Про не очень удачливого пса.
Я собака. Пёс. Я родился и был выброшен в канаву. Меня не потрудились даже утопить. Просто выбросили. Наверное, мне повезло, что я выжил. А, может быть, и нет. Был май месяц. Я не замёрз. Щенки людей нашли меня, когда я пищал и звал свою маму. Они играли со мной всё лето. Поили молоком через соску первое время, потом я открыл глаза и научился пить сам из пластиковой крышки. Они построили мне домик из картонной коробки под кустом шиповника. Кормили молоком, колбасой и печеньем. Так прошло лето.
На улице стало прохладней. Человеческие щенки куда-то подевались. Начались дожди. Коробка моя промокла и стала разваливаться. Спать в ней больше было нельзя. Так началась моя жизнь. Сытое детство закончилось с первой холодной лужей у гаража, где рос мой куст.
Вы, наверное, догадываетесь какова главная цель в жизни бродячего пса. Такая же, как и у всех в этом мире: прочих собак, кошек, людей, воробьёв и голубей – найти еду. Главные мои конкуренты - люди. Но не всякие, а особой породы. Породы мерзкой и слабой. Их шкура всегда грязная. На боках и лапах разрывы и царапины из которых уже давно не течёт кровь. Морды их красные и помятые. А запах! Даже я, побитый и голодный уличный пёс, не разрешаю себе пахнуть так. Где они берут такую еду? Ведь смердит из их глоток хуже, чем от туалетов. Вот ещё одна загадка: почему люди гадят в строго определённых местах? Все отходы своей жизнедеятельности они складывают в отдельные кучи. Ведь никто больше так не делает. Оно же хуже гнить будет. Взять даже крупного пса. Ну, нагадит он на обочине тротуара осенью. Так весной это уже сухая безвредная масса. Надавил, она и рассыпалась. А уж от птиц и вообще вреда никакого. Люди же складывают всё в одном месте. Где-нибудь за гаражами или на заброшенной стройке. Наверное, они хотят выделиться. Очень гордые создания и, зачастую, надменные. Всегда им выделиться надо. Оттого их очень много видов. И у каждого свой запах. Вот вышел круглый, как булка хлеба с маком, человек. Вроде и питается хорошо (не наешь же на отбросах такую харю), а пахнет от него болезнью. Гниёт внутри. Или свежая розовощёкая молодая сучка скачет по тротуару. А запах. Я иногда в сторону шарахаюсь от шока. Как будто полный нос цветочным соком забит. От цветов таких мерзких и ядовитых. Пахучих до беси. Они, наверное, у себя в больших каменных коробках валяются в цветах каждое утро, что бы так пахнуть. Ладно бы только цветы. Запах-то смешанный и от того ещё более едкий. Что-то ещё. Уж не знаю что это. Во всяком случае, я такого запаха больше нигде не чуял.
Цель жизни. Ну, так вот и я понял, к чему я буду стремиться всю свою жизнь на третий день после того, как меня покинули человеческие щенки. В тот день я проснулся, как мне казалось, просто зверски голодным. Логично, ведь во-первых – меня не кормили уже три дня, а во-вторых – я же зверь. Да, одомашненный и выброшенный в дикость бетонного мира, но зверь. Тогда я ещё не знал, что такое питаться всю зиму вылизывая консервные банки на помойках, подбирая заплесневелые сухари там же и, рискуя оказаться покусанным своими сородичами, таскать редкие кости, выброшенные людьми. Как во сне пролетели осень и зима. Организм пытался расти, но постоянная пустота в желудке сводила весь смысл существования к одной цели – как бы не сдохнуть.
Я вылез из совсем не уютной коробки и осторожно, небольшими перебежками начал изучение двора. Сыро и тихо. Ловлю запахи. Вот оно, что-то похожее на одного из человеческих щенков. Обрадовавшись, я устремился по следу, но из-за неопытности через десять минут сбился. Огляделся. Места незнакомые. Где мой двор? Голод. Холод. Две взаимосвязанные вещи. Если я голоден, то и в относительно тёплую погоду я буду мёрзнуть. Если же я сыт, то и в лютый мороз я могу спокойно поспать в укромном уголке или побегать по улице. С едой у меня ассоциировался тогда запах молока, колбасы и печенья. Их я и принялся искать. Мимо проходили люди. Смотрели на меня. Что-то говорили.
- Ой, смотри какой милый щеночек.
- Мама, собачка! Собачка!
- Потерялся малыш?
Но еды не давали. Кругом стояли огромные коробки - дома. Я чуть не свернул шею пытаясь разглядеть их верхушки. Что делать дальше я не знал. Да, впрочем, я об этом и не задумывался. Я просто хотел есть. К вечеру я окончательно замёрз. В глазах стало мутить от голода. Мимо проходили человеки и их щенки. От некоторых пахло едой. Но где она я никак не мог обнаружить. Странные они. Некоторые шкуру меняют не два раза в год, а чуть не каждый день. Больше всего меня удивило, что у них на спине и лапах вырастают отростки разной странной формы. Как я потом понял, они туда складывают еду и разные непонятные бесполезные вещи. Я нашёл тёплое место для ночлега под трубой, но через полчаса меня оттуда выгнали мерзкие кричащие создания – кошки. Пришлось искать что-то другое. В итоге я забрался в выброшенную автомобильную покрышку. Свернулся и уснул.
Долго спать не пришлось. Холод и голод – отличный будильник. На улице темно. Горят фонари. Беспомощный я лежал и скулил. И вскоре подошёл человек. Такой старый, что, кажется, таких не бывает. Он дал мне ломоть хлеба с меня размером. Запах чем-то напомнил мне печенье. Я начал есть. Так увлёкся, что позабыл про всё окружающее. Человек смеялся. Человек ушёл. А я всё продолжал есть. Мой живот стал круглым как мяч. Вместе с сытостью пришло и тепло. Инстинктивно я затащил хлеб в покрышку, наполовину засыпанную землёй. Тогда я сам ещё не понимал, зачем я это делаю. Захотелось пить. Раньше я пил только молоко. Что ещё пригодно для питья? Я увидел, как кошка лакала из лужи. Когда она ушла, попробовал проделать это и я. Получилось. Не молоко, конечно, но сгодится. Возвращаясь обратно в моё резиновое жилище я заметил, что что-то не так. Но я был уже сыт и доволен. Я заснул. Проснулся опять от голода и понял, что изменилось в покрышке – исчез хлеб. Судя по крошкам и запаху, его утащил другой пёс. Первый урок выживания: осталась еда – спрячь её хорошо.
И опять поиски пищи. Я решил, что раз хлеб не пах ни молоком, ни печеньем, ни колбасой, то возможно существует какая-то еда, которая так же пахнет иначе. Нужно только проследить за кем-то кто её ест. Люди ели редко, хотя едой от них пахло почти всегда. Я сделал вывод, что дома им нужны, что бы хранить то, что они не успевают съесть. Они перетаскивают её в своих мешковидных отростках и, очевидно, складывают в домах. Там же они ночуют. Как мыши в норах. Когда я научился забираться в подъезды, я понял, почему люди там живут. Там тепло.
В поисках еды я прошёл несколько дворов и нашёл друга. Это был большой лохматый сенбернар. Он научил меня находить еду. Люди очень брезгливы и расточительны. Не едят покусанную еду, выбрасывают ту, что им не нравится. Видимо пищи у них в изобилии. Откуда, интересно, она берётся? Еда с помойки была не особо вкусная. Но зато там было большое разнообразие. Иногда удавалось найти особо хорошие штуки. Например, после одной шумной зимней ночи в городе, я нашёл на помойке в своём районе целую кучу костей, на которых ещё были остатки мяса. Лохматый друг мой охранял меня от кошек и злых человеческих щенков. Он показал мне какие запахи искать на помойке, как доставать еду из чёрных плёночных мешков, как не пораниться и какие места стоит обходить стороной, научил есть снег вместо воды. А самое главное, он научил меня смотреть на людей, определять кто из них опасен, а кто нет. Где-то в середине зимы я потерял его.
От голода спасали люди. Они постоянно пополняли помойки свежей и не очень едой, а иногда даже кормили хлебом. Например, как-то раз я забрался в переход погреться. Уже наученный не привлекать лишнего внимания, я забился в угол и пытался не двигаться, что бы сэкономить силы. Мимо проходил человек со своим щенком. Щенок увидел меня и стал лаять. Как они такие звуки издают странные? И зачем? Человек со щенком подошёл ко мне, достал из отростка на лапе булку хлеба и отдал щенку. Тот же стал её разламывать и, мягко погавкивая, бросать мне. Сначала я не поверил своему счастью и подумал, что они меня куда-то заманивают. Потом голод взял верх. И я наелся. Значит, это был щенок похожий на тех, что кормили меня летом. Такое случается не часто, но всё же бывает. Непонятно только одно: если они хотят накормить меня, то почему не покажут, где сами берут еду. Сенбернар показывал. А люди лишь дразнят. Но и это хорошо. Как говорит одна собачья мудрость «не упускай шанса поесть».
Постепенно стало теплеть. По дорогам потекли грязные ручьи. Люди стали прыгать через серую снежную кашу на тротуарах. Одним тёплым утром я нашёл сенбернара. Он оттаял у дороги недалеко от двора, в который мы вместе ходили искать еду у мусорного бака. Наверное, его убила машина. Я стоял и смотрел на него до самого заката Опасные штуки. Такие непредсказуемые. Постоянно портят воздух мерзкими запахами гари. Лап у них нет, но двигаются они быстро. Почему? – не понятно. Похожи на улиток. Только тем, конечно, не угнаться за машинами. Даже если улитка вырастет с грузовик размером.
***
Сегодня я гуляю по соседним районам в поисках новых источников пищи. Помойку в моём дворе убрали. Почти лето. Шлёпаю по ещё не высохшему от растаявшего снега асфальту. Так далеко я ещё не был. Кругом запахи. Людей вокруг всё больше и больше. Подхожу к кишащёму ими одноэтажному кварталу. От множества нового нос просто сходит с ума. Но вдруг ловлю его… лучший запах на свете – мясо. Полуприкрыв глаза принюхиваюсь и иду вперёд. Свежая еда манит и как будто притягивает к себе. Прохожу мимо лотков с человеческими шкурами. Пахнет резиной, кожей и каким-то ядом. Приятные запахи. Прохожу мимо лотков с овощами и фруктами. Повезло людям – они могут есть и мясо и растения. Нигде с голоду не пропадут. И вот оно – вожделенное лакомство. Прямо передо мной на длинном деревянном лотке пропитанном жиром и кровью. Теперь понятно откуда люди берут еду. Хотя здесь я не нашёл хлеба. Наверное, его он лежит в других таких местах. Я сижу и наблюдаю. За лотком стоит массивный усатый человек. Его шкура на брюхе белая и измазанная кровью, передние лапы чёрные и пахнут резиной. На одной лапе огромный блестящий плоский коготь. От человека веет грубостью и злобой. Выпросить у него мяса не получится. А судя по тому, что, когда подходят другие люди, он перелаивается с ними и отдаёт куски мяса, всё это принадлежит ему. Очень хочется кусочек. Я жду, спрятавшись за картонной коробкой. Усач разрывает своим серым когтем кусок за куском. Рядом с ним иногда стоит человеческий щенок с таким же грубым лицом. Почти взрослый. После очередной манипуляции с кусками мяса один из шматков на половину свесился с лотка. Щенка нет, только усач. Вот он мой шанс. Надо подождать пока тот отвернётся. Подходит человек, лает. Хватаю кусок и бегу. Уже почти выбежал из одноэтажного квартала, оставалось только нырнуть во дворы и я был бы победителем в сегодняшней схватке с голодом. Радость захлестнула меня и я не заметил как рядом оказался тот самый щенок. Он прыгнул в мою сторону и с разбегу ударил меня в бок задней лапой. От боли и неожиданности у меня перехватило дыхание. Я споткнулся и упал. Боковым зрением заметил, что тот щенок замахивается на меня передней лапой, на которой появился длинный чёрный отросток. Из таких штук забор в парке состоит. Задней лапой он попытался наступить мне на голову и придавить к земле, но промахнулся и наступил на кусок мою добычу. Я в последний момент выпустил мясо, дёрнулся и, превозмогая боль, рванул вперёд. Чёрный отросток звякнул по асфальту. Щенок залаял что-то. Подоспел усач. Я бегу. В глазах становится мутно. Спрятаться. Спрятаться. Спрятаться. Забегаю в какой-то двор. С одной стороны парк. Рядом свалка. Забиваюсь между выброшенным диваном и зарослями шиповника. Кажется, отстали. Как же больно. Из пасти течёт кровь. Пробую прилечь, но боль прямо режет мне бок. Так мне сломали ребро.
Следующую неделю я жил в этих кустах. Питался тем, что находил во дворе. Дышать было больно, спать лёжа я не мог, поэтому не мог толком выспаться. Оказывается, может быть ещё хуже, чем просто голод. К тому времени, как деревья покрылись листвой, и солнце стало греть лучше, чем теплотрасса, мой перелом почти зажил. Я смышлёный пёс и поэтому стал осторожнее. Никак не пойму, почему люди не делятся едой. Ладно бы зарыли, спрятали. Так нет же, выкладывают напоказ и ждут, когда кто-нибудь покусится на неё. Иногда дают немного и стоят смеются, дескать на-ка попробуй нашу еду. Дразнятся вредины.
***
В жизни бродячего пса бывают и хорошие вещи. А какие, зависит от того, что тебе больше нравится. Мне нравится лето. Потому что еду найти легче. Она портится быстрее, а люди очень разборчивы – без труда можно найти что-то. Каждый день выбрасывают. Главное быть первым и всегда держать нюх наготове. А поев, можно расслабиться. Улечься на краю, нагретого летним солнцем, тротуара и подремать. В хорошую погоду я всегда лежу у универмага, потому что тут везёт и люди, выходящие с этого склада съестного, не редко подкармливают. Я и сам внутри бывал пару раз, но охранники быстро выгоняют. А так, целыми днями бы там гулял. Кругом полки, заваленные всевозможными лакомствами. Разнообразные запахи. Яркие и не очень. Я лежу у стеклянной витрины. Чувствую, как тело нагрелось. Одним глазом наблюдаю за людьми. Они ходят на задних лапах, что бы показаться больше и важней. Наверное, их щенков никто не топит, иначе, откуда им стольким взяться. Щенки наглые и смелые, а взрослые люди осторожные. Прямо как мы собаки. Казалось бы, что плохого можно ожидать от спокойно отдыхающего на бетонных плитах у магазина пса. Но нет же, они обходят стороной и боятся. Большие, маленькие, худые и толстые – все боятся по-разному. Например, вот эта сучка с тонкими лапами и большой гривой на голове, стоит мне негромко гавкнуть, отпрыгнет в сторону, а стоит подняться, так она ускорит шаг. А вот этот кобель, верхние лапы которого толщиной с моё туловище, наверняка, встал бы в боевую стойку, пристально уставился бы на меня и зарычал бы, а то и по голове бы дал чем-нибудь. А вот таких и подавно обходить надо за три квартала. Наглые, злые глаза с отблеском извращённого веселья. Такие часто выбрасывают в тебя резиновые пули. Очень болезненная штука. Вот ко мне подошёл совсем юный человеческий детёныш. Он теребит меня за уши и негромко повизгивает. Мне нравится. Но тут появляется его мать, хватает за лапу и торопливо уводит, боязливо на меня оглядываясь.
- Нельзя трогать уличных животных – тявкает она – Может он заразный. А может укусит.
Она громко, но не долго, лает на него. Наверное, хочет научить, тоже бояться уличных псов. Да, конечно, мы разные бываем. Бывают тоже трусливые – такие и покусать могут, хотя навряд ли тронут щенка. Ну и пусть учит на всякий случай. Хотя, лучше бы научила бояться других людей. Я от силы пару раз видел как собака с серьёзными намерениями нападала на человека. За то столько раз видел, как люди друг на друга нападают. Не меньше десяти раз видел, как на людей нападают машины. Такие стычки особенно часто трагично для людей кончаются, ведь люди не смогут в случае чего убежать так же быстро как собака. А ещё бывают странные люди, от которых исходит резкий противный запах. Таких я, теплыми летними вечерами отдыхая на своём любимом месте, на тротуаре у гастронома, насмотрелся много и сделал для себя вывод, что это такая человеческая болезнь. Отличительные симптомы: тот самый специфический запах и нарушенная моторика. Даже такие неловки существа как люди от этой болезни становятся ещё более неуклюжими. Казалось бы куда? Но факт остаётся фактом – ещё более неуклюжими. Некоторые даже стоять на ногах не могут. Некоторые быстро выздоравливают, а некоторые постоянно больны. Особенно те, кто питается как мы собаки – из помоек.
С одним таким больным я провёл почти полгода. На удивление он оказался добр. Доставал еду из контейнеров, куда я не мог забраться и делился ею со мной. Вместе мы пережили зиму. Он завёл меня в подземный подъезд, где мы ночевали. Лежали у горячей трубы, прижавшись друг к другу, что бы лучше сохранять тепло. Мне удалось выяснить, что болезнь как-то связана с жидкостью, что находится в бутылках, ради которых люди, как я не раз наблюдал, готовы глотку друг другу перегрызть. Всякий раз после того, как у этого маленького человека с гривой на нижней челюсти оказывалась в лапе бутылка, он заболевал. Пытаясь уберечь его от беды, я хватал бутылку, когда он переставал следить за ней и уносил, что бы спрятать куда-нибудь. Если человек в такие моменты замечал, что я делаю, то грустно обрывисто лаял:
- Хак-ха-ха. Спасти меня пытаешься бобик. Зря. Нет таким, как я спасенья в мире.
Одним весенним утром, когда мы в очередной раз вышли на поиски еды, на нас напали серые люди. Глаза их светились самодовольством и злостью. Один схватил бородача и потащил к машине. Видимо хотел скормить его железной твари. Но бородач вырвался и побежал. К сожалению, он был болен и потому споткнулся о кочку на земле и упал. К нему стал приближаться второй серый. На него набросился я. Залаял, пытаясь отпугнуть. Но серый вытащил переднюю лапу из складки на задней лапе и направил на меня. Странной формы отросток смотрел в мою сторону. Бородач поднялся и, увидев такую картину, зарычал и толкнул серого. Силы в нём было мало, но благодаря неожиданности серый не устоял и начал падать. В этот самый момент отросток на его руке очень громко хлопнул и, что-то случилось с бородачом. Второй серый стоял в стороне и негромко обрывисто лаял. Первый лежал на земле и, недоумевая смотрел на маленького грязного человека, который лежал на земле и тихо хрипел. Из шеи его бежала кровь и струилась по земле в мою сторону. Бородач умирал. От жалости я заскулил. Стал бегать вокруг него. Серые быстро залезли в машину и, та уползла.
***
Этот случай произошёл со мной после четвёртой зимы. В городе тогда устроили облаву. Собак, которые никому не принадлежали, ловили и куда-то забирали. Куда, не знаю, но никто оттуда не возвращался, а значит или там очень хорошо или очень плохо. Морды ловцов весьма красноречиво говорят, что вероятность второго больше. Так что я сначала двинулся в городской парк. Это такой очеловеченный лес. Деревья в нём растут только те, что нравятся людям. С одной стороны от парка течёт река. Берег завален камнями. Наверное, это люди притащили их сюда. Все лапы переломаешь, пока спустишься попить. Затем я направляюсь вдоль берега по течению реки. Парк там постепенно переходит в лес, который ещё чуть дальше граничит с лугом. Летом там пасут коров. Это большие, ленивые животные. От них пахнет тёплым молоком. Но сейчас весна и луг пуст. Позади остаётся, заваленный упавшими соснами, берег. Каждый год река подмывает обрыв и деревья оказавшись без опоры падают. Там где луг тоже обрыв. Но так как там, ни камней, ни деревьев нет, то река каждый год забирает по куски с большую машину шириной. Вот и сейчас пробегая мимо, я держусь подальше от берега, который может в любой момент обвалиться. Тут же по берегу у самого края бродит человеческий щенок. Под его ногами внизу бурлит разлившаяся река. Щенок бродит взад-вперёд вдоль обрыва. На лапе его деревянное нечто похожее на вороний клюв. Только с обратной стороны от клюва растёт не ворона а точно такой же клюв. А посередине от деревянного нечто торчит ветка с белым листом. Я сажусь на землю и наблюдаю за странным существом. Что он хочет сделать? Слезть в воду? Нет. Чего-то ищет. Может быть, он хочет пить и ищет подход к воде. Так в другом месте это было бы проще. Опасно же. Из такого потока не выплывешь. Подхожу ближе. Чувствую, как в воздухе звенит опасность. Ну его!
Ав! Ав! – «убирайся отсюда».
Щенок машет на меня деревянной штукой – пытается изобразить агрессию, а сам боится.
Ав! Ав!
Щенок идёт вдоль берега в сторону леса. Успокоившись, отбегаю в сторону. Щенок же, завидев, что я потерял к нему интерес, пытается вернуться. Глупое создание! Снова лаю на него. Он опять поворачивает к лесу. Я не отстаю. Так и гоню его до самого города. Уже потом, когда через два дня я вернулся в город, мне пришла в голову мысль, что щенок, возможно, не понимал, чем он рискует или не чувствовал опасности. Проверяя эту теория, я довольно долго наблюдал за людьми. Как они добывают пищу, где спят, чего боятся, что может принести им вред, кто может убить их. С каждым днём я всё больше удивлялся: опасность для них представляли только машины и они сами. Большинству же их бояться нечего. Никакой угрозы жизни, пищу всегда можно добыть легко, спать можно в тёплых подъездах. Теперь понятно, почему когда опасность реально грозит им они её не видят. Совершенно не приспособлены к жизни. А логика их действий и поступков – это вообще что-то запредельное. Сколько не пытайся понять, не поймёшь. Видимо по-особому они думают. И только некоторые люди, о которых я уже говорил, думают логически правильно, а от того образом жизни напоминают нас, собак. Правда, такие, почему-то часто болеют «вонючей болезнью». О ней я тоже рассказывал.
***
Примерно через полгода после случая со щенком у реки произошло следующее. Какие-то злые люди поймали меня, приманив куском колбасы, и забрызгали глаза чем-то страшно едким. Я от боли скулил на весь двор. А они продолжали заливать мне глаза. Потом бросили у дороги. Один из них разбежался и пнул меня по голове. Это, пожалуй, на пользу пошло. Люди ушли. А я от удара потерял сознание. Очнулся утром. Изображение мира расплывалось. Глаза почти не болели, но и почти не работали. Ну да ладно, хоть не по носу били. Я искал еду по запаху и как-то так получилось, что оказался в большой машине, набитой людьми. Точно не помню, но, кажется, я шёл на злополучный запах колбасы, что столько раз затягивал меня в не самые приятные ситуации. Машина поползла. Я забился под сиденье и стал ждать, когда люди начнут вылезать из машины. Это произошло, когда мы уже были за городом. Створки машины открылись и мы, я и люди, высыпали наружу. Первое, что меня удивило – это воздух. Намного вкусней, чем в городе. Меньше пыли и неприятных запахов. Нужна была еда и я направился за людьми. Вокруг росли деревья, листья которых не были покрыты гарью. А шум! Громкость окружающего мира была значительно ниже. А вместо помойки я нашёл еду среди одноэтажных домов. Некоторые люди видя мои налитые кровью воспалённые глаза пугались. Другие же подбрасывали что-то съестное. Так, менее чем за полдня я набил живот битком. Может быть, меня всё-таки убили вчера во дворе. В таком случае, я не плохо умер. Удачно, можно сказать. Оправившись от травмы, я принялся изучать лес, что окружал одноэтажный деревянный квартал. В тени деревьев пахло не городскими животными и грибами. Я провёл в этом чудесном месте всё лето и осень до самого момента, когда выпал снег. Следующим летом решил вернуться сюда. Уйти же пришлось из-за того, что люди тоже уходили в город. Что ж я без них буду кушать? Почему люди покидали столь хорошее место, мне было не понятно.
***
А вот эта очень грустная история. Произошла она весной. Я тогда бегал вместе с одной симпатичной собакой. Так как собак и псов на моём районе почти всех забрали с собой ловцы, у меня не было никакой конкуренции. Она была чуть моложе меня. Прибежала, видимо, с севера города (впервые я увидел её на железной дороге). Наверное, она была человеческой собакой и теперь её выгнали. Еду искать почти не умела. Когда я показывал ей то, что можно проглотить, она всегда долго обнюхивала каждый кусок. Часто смотрела на него с отвращением, почти как человек, иногда оглядывалась на меня. Глаза её в такие моменты говорили: «Разве это можно есть?» Через пару десятков дней она смирилась со своей судьбой и привыкла к моей еде.
Осенью недалеко от места, где меня выбросили щенком, в полуразвалившейся деревянной коробке-доме поселились люди. Те самые, что часто болеют, ужасно пахнут. Они в коробке сделали себе логово. Каждый день они выбирались на охоту за едой. А вечером шумели, пили жидкость из бутылок, болели и дрались между собой. От них пахло злобой и опасностью.
Как-то раз мы с собакой пробегали мимо и они нас заметили. Один отделился и, достав из складки на брюхе кусок подпорченной колбасы, присел и стал урчать в нашу сторону:
- Идите-ка сюда твари. Идите-идите. Я вам колбасы дам.
Собака уже хотела подойти к нему, но я гавкнул на человека. Она посмотрела на меня. Я гавкнул на него ещё раз и посмотрел на собаку: «Он обманывает, хочет заманить нас и убить». В этот раз повезло. Но через несколько дней я проснулся и не обнаружил её рядом. Пошёл искать. Запах привёл меня в логово больных грязнуль. Близко подходить я не стал – страшно. Ещё через несколько дней на деревянную коробку напали серые люди. Они схватили больных и вонючих человеков и утащили с собой. Я отправился искать собаку. За домом, там, где злобные люди испражнялись, я нашёл её голову. Внутри деревянной коробки валялись несколько обглоданных костей.
***
Сегодня я гуляю вдоль берега реки недалеко от города. Я уже пережил пять зим. Поздняя осень. Впереди шестой сезон холода и голода. Я уже более-менее научился добывать себе пищу. Даже здесь среди дикой природы я могу выжить, питаясь мышами и вынюхивая в зарослях гнёзда уток и куропаток. Правда сейчас уже не лето и все съедобные звери попрятались по норам или убежали-улетели. На земле уже лежит слой снега. Вода в реке частично покрылась льдом. Но где-то треть её посередине не замёрзнет всю зиму. Это оттого, что вода в реке грязная. Я уже взрослый мудрый пёс, ха-ха. Здесь я сегодня, потому что возвращаюсь из одноэтажного маленького города, в котором люди живут летом в город большой и каменный. Я жил тёплую треть года у озера недалеко отсюда. Там я играл с человеческими щенками. Они смеялись. А взрослые люди подкармливали меня разными вкусностями вроде колбасы, сыра, бобовой похлёбки и пшённой каши. Сегодня одни что-нибудь дадут, завтра другие, потом третьи. Так я припеваючи провёл всё лето, изучая окрестный лес и вдоволь питаясь подарками от людей. Что бы вести такой образ жизни нужно поддерживать себя в чистоте. Даже излишней. Но это того стоит.
С человеческими щенками интересно. Но порой они слишком досаждают. Совсем маленькие больно треплют уши, как будто я не живой. А от тех, кто побольше, можно и камень промеж глаз из рогатки получить. Но это не часто. Они между собой лаются и дерутся, защищая меня. Как правило тех, кто защищает, обычно больше. Так что всё нормально. Наблюдая за людьми не первый год, изучая их повадки, я заметил, что они очень не дальновидны и не последовательны. Например. Они кормят меня, играют со мной, но потом, когда приходит пора возвращаться в большой город, они всё забывают. Садятся в машины и уходят.
- Пока собачка – лают они – До следующего лета.
Я для них, как… дерево, что ли. Они, верно, думают, что я тут и останусь и впаду как ели и берёзы в спячку, а весной они приедут, и снова будут играть с тем же весёлым псом с шелковистой шерстью. Даже еды никто не оставляет. Если бы щенком меня бросили не в том городе, а здесь, то я бы в первую зиму и умер. Наученный, опытом я не задерживался дольше, чем на день на территории одной человеческой семьи. Некоторые пытались одеть на меня кожаное кольцо и привязать верёвкой у своего дома, однако, насмотревшись на ловцов в городе, и на то, как другие собаки от них убегают, я научился высвобождаться от любой верёвки и любого кольца. Лучше, конечно, вообще им не попадаться. Не сложно угадать, кто из людей хочет поймать тебя, а кто просто поиграть. Сложнее предугадать их ход мыслей. Сейчас он теребит тебе загривок, а через минуту решит, что ты как и машина или еда – его собственность. И тогда уж пеняй на себя. Так что, если решишь последовать моему примеру и питаться, получая от людей еду, запомни главный принцип в отношениях с ними: держи дистанцию, никому не верь и ни к кому не привязывайся. Я до сих пор не видел среди них ни одного, кто мог бы стать мне другом. Настоящим надёжным, чьи мысли не сложно предсказать, кто не бросит, и не будет считать тебя своей игрушкой.
Морозный воздух чище и запахи в нём ощущаются мягко и отчётливо. Пахнет рекой, пожухлой травой, ивой и… человеком. Я посмотрел в сторону другого берега и увидел двух людей. Один взрослый, а другой подрастающий щенок. Первый далеко от меня, сидит на льду. Вокруг шеи его толстая складка с грубой густой шерстью, лапы толстые и неуклюжие. На задних чёрная зелёная кожа. Молодой похож на взрослого. Судя по запаху, чёрная кожа на его лапах резиновая. На голове его большие уши, похожие на лопухи. Такие появляются у некоторых людей зимой. Они как у сенбернара, что научил меня основам выживания в городе. Эх, дружище сенбернар, осторожней надо было с машинами. Хоть ты и большой был, но не стоило им на пути попадаться. Принюхиваюсь. Понятно, рыбу из реки вытаскивают. Никогда не мог понять, как они это делают? Молодой человек тоже сидел на льду, но потом встал и направился ближе к кромке. Вот глупый же. Лёд там тонкий и может не выдержать. А он, неповоротливый, и отпрыгнуть в сторону не успеет.
- Уаф! Ав! – лаю ему. Убирайся, мол, оттуда. Давай ближе к берегу.
Он посмотрел на меня и продолжил свой путь.
- Р-р-ав! Ав-Ав! – продолжаю я более грозно.
Но ему, видимо, всё равно. Ещё один щенок, не ценящий собственную жизнь. Ну, уж тут я не буду бежать к тебе, и отгонять от опасного места. Хотя,... что ты будешь с ними делать… Я повернул в сторону щенка. Спустился с обрыва и побежал. Молодой человек идёт в противоположную сторону и не замечает, что я к нему бегу. Я молчу. Надо оббежать и со стороны воды гнать к берегу. Лишь бы упрямым не оказался. А то ещё не захочет поворачивать. Может и опасное что у него есть. Хотя, нет, по запаху понятно, что резиной он не кидается и газ не выпускает. Обычный мирный человек. Остаётся двадцать-тридцать прыжков, и я с ним поравняюсь. Поворачиваю к воде, внимательно слушая ощущения в лапах. Провалиться, отгоняя этого щенка отсюда, я совсем не хочу. Но, вдруг, хрусь! Лёд под человеком ломается.
- Помогите! – громко и испуганно протяжно скулит он – Отец, помоги! А-а-а-а!
Холодная твердь, как будто исчезает у нег из под лап. В первый момент щенок исчезает под поверхностью воды. Потом выныривает, хватается за лёд, но тот предательски скользит из под его лап. Не кошка, когтей нет. Здесь сильное течение. За спиной щенка большая льдина, которую он своим падением отколол от общей массы. Она быстро уходит на середину, оставляя щенка без опоры, один на один с течением, которое несёт его туда же, куда и льдину. Сейчас его густая шерсть намокнет и потянет его вниз. Прыгаю в воду. О-о-о! Какой же яркий холод. Гребу к щенку. Тот, таращит на меня обезумевшие от страха глаза и, как только я оказываюсь рядом, хватает меня и топит. Кусаю его за переднюю лапу. Отпускает. Выныриваю, отфыркиваюсь, лаю на него. Желание жить проталкивает сквозь его страх отблеск разумности и щенок, поняв, что от него требуется, хватает меня за шкуру на спине, позади шеи. Больно, но из-за вымораживающего все чувства холода и возбуждения я ничего не чувствую. Гребу изо всех сил к берегу. Щенок пытается помочь, но от толстых лап его больше вреда, чем пользы. Скоро поворот, если я не успею, то нас вынесет на самую середину и тогда о спасении можно забыть – течение здесь очень сильное. Ко краю льда подбегает взрослый человек. От передней лапы его тянется длинный деревянный отросток. На морде – страх. Но не такой, как у щенка, а страх жалостливый, страх обречённый. Изо всех сил пытаюсь грести к берегу. Человек ложится на лёд и тянет деревяшку к нам. Не достать. Ещё попытка. Ещё. Вот! Я хватаюсь зубами за её край. Та, чуть не вырывается из лапы взрослого человека. Он тянет нас к себе. Аккуратно хватает щенка за шиворот и не поднимаясь со льда вытаскивает его. Что-то скулит. Они двигаются плашмя в сторону спасительной земли. Через десять прыжков поднимаются и бегут. На обрыве стоит машина. Я всё ещё в воде. Скребу когтями по льду. Пытаясь выбраться. Задние лапы немеют. Двигаю ими как можно быстрее. И всё-таки выползаю. Отряхиваюсь. Но это не помогает. Страшно замёрз. Моя зимняя шкура слишком пропиталась водой. Лапы не сгибаются. Смотрю на берег – машина с людьми, пронзительно прошипев по не толстому ещё слою снега, уезжает. Неловко бегу. Весь трясусь от холода. Возбуждение спадает, а взамен приходит холод. Через пять минут сырая шерсть застывает и покрывается льдом. Становится ещё хуже. Уже не бегу, а бреду, шатаясь, вдоль берега. Ничего не соображаю. В глазах двоится. Лёд колет и разрывает мою шкуру. Пытаюсь выть и скулить от боли, но наружу вырывается только хриплое шипение. Проходит неизвестное количество времени. Я уже не могу идти. Падаю на снег. Не чувствую ни лап, ни хвоста, ни тела, ни ушей. Только могу смотреть на мир перед собой, превращающийся в белую пелену. Всё плывёт перед глазами. Дышу порывисто и часто. Потом дыхание замедляется. Пульс тоже. Мир куда-то пропадает. Ничего не могу: ни думать, ни осознавать, только наблюдаю исчезающей реальностью. Приоткрываю пасть, пытаясь выдавить из себя последний стон. Вместо звука комок воздуха выскакивает наружу, унося последнее тепло. Ослепляющее белое пятно замирает. Всё. Это конец.
Эпилог.
Что это? Где я? Что случилось? Я жив? Тепло.
- Очнулся. Ну-ну. Давай поешь.
Запах вкусный. В глазах мутно. Ужасная слабость. Не смотря на то, что здесь тепло, меня колотит озноб. Челюсти не слушаются. Теплый бульон мягко греет горло и растекается живительной силой по телу. Боль в груди не утихает. Но появляется чувство, что эту боль нужно просто пережить. Делаю несколько глотков и засыпаю. Проходит какое-то время. Я просыпаюсь, меня опять поят бульоном, засыпаю, проходит время, опять просыпаюсь…
Через несколько дней. Зрение приходит в норму. Я осматриваю место, где я нахожусь. Стены из красного кирпича. Пара чёрно-белых плакатов. Большая железная штука, источающая тепло в одном краю комнаты. На полу толстые деревянные палки, разбитые на куски. Стол, два табурета. Тело моё укрыто какой-то тряпкой. Я не против, под ней тепло. Рядом со мной сидит молодой человек, уже не щенок, но и не совсем взрослый. Из пасти его торчит бумажная трубочка и идёт дым. Шерсть растёт на морде не как у обычных людей, а наоборот – на нижней челюсти густая и длинная, а на самой голове очень короткая.
- Что пёс, испугался что ли? Не помнишь, как сюда попал? Ты без сознания был, когда я тебя нашёл. Зачем в реку-то полез? Зима же. Ты не бойся, авось я тебя выхожу, будешь снова бегать, лаять и кусаться, ха-ха-ха – рассмеялся он.
Голос приятный. Друг.