Татьяна выглянула в окно, легонько отодвинув белоснежный тюль, и уже пару минут с умилением наблюдала за дочерью и внучкой. Они явились в гости, как давно обещали, и тут же уметелили. Во двор, на детскую площадку. Татьяна не стала их удерживать, хотя так ждала и до умопомрачения соскучилась за почти неделю. Она купила ЭвИлинке диск с песенками из мультиков, и уже была в нетерпении преподнести презент…
Но...
...Инесса только поздоровалась, и поспешила уйти, словно на новую горку ей нужней, чем малышке. Рассеянная, с взглядом, затерявшимся в дали.
Таня знала дочь такой. И знала, что это может значить: ОН приходил. Эвилинкин отец.
С некоторого времени у Татьяны было подозрение, что он был одной из причин переезда дочери на отдельную, ненавистную всем квартиру сразу после того, как она узнала о беременности. Инесса уверяла, что ей необходимо побыть наедине с собой, но материнское сердце настаивало: дочь расчищает пространство для особого гостя. Чтоб если что, встретить его без помех, «засветов» и объяснений. Инесса никогда не признается даже себе, что ждет его, но...
… но если у нее такое лицо как сегодня, значит — дождалась, и этот свободолюбивый сокол запархнул ненадолго в гости... С ночевкой, очевидно. И упорхнул снова...
Ну ничего, это – молодость. Сама такой же была. Давно.
Бедные стены «плохой» квартиры — чего они только не видели... И вот, внучка ее первой хозяйки тайно принимает в стенах ее несчастья и одиночества любовника, и отца ее правнучки... Что бы сказала на это Мара?
Мара...
Это был некий собирательный образ, поскольку в зависимости от обстоятельств (или вне зависимости от них?) она представлялась Мариной, Марией, Тамарой, а позже — когда Таня стала делать успехи в балете — и вовсе Марисой. Хотя от рождения звали, вероятно, ее то ли Марфой то ли Марусей. Паспорт она от всех прятала, а настроение при его необходимости неизменно портилось, и она начинала увещевать, что в паспорте — ошибка, и называли ее всегда только так и не иначе. А на нее ругались за подтирания и исправления в документах. В итоге истинное имя матери так и осталось для Татьяны тайной — любое могло оказаться настоящим. Да это и не важно. Татьяна с содроганием вспоминала свою бедовую мамашку.
Та перебирала имена как наряды, ожидая, что одно из них обязательно принесет ей счастье в личной жизни.
Своего отца Таня не помнила, зато точно помнила, как оплакивала его мать, когда он погиб на заводе от производственной травмы. Это было первым ее детским воспоминанием.
Любила ли мать отца — так и осталось для нее загадкой: она могла оплакивать и мечты о счастливой жизни в большом городе, куда они с мужем приехали лишь недавно из богом забытого захолустья ….........................области. Она, было, собралась смириться и ехать обратно к мамке в село, да завод вдруг дал вдове с малолетним ребенком — дочкой Танечкой в утешение новёхонькую двухкомнатную квартиру.
… все очень ее жалели горемычную. Да так сильно, что она сама стала себя жалеть. Очень.
Таня помнила, как рыдала и причитала мать так же ясно, как и помнила (или она сконструировала себе это позже, как очевидное? Или услышала где?), как какая-то бабка сказала: «ты — девка молодая, еще замуж выйдешь! Да получше прежнего!»
И верно, отчего замуж хорошо не выйти, имея собственную квартиру? Да не абы-какую! Сией мыслью вдова и утешилась. И стала подыскивать: за кого б выйти замуж?
Сколько Таня помнила себя и мать, та остервенело рвалась в брак. Своей жизни без мужика - законного супруга она себе не мыслила, и ЗАГС был мечтой и главной целью ее жизни, отправной точкой ее счастья: профессия у нее была какая-то рабочая (какая - мать не признавалась, штукатур или что-то вроде), на что жить — она не представляла, поскольку сама доселе не проработала ни одного дня в своей жизни, родители мужа ее опекать отказались, а своим было содержать ее с малым ребенком попросту не на что. Так что жили в хоромах, но бееедненько! Людей чужих пускали, сдавая комнатку.
А вскоре обнаружилась еще одна неприятная особенность: соседи ее не приняли. Совсем не приняли. Одни не поняли — за что оборванке такая роскошь даром, когда люди годами в очереди на жилье стоят, другие, не вдаваясь в подробности, решили что она дитя нагуляла, и что квартирку ей хахель купил, а третьи — бабы в основном, - своими городским мужиками с сельской замухрышкой делиться не собирались: «сама замужем побывала, дитя родила — дай и другим туды сходить» - говорили ей те, кто не обвинял в неприличности и незаконнорожденности ее дочери, когда народ замечал яркость девахи, ее настрой и готовность пообщаться... Она была очень молода, и отпора сначала дать не могла. Лишь позже бывшая тихоня стала «строить» ведь двор, кто не так взглянет в ее сторону...
Конфликты с миром, однако, не отвлекали мать от главной миссии в ее жизни: поисков мужика подходящего. Сначала все были как-то «староваты», позже - «всего лишь работяги», потом - «простоваты интеллектуально»... Но главное, что в ее одиночестве и том, что те немногие, кто оказывались рядом, моментально испарялись, причиной неизменно оказывалась Таня. Ну кто еще виноват в том, что мужики уходят, если не ребенок? Кому женщина с чужим ребенком нужна? Она с настойчивой регулярностью обвиняла Таню в том, что та сломала ей жизнь. Личную. И вообще. Одним своим существованием. И появлением. Несвоевременным.
...Неужели она, Мара, такая симпатичная, на долю которой досталось столько бед, не имеет права на личное счастье?! Таня так часто слышала этот риторический вопрос из уст матери в истерической разоблачительной форме, что выучила его как «отче наш..». Как и то, что мешает матери найти самое главное и дорогое в жизни: своего Мужчину-мечту. Такого, который будет любить, одевать, кормить, даст смысл в жизни, который будет умный и благородный, привлекательный, образованный, и благодаря которому не нужно будет ни о чем думать нежелательном, спрятавшись за широкой спиной.
Красивая городская жизнь без хлопот – это было пределом мечтаний матери! Главное — чтоб ей эту жизнь кто-то принес и преподнес.
Все необходимое она для этого имела: интересное имя – ни у кого больше такого нет, интересную красивую мордашку и красивые наряды. Пускай и чужие. А еще — умение быть веселой, когда надо. Что еще нужно? Все бы хорошо, да только в довесок она имела еще и дочь... Вечный якорь...
И в то же время мать не стеснялась использовать дочку, чтоб подняться повыше в своем статусе и окружении: вращаться среди преподавателей, людей искусства, быть в центре внимания, вхожей в интересные круги - быть матерью талантливой артистки! Это ли — не «самое оно» для поисков?!
Балет пришел в их унылую жизнь случайно - однажды мать сиюминутно влюбилась в актера на афише, так маленькая Танечка оказалась в балетном классе при театре. А потом мать оценила преимущества, и возложила на себя Великую миссию по воспитанию Великой артистки... Какая еще постоянная работа, житейские хлопоты, когда дочку так хвалят, и нужно заниматься ее будущим!! Прочь все обвинение в лодырничестве и тунеядстве – все вы ничего не понимаете! Мара живет Высокими идеями и идеалами!! Как такую высокопарную бесценную женСЧину мима пропустить, верно?
А еще Танюше платили стипендию, хоть и небольшую, да и заработки были.
Правда, вскоре, когда Таня подросла и стала прелестной девушкой-подростком, балеринкой вдобавок, и мать и вовсе начала ревновать, когда ЕЕ мужики стали на Танюшу засматриваться. А ЕЕ мужиками считались все, кто попадет в ее поле зрения... Потенциальные женихи матери не имели права не обратить на нее внимания, и все препятствия к этому искренне возмущали Мару, до глубины души. Особенно главное препятствие...
Глаз ложила она и на Валеру Пеатровского — молодого театрального зама. Но не для дочери — для себя. А что – культурный, и с положением, с перспективами. Молодой, славный…
Таня долго не могла понять, за что мать бранит ее и обзывает непристойными словами — она же ничего такого не делает, ведет себя скромно!
Ну а уж когда она, Таня, через пару лет в самом расцвете карьеры и успеха умудрилась вне брака забеременеть, мать с ней разговаривать не стала — прогнала из дома, раз взрослая такая, и видеть больше не хотела! Нет, сначала заставляла сделать аборт и танцевать дальше – а то кто семью кормить должен?!! Может, еще и замуж вперед мамки выскочить вздумала?! И Таня в последний раз видела Володю, когда он уговаривал ее этого не делать, не разрушать и не убивать любовь и младенца… а она вырвалась убежала в страхе перед матерью. К матери, которая выставила ее на улицу без сожаления… Таня так разочаровала ее! Таня больше не артистка, разбила все ее мечты!!!
Но больше всего Мару пугало слово «бабушка», обрезающее всякие надежды на замужество.
По иронии судьбы до рождения внучки Мара не дожила — умерла от осложнений на легких после гриппа. Так и не простив дочь за предательство ИХ мечты. Знала б она, как Инесса, ее нежеланная внучка, буквально воплощает теперь всю ее красивую одержимость! Нет, узнать этого она попросту не пожелала.
Однако Мара неожиданно для Тани оставила недюженое наследство. Откуда у матери столько золота и денег на сберкнижке, Таня не знала. Но подозревала. Мать так долго женихов перебирала — мало ли чему можно научиться за столько лет! Она долго не решалась прикасаться к своему наследству, испытывая брезгливость от всего, к чему так или иначе приложила руку мать, но однажды, много лет спустя поддалась, и разом продав все, собрав аренду за годы и свои личные сбережения, купила небольшую квартирку на окраине. Инне было к тому моменту уже лет 16, да и жить в завещанном подопечной старом ветхом доме на окраине стало небезопасно. То, что квартира Мары к театру, где занимается Инна, гораздо ближе и удобнее, в расчет не принималось.
Инесса даже не видела кровопийцу, может потому она, лишь частично знакомая с этой грустной историей, не побоялась переехать в эту квартиру, куда Мара так мечтала водить мужчин, да дочь мешала, и которую потом вступившая в наследство Таня так обходила стороной. Квартиру она то сдавала другой несчастливой семейной паре, которая совсем привела жилье в негодность, то просто замыкала и платила квартплату через знакомых, пытаясь позабыть об этом осином гнезде.
Много лет назад изгнанная из дома и из профессии, беременная, а потом обремененная маленьким ребенком, одинокая, с самого начала Таня не в пример матери не гнушалась любой работы, параллельно ухаживала за стариками, и одна из бабулек приютила Таню, помогала с ребенком, а уйдя из жизни, завещала своей единственной названной дочке ветхий маленький домишко возле города. Таня так и не продала его — из сентиментальных соображений, и никого туда не пустила – так и стоит там и поселе эта никому не нужная халупа – малая родина Инески.
Но и без того она сумела сделать себя и свою жизнь! На примере матери убедившись, что на мужчин рассчитывать нельзя, как и полагаться на милость удачи, Таня ни на минуту не опускала рук: выучилась на педагога, устроилась, решила вопрос с новым жильем, со всем справилась сама, и почти без материнского нажима, одними уговорами, мягко воспитала Приму, поскольку о балете в тайне мечтала и сожалела, хотя никогда не сожалела о своей чудесной дочери.
Инесса, правда, повторила ее судьбу во многом, но Таня извлекла урок из своих собственного опыта, и чтоб не потерять дочь, научилась ни в чем ее не упрекать. Ни в беременности, ни в мужчине, которого дочь от всех прятала, ни в ее замкнутом непонятном характере.
Странноватая, но лишенная любых страхов и предрассудков, Инесса ловко сцапала ненавистную квартиру и превратила ее в свое уютное гнездышко. На двоих. С дочкой. Таня, собрав все свое терпение в кулак, отпустила, и не сразу приняла понимание, что дочь обратно не вернется.
Ну и пускай будет так. Пускай будет самостоятельной! Пускай учится – в жизни пригодится! Главное Инна к счастью усвоила…
Татьяна как-то давно сказала дочери, что мужчина вовсе не обязателен, чтоб быть счастливой. Главное для женщины — это дети. И мужчина в жизни женщины нужен, чтоб эти дети появились на свет.
* * *
Татьяна не знала, что дочь в этот момент тоже в воспоминаниях. Но не об Артуре, укатившем утром куда-то в Европу. Инна помнила и точнее - куда, но не желала мысленно возвращаться к этому.
Она бережно смотрела на Еву. Все, что нужно для счастья, у нее уже есть!
Отвлекаясь, она вспомнила себя ребенком. Как мама водила ее в театр совсем крохой, на занятия, поскольку не имела сил расстаться с Искусством, которому отдано столько лет, на совсем. Жертвуя своей блистательной карьерой во имя дочери, мама Таня как бы передавала Инессе свои полномочия вместе с именем, которое будет наиболее выгодно смотреться на красочных афишах. Ради этой светлой мечты Татьяна готова была свернуть... и свернула горы. Не ради себя, не из эгоизма, не из тщеславия, как Мара — из самых светлых побуждений, ради дочери...
Инна никогда не была спокойным ребенком, но изо всех сил старалась быть послушным. Это отнимало у нее больше сил, чем изнуряющий балет – ей словно пришлось заковать себя с самого детства в кучу правил и табу. И больше всего ее удивляло и изумляло еще маленькую Инессу, что ее подвиг вместо поощрения и благодарности окружающих вызывал их издевки! Соседи часто посмеивались над старательной, излишне вежливой скромницей. Но Инна так любила маму, которая рассказывала ей страшные сказки о бабушке, своей маме, что делала все от нее возможное, чтоб угодить. Всем.
Татьяну все традиционно любили. И Инна ни за что не хотела разочаровывать мамочку и разрушать хорошее отношение к ней окружающих своей непоседливостью и эмоциональностью.
И все этим даже не пользовались — высмеивали! Соседи, в школе — везде! Все как-бы видели ее беспомощность и норовили потоптаться по ней!
В один прекрасный момент ей это надоело, и она четко очертила в своей душе уголок для своих недовольств, и разрешила себе негодовать. Они варились там, и рано или поздно выливались на голову тех, кто заслуживал. Или — неосторожно оказавшихся рядом. Однажды Инна решила, что больше не будет молчать, иначе она просто заболеет. И стала развивать в себе рефлексы самообороны.
И первый человек, кому Инна ответила, была какая-то злобная бабка из их с мамой нового двора, когда мама наконец-то купила свою маленькую квартирку на окраине, решившись воспользоваться бабкиным наследством. Пару раз она промолчала на злобное ворчание и неоправданные сплетни, но потом решила, что скромнице пора вырасти, и ответила, да так что бабулю чуть на скорой не увезли.
Инна почувствовала силу. Почувствовала, что в ней просыпается Взрослость и самостоятельность, и ее это поразило и захватило. Сначала она оттачивала мастерство язвительности и сарказма, а иногда и просто грубости на противных бабках. Потом перешла на детей помладше. До сверстников она добралась только годам к 18, уже после школы, да и то через раз...
Быстрый живой ум и воспитание научились филигранно как хирург скальпелем резать людей по живому. Только вот кто будет зашивать — ее уже не заботило. Главное — она в безопасности, неприкасаемая.
Вскоре она уже считалась опасной личностью и безмерно гордилась этим. А уж в полную силу развернулась, когда заняла свое полноправное место в театре... Как раз незадолго до встречи с Артуром...
Да что ж за наказание?... все, обратно в воспоминания...
Перелистываем. Ева.
Ева стала ее проявителем. После появления дочки она прекратила метаться и рвать себя на куски внутри, и окончательно вывела свои внутренние противоречия на свою внешнюю орбиту, размазывая и загашивая без сожаления всех, кто мешает ей становиться собой, или тем, кем она хочет быть. Ева навела порядок в тылу ее жизни и ее самой. Хоть на каком-то участке ее территорий.
Переезжая на бабкину квартиру после судьбоносной новости, Инна выгребла все и отделала жилплощадь по-новой, даже перепланировку сделала, предусмотрев детскую. Инна никуда не собиралась отсюда перебираться, никогда в жизни. Но она даже не ждала, что старожилы двора, припомнив еще ее бабку, возненавидят и ее. Потом произошла цепная реакция, и молодежь тоже на нее почему-то ополчилась. Инна не собиралась с кем-то дружиться, а с необходимостью регулярно показывать зубки смирилась еще в театре.
Неизбежности. Они ходят за нами по пятам. Как их избежать? Если они – неизбежности… предначертанные кармой матери и бабки…
Инна еще раз глубоко вздохнула свежим воздухом, окликнула дочурку, и отправилась к маме. Наполненная уверенностью, что все в ее жизни правильно, и так и должно быть.