Замирание сердца. Желание быть рядом, переполненность каким-то новым, неведомым доселе чувством и скованность в движениях, тотальная невозможность признаться даже самому себе, что он… может быть… влюблен в учительницу.
На уроках словесности он становился рассеянным, присутствие Тамары Борисовны выбивало его из колеи, пальцы дрожали, роняя на пол предметы, что в свою очередь заставляло Игоря нагибаться и тянуться, тянуться, тянуться… кончиками пальцев к ножке учительницы, стоящей так близко, так далеко…
А потом были каникулы, и их седьмой «Б» вместе с Тамарой Борисовной и другим классом из параллели отправили на летнюю трудовую практику. Поселили в одноэтажном здании старой школы, построенном еще при немцах, во время войны, обычном бревенчатом строении, обшитом дранкой и крашеном в синий цвет. Сразу от крыльца коридор налево, одна сторона которого проходила мимо окон наружу, а по другую сторону располагались двери в классные комнаты. Две комнаты слева от входа предназначались городским: одна мальчикам, другая девочкам. Парты куда-то убрали и вместо них поставили расшатанные панцирные кровати, на которых так весело раскачиваться по ночам.
Туалет располагался за школой, и ходили туда по очереди. Синяя колонка с водой – метрах в двадцати от школьного двора. Днем ребята работали в поле, пололи какие-то колючие сорняки, там же обедали. А после обеда возвращались в свою школу, где тягались без дела и придумывали разные нелепые игры. Вечером снова шли в столовую. В общем, все, как у взрослых, реальная жизнь!
Тамара Борисовна тоже поехала. Жила в комнате девочек, рассказывала им по ночам поучительные истории из журнала «Работница» о том, как надо и не надо себя вести, и время от времени заходила успокоить слишком развеселившихся мальчиков. Каждый раз, когда она входила, внутри Игоря всё сжималось, он боялся, что Тамара Борисовна заметит, как он на нее смотрит, и в то же время страстно желая этого. А потом учительница выходила, и истории продолжались, только чуть тише.
- …чтобы собака уважала хозяина, ее бьют до тех пор, пока она не засцыт. Когда засцыт, все – признала хозяина главным…
- Подожди, Серый… Зачуха уснул что ли? Давайте сделаем ему велосипед…
- Нафига?
- Увидишь.
Миха и Шестеренка поднялись с кроватей и тихонько подошли к постели Артема, едва различимой в сумерках летнего вечера. Шестеренка сдвинул одеяло, освобождая ногу Артема, Миха раскрыл спичечный коробок и тихонько засунул спички между пальцев. «Поехали», - шепнул Миха, чиркнул спичкой и зажег те, что торчали между пальцев.
Сгрудившиеся мальчишки настороженно следили за экспериментом. Не прошло и секунды, как от разгорающихся спичек нога Зачухи стала подергиваться, словно крутя невидимые педали. «Дураки», - наконец проснулся Артем и сел в постели, спросонья озираясь по сторонам. Хихикая, школьники бросились врассыпную. И не успели они лечь, как заглянула Тамара Борисовна: «Тихо! А ну, спать!» Перешептываясь и постепенно успокаиваясь, мальчишки стали погружаться в сон.
В тот день после обеда Игоря охватило желание побыть одному, посидеть где-нибудь в спокойном месте, подальше от чужих глаз. Зашел по маленькому в туалет, а когда вышел, направился в школьный сад, туда, где в юной листве яблонь и вишен виднелись крохотные плоды будущего урожая. Чуток посидел под яблоней, ни о чем не думая. Почему–то вспомнил Каупервуда, умевшего найти выход в любой ситуации. В свои 13 Игорь уже перечитал все русское издание Теодора Драйзера (12 томов!) и даже хранил дома тетрадь с выписками понравившихся строчек. Книгочею и ботану, книжек в деревне ему не хватало катастрофически.
Посидев под яблоней, поднялся и пошел к терпко пахнущим кустам смородины, но ягоды оказались совсем зелеными. Не находя, чем еще заняться, отправился обратно.
…В коридоре стоял запах горелого. Игорь прошел в комнату мальчиков: те, сгрудившись возле Серого, травили байки. Брат его недавно вернулся с малолетки и много чего успел порассказать про тюремные нравы.
- …короче, поддаваться нельзя. Тот, кто поддался, считай, сломали. ****ят изо дня в день, пока не станет пидором. А потом все идут пешком в столовую, а пидор, как уебан, везет на спине кого-нибудь из хозяев.
В раскрытую дверь вбежали девчонки: Ира-Лампа и Лена-Саечка.
- Заложник, заложник, - нараспев закричали они, показывая на Игоря пальцем. – Игорь всех заложил!
- Что заложил? - не понял Игорь.
- Что Шестеренка носок поджег и бросил…
- Какой носок?
- Нам Тамара Борисовна всё рассказала…
Мальчишки внимательно слушали.
- Это правда? – проговорил Серый, строго посмотрев на Игоря.
- Не понимаю... Что за носок?..
- Не кипешись… – кивнул Серый. И девчонкам: – Как вы узнали?
- Когда носок задымил, – торопливо затрещала Саечка, – Тамара Борисовна сказала, что это Шестеренка. Я спросила, как она узнала, а она ответила, что Игорь сказал!
- Заложник! – еще раз крикнула Лампа, и девочки выбежали из комнаты.
Игорь сидел, глядя куда-то внутрь себя, физически чувствуя, обращенные на него взгляды.
- Просто жесть… – проговорил Серый. – Зачем ты это сделал?
- Да не делал я ничего! Сходил в туалете, потом по саду погулял…
- Базара нет. А почему училка сказала, что ты?
- Не знаю, – удивленно пожал плечами Игорь. Он вдруг почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. – Я правда, не знаю…
- Ништяк. Пойди и спроси…
И действительно. Игорь поднялся с кровати и вышел в коридор. Учительница словно ждала его: стирала м все никак не могла отстирать свои носки-чулки.
- Тамара Борисовна, – робея, обратился Игорь, на глазах выглядывающих из-за двери мальчишек. – Меня ведь даже здесь не было, когда подожгли носок. Зачем вы говорите, будто я сказал, кто?..
- А разве нет? – не моргнув глазом, соврала учительница. – Разве не ты?
У Игоря перехватило дыхание. Он даже не нашелся, что ответить. Просто пошел к своей кровати, лег и заплакал. Он плакал не от страха, не из жалости к самому себе, но потому, что только что все его идеалы пошли прахом. И из-за кого, ведь он ее так любил… Ложь и предательство, и бог знает, что еще…
А после ужина ему устроили темную. Мальчишки, девчонки, даже Зачуха. Били, со всей детской жестокостью.