Запорожские казаки основали село Темрюк. Запорожские казаки установили порядки в селе и строго следили за выполнением этих порядков. В селе строго соблюдались порядки патриархально-родового уклада жизни. С самого зарождения села и до прихода к власти охлократии в селе было самоуправление. Здесь не было никакого диктата, так как в совет старейшин выбирали мудрых людей, вне зависимости от того, богатым ли был человек, или же человек среднего достатка. В тёмное время суток в селе следили за порядком определённые дежурством люди.
Почёт и уважение к старшим по возрасту людям было приоритетным требованием среди всех сельских порядков. Например, к Ивану Карповичу во двор зашёл односельчанин и говорит ему:
– Иван Карпович, твой Фёдор вчера не снял передо мной шапку, и ещё – Фёдор курил в моём присутствии.
Иван Карпович громко зовёт Фёдора:
– Фё-ё-ёдор! А ну-ка, иди сюда!
Пока Фёдор шёл на зов, Иван Карпович наматывал на руку вожжи. Фёдор подошёл к отцу, а Иван Карпович начал стегать его вожжами, приговаривая:
– Ты не поприветствовал односельчанина и не снял шапку перед старшим по возрасту человеком. Ты курил в присутствии мужиков, не будучи женатым! Ты ещё не мужик, а ведешь себя как самостоятельный хозяин! За гордыню я с тебя семь шкур спущу!
В семье, и только в семье даются подрастающему поколению моральные установки. Никакие иные общественные институты культуры не в состоянии воспитать у подрастающего поколения уважения к порядкам и моральным установкам. Но невозможно долго прожить совместно с родственниками или иными людьми без накопления негативных эмоций.
Причин для рождения негативных эмоций множество. Если не выявлять эти причины и не устранять их, а также не делать вовремя разрядку негативных эмоций, тогда произойдёт психический взрыв – скандал с далеко идущими дурными последствиями. Это знают и понимают все люди, но профилактику негативных проявлений в семейных отношениях делает предельно мало людей.
В семьях Гузя, Божко, Машковского и в семьях многих других темрючан регулярно делалась профилактика негативных отношений. За обеденный стол усаживалась многочисленная семья Карпа с детьми, внуками и правнуками прежде, чем за стол сядет патриарх семьи – Карпо. Сесть за стол позже Карпа – было грубейшим неуважением к патриарху и строго наказывалось. Никто не имел права взять в руки ложку раньше Карпа. Никто без разрешения патриарха не имел право встать из-за стола и уйти. По окончанию трапезы Карпо спрашивал членов семьи:
– Есть проблемы? Кто на кого и за что недоволен?
Начинался семейный совет, где устранялись негативные проявления в отношениях родственников, и устанавливалась справедливость. После решения личных проблем членов семьи, решались проблемы семьи и всего рода. Такой метод воспитания приучал каждого члена семьи к порядку не только между родственниками, но и к порядку ведения хозяйства. Благодаря такому воспитанию подрастающего поколения, семейства Гузя, Божка и Машковскго разбогатели и перешли в разряд очень богатых семей.
Иван Карпович, как был лидером среди односельчан в молодые годы, так лидером и остался – его любили и уважали. Он был избран односельчанами председателем сельсовета. Иван Карпович был хорошим организатором – умел руководить коллективом, но в области ведения личного хозяйства уступал Мокрыне.
Односельчане приходили в дом Ивана Карповича за советом по всем вопросам жизни. В вопросах о времени посева яровых культур и правильности кардинальных решений, рассчитанных на ближайшее будущее, давал советы старейшина рода, Карпо Иванович. В вопросах, касающихся коллективной жизни села, давал советы Иван Карпович. В вопросах ведения личного хозяйства давала советы Мокрына. Никто ни с кем не спорил, ибо никто не выносил окончательного решения в тех вопросах, в которых он был не весьма компетентен.
В роду Гузя, так же как и в роду Божка, или же в роду Машковского, всегда царило взаимопонимание и уважение.
Захар отделился от отца. Иван Карпович выделил часть хозяйства Захару, а Захар вступил в колхоз и отдал эту часть хозяйства колхозу. В сельсовете у Ивана Карповича работал секретарём Константин Ливинец. Константин стал зятем Ивану Карповичу, женившись на его шестнадцатилетней дочери Ульяне. Ульяна родила девочку – Ливинец Александру Константиновну. Больше детей Ульяна не рожала.
В центре села жил Филипп Машковский. Он женился на дочери Карпа Ивановича, имя которой я не помню.
Сыновья Филиппа Машковского: Михаил, Степан и Николай были двоюродными братьями детям Ивана Карповича и были в большой дружбе с ними. Вообще, в Темрюке, с его семейно-родовым, патриархальным укладом жизни, родственники относились друг к другу внимательно и оказывали друг другу всяческую помощь.
Старшая дочь Ивана Карповича, Варвара, засобиралась замуж, но дед Карпо сказал своей внучке:
– Не выходи за этого парня замуж – тебе с ним жить не более года.
Варвара деда не послушалась, вышла замуж, а через семь месяцев умерла. Варя знала, что дед Карпо «слов на ветер не бросает», но любовь сильнее смерти.
В селе было семь мельниц, а самая лучшая, новая, добротная, была у Ивана Карповича, и управляющим на этой мельнице был Фёдор. Был у Ивана Карповича и хороший табун лошадей, а трое вороных коней во всей округе были самыми лучшими выездными лошадьми – на них ездил Фёдор. Лошади были полудикого воспитания и никого, кроме Фёдора к себе не подпускали. Если Фёдор смотрел в глаза какой-либо лошади, тогда она начинала дрожать, а через минуту покрывалась потом.
На всех свадьбах в Темрюке и в близлежащих сёлах жених выезжал на тройке вороных коней Фёдора. Когда Фёдор вёз на своей тройке жениха, то никакие ограды и преграды не могли его остановить. Лошади смело шли на огонь, сшибая всё на своём пути, и влетали во двор невесты, освобождая жениха от выкупа за въезд во двор. Не секрет, что лошади перед этим принимали по 250 граммов водки. Когда люди видели Фёдора на тройке вороных лошадей, то говорили:
– Вон, дьявол на своих бесах едет!
Фёдор был высоким стройным парнем, с продолговатым лицом, черными волосами и имел колючий взгляд карих глаз. За это он имел прозвище «Гордяк». Все мельницы от старости пришли в негодность и со временем разрушились, а мельница Фёдора продолжала работать до тех пор, пока пьяные парни поздним вечером 9-го мая 1967 года не сожгли её.
Свадьбы в украинских сёлах устраивали по осени, когда были закончены все срочные полевые работы, когда собран и обмолочен урожай, когда можно расслабиться и отдохнуть – дать волю своему здоровому телу и с честью встретить чудесную Золотую Осень. Дети, зачатые по осени, рождались летом, когда молоко материнское максимально насыщено витаминами.
Фёдор сосватал немку Фаину. Свадьбу Фёдору сыграли поздней осенью, когда по утрам уже были заморозки. С вишен сделали много вина. Вино перебродило – его отфильтровали, а мякоть и косточки с вишен выбросили на мусорную кучу. Все были заняты приготовлениями к свадьбе и не заметили, как гуси поели выброшенные отходы от вина.
На гусей обратили внимание только тогда, когда те лежали во дворе пьяные. Подумав, что гуси отравились синильной кислотой, которая находится в косточках всех ягод, Мокрына отругала виновных и приказала выбросить гусей на берег речки, дабы их поели лисы и собаки. Гусей выбросили, предварительно ощипав их – гусиный пух недёшево стоит.
На другой день рано утром, протрезвевшие и продрогшие голые гуси пришли во двор, громко выражая своё негодование по поводу варварского к ним отношения. Пришлось гусей определить в тёплое помещение и ухаживать за ними, пока не отрастут у них новые перья.
В огромном доме Мокрыны жила большая семья – здесь жили и невестки со своими детьми. В Темрюке после свадьбы молодой невестке два месяца не позволяли встречаться со своими родителями, дабы она быстрее привыкла к новым порядкам и законам в новой семье. До того, как первенцу в молодой семье исполнится пять лет, эту семью не отселяли, дабы в новой семье научились вести хозяйство и воспитывать детей.
У Захара был сын Павел от первой жены, а Иван и Надежда были рождены Ефросиньей из рода Каира. Федору Фаина родила дочь Валентину – больше детей у Фёдора не было.
Семейных праздников в роду Гузя не признавали и, соответственно, не было обычая празднования дня рождения членов семьи, или близких родственников.
– Много ли радости от того, что человек пришёл в мир грешный набираться жизненного опыта, и для отработки прежних грехов своих, и для отработки прегрешений своих предков? Разве вы найдёте человека, празднующего первый день своего прибытия в армию или в тюрьму? Незачем искать повод для неправедного застолья, – говорили в семьях Божка и Гузя.
Иисуса Христа в роду Гузя не считали сыном божьим, и тем более – не считали богом, а священников христианской религии называли «слугами дьявола», но отмечали те церковные праздники, которые были взяты православной церковью из древней культуры галлов и канонизированы.
Однажды Мокрына пригласила местного священника домой для какой-то религиозной церемонии. После окончания христианского ритуала Мокрына поставила на стол священнику угощение. Стол был богат яствами, но был великий пост, поэтому на столе ничего скоромного не было. Мокрына сказала священнику:
– У нас есть окорока, колбасы, осетрина и ещё кое-что вкусное, но сейчас великий пост и я не знаю, как вам это предложить.
На это священник ответил:
– Со рта – грех, а в рот – не грех. Тащи на стол всё то, о чём ты мне сказала.
С рабами «божьими» священники говорят, как и положено говорить с рабами, а со свободными человеками они говорят совсем иначе. И это тоже правильно.
Псу двуногому надо говорить то, что и должно знать псу, даже если он и «божий пёс», а человеку – истинное, ибо человек – частица Истины.