, просматривая по телевизору одну за другой скучные программы. Потом Эллина сказала, что собирается поучиться.
- В понедельник контрольная, - пояснила она, и, не желая слушать никаких возражений, уселась в кресло с тетрадками.
Влад вздохнул и подумал, что на сегодня их словно поменяли местами. Теперь ему хотелось прогуляться. Он с тоской поглядывал на серьезное лицо жены, с головой ушедшей в учебу.
********************************