Коп-2

Сигареты исчезали одна за другой, ночь казалось тянулась бесконечно долго и в салоне моего Шевроле Каприс стало заметно холодать. Кондиционер не работал. Какого черта я накануне не сдал машину в гараж Управления на технический осмотр, я не знал. Эта моя беспечность отдавалась отсутствием привычного мне комфорта с лихвой. Я всегда надеюсь на удачу – в жизни, в работе – везде, и она мне как правило не изменяет, но однажды может случиться непоправимое и тогда ценой моей беспечности может стать моя жизнь, к примеру. Нет, я конечно же не о неработающем кондиционере, о чем-то более значимом. Хотя, что может быть более значимым сейчас, когда снаружи градусов пятнадцать ниже нуля. Еще одна отговорка или попытка взять себя в руки, прочувствовать смысл своего бытия так, как будто это действительно что-то важное. Всего лишь иллюзия. Проповеди о смысле или его отсутствии в жизни любого человека мне были уже не интересны, но горький осадок того, что все вокруг пытаются этими складными речами меня наебать все же остался. Какого черта? Все мы прекрасно понимаем, что рано или поздно придется умирать и установка, рождающаяся в сознании в каком-то определенном возрасте, называемая то ли опытом, то ли адекватностью, старается изо всех сил повлиять на наши решения и наше мировоззрение. Чем дальше, тем хуже. Сильнее она начинает работать, заставляя отказываться все больше, прятаться глубже, заставляя заползать в свою нору и выглядывая оттуда, осыпать циничный мир проклятиями. Эта дьявольщина не дает мне покоя. Я, как и все люблю жизнь, но не могу сказать, не могу сформулировать за что именно. Ни хрена же чудесного не происходит – есть какие-то моментные события, от которых не столько ловишь кайф, как двадцать или тридцать лет назад, а скорее собираешь эти события в некую копилку у себя в голове, чтобы потом доказать самому себе, что ты еще не в конец упорот. Зачем нужны подобные доказательства тоже непонятно, ибо никому на хер не они нужны. Я видел, как умирали люди и что бы не творилось с ними внутри, сколько бы они не прожили и сколько бы они не повидали, какие бы знания не скопили за всю свою иллюзорную жизнь, всем окружающим было глубоко насрать на их чувства и переживания. Да и самим умирающим тоже было насрать, потому что в последний момент их жизни, в самое последнее мгновение, перед тем как испустить дух, их глаза излучали счастье – немыслимое ни для кого, их персональное. Словно освобождение от давящего тела, от догматов и канонов, придуманных господами для рабов. Вряд ли хоть один из тех, кто еще жив, поймет, о чем я говорю, потому что это похоже на призыв к смерти. И мы все без лукавства отлично понимаем, что настолько любим себя, что неспособны совершить над собой никакое деяние, кое сможет оборвать жизнь — вот так просто. Это нелогично, это неправильно – установка работает. Оправдывая себя с каждым днем будними делами или планами на будущее, мы гребем вперед по великой реке и думаем, что она никогда не закончится. Думаем, что впереди нас не ждет бурный порог или стометровый водопад. Мы просто плывем и разум наш кристально чист, но на самом деле в нем столько дерьма, что им мы способны отравить все вокруг себя и воду, и берега, и даже камням станет не по себе, если так можно сказать о камнях. Мои зубы начинают отбивать чечётку от холода, а я курю одну за одной, не собираясь останавливаться. Возможно ждать придется до утра, но за долгие годы службы я привык ждать – это моя работа. Да, работа. В детстве я хотел стать кем-то другим. Тогда мир был ярче. Целая куча стереотипов, за которыми нам завещали следовать и на коих нам завещали равняться. Немногие смогли бы осуществить задуманное, но когда кто-то достигал той высоты, к которой стремился всю жизнь, он улыбался белозубым ртом с экранов телевизоров, а мы хавали и до сих пор хаваем этот бред – смотрите – Американская мечта – каждый может чего-то добиться, если будет усердно работать – каждый имеет равные возможности. Страна равных возможностей, на деле пошлет вас нахер, стоит только один раз оступиться. Это кабала, о которой догадываешься, но которой не признаешь никогда и все отличие моей житухи от жизни долбаной голливудской звезды только в том, что срать я хожу в забегаловки, а не в сортир, где даже полы из каррарского мрамора. Такой расклад меня вполне устраивает, хоть у меня и нет цели. Да, я в той же системе, которая при удобном случае выжмет все соки, а потом сотрет в порошок и по ветру развеет, но какая в жопу разница – для самоубийства я слишком жалостлив к себе. Я плохой человек, но такие люди непременно нужны, чтобы не давать множиться еще более плохим людям.