Приехали к бабе Мане гости. Дочь Ася с мужем. Зять-то не простой парень — немец. Да не наш немец, а самый что ни есть настоящий, из тех, которые в Германии живут. Гансом его звать. Познакомилась Ася с ним на Байкале, она там сувенирами торговала, приглянулись они друг другу, и увёз её этот самый Ганс в свою Неметчину. Три года уж там живут.
Баба Маня до сих пор в толк взять не может: как они договориться-то могли о совместной жизни, ведь Ася по-ихнему ни в зуб ногой, а Ганс ни гу-гу по-нашему? Спрашивала у дочери, а та в ответ только смеётся:
— Для любви нет языковых барьеров!
Ганс, присутствовавший при этом, конечно, ничего не понимал, но изредка в разговор встревал. "Я, я",—говорил. Поддакивал Асе, значит.
За эти три года Ася ихний немецкий выучила, шпарит как по-писаному. А Ганс только несколько наших слов запомнил: "здравствуй", "где здесь туалет" и "шнапс". Правда, учительница Надежда Степановна, которая языки знает, говорила, что шнапс — слово немецкое, но Егорыч авторитетно утверждает, что слово это исконно русское, потому что Егорыч его ещё от своего деда-фронтовика часто слышал.
Уехала Ася в Германию, а баба Маня с Егорычем теперь только по скайпу видели свою дочь. Переживали, приживётся ли она там?
Видели и сватов-немцев. Вроде, ничего. Бабе Мане сват герр Фридрих Кнауб очень по душе пришелся. Моложавый, волосы красиво причёсаны, улыбается по-доброму. Ганс на него похож.
А Егорыч на сваху фрау Хельду всё пялился. Не то, чтобы любовался, а удивлялся — в кино-то немки все белобрысые и светлоглазые, а сваха, наоборот, на цыганку похожа. Или на еврейку. Такого, вроде, быть не должно, немцы тогда следили за чистотой своей арийской расы. Ася сказала, что свекруха её — чистокровная немка, а что чёрная, так чёрной и мать свекрухина была, и бабка с прабабкой. Они из каких-то "фонов" происходили, то есть, из баронов. Вообще-то, и Гитлер блондином не был, в его род, говорят, даже кто-то из евреев затесался.
Есть у Ганса сестра Гретхен. Егорыч её Гретой хотел называть, так проще, но баба Маня решительно воспротивилась этому: Гретой Демьяновы свою собаку кличут, прознает про то Гретхен — шибко обидится. Она-то в отличие от всех Кнаубов русский язык хорошо знает, обучилась у своей подруги Алёны, которая приехала в Германию на заработки и служила в их туристической конторе переводчиком. У себя на родине девушка немецкий язык преподавала, да платили там гроши жалкие, своё жильё приобрести не было никакой возможности, потому и покинула Алёна Россию.
Так вот и живут: герр с фрау, Ася с Гансом, а Гретхен промеж них, вроде как, переводчик. Незамужняя ещё. В одном доме живут. Дом большой, двухэтажный.
Алексей, старший сын бабы Мани и Егорыча, прошлым годом до них гостевать ездил. Ася тогда Ванюшку родила. Ванюшку сваха по скайпу им сразу показала. "Наш Иоган", — говорила. А Гретхен объяснила, что Иоган — это почти Иван по-русски. Вот и хорошо, будет в немецкой семье наполовину русский Иван расти.
Алексей, воротившись из Германии, много рассказывал о том, как там всё чисто да культурно. И сватовья его хорошо приняли, по-русски. Со шнапсом, салом и даже блинами. Сало у них шпиком называется. Ну, конечно, и другие блюда были. Сначала Алексей стеснялся, но после третьей рюмки они со сватом разговорились, нашли общий язык, даже Гретхен с Асей почти не понадобились. Про всё переговорили. Про политику, про рыбалку.
Но, в основном, про грибы. Чтобы свату было ясно, о чём речь, Алексей на салфетке нарисовал гриб. Сват кивнул головой, встал из-за стола, вышел из столовой и принёс Алексею зонтик. Он-то правильно понял: грибам нужен дождь, а вот Гретхен не поняла, зачем гостю зонт, если на улице идёт снег? Когда же герр папа всё ей объяснил, кивая на нарисованный Алексеем гриб, то и вовсе почему-то начала хохотать. К ней потом ещё и Ася с фрау Хельдой присоединились. Сват с Алексеем на них обиделись и пошли спать, унося с собой зонтик и нарисованный гриб, очень на зонтик похожий.
А этим летом Ася с Гансом сами землю Иркутскую навестили. Вообще-то, герр сват с Гретхен тоже приехали, но они в Иркутске задержались, у Алексея. Он их на Байкал свозит и исторический 130-ый квартал покажет. Ещё они в Тальцы хотят наведаться, там находится известный всему миру музей, и на знаменитый остров Ольхон. Сват-то, оказывается, историк, в Сибирь приехал в первый раз, а здесь так много интересного.
Потом Алексей их привезёт знакомиться с бабой Маней и Егорычем.
Дочка с зятем подарков разных понадарили. Лучше бы Ванюшку привезли заместо этих тряпок. Только фрау сваха тому воспротивилась: дорога, сказала, дальняя, а дитё совсем малое. Не дам, говорит, — и всё тут, сама с ним останусь. Хотя поначалу и она ехать собиралась, а Ванюшку с нянькой оставить. Потом и няньке не доверила внука. Баба Маня её понимает, она тоже бы так поступила.
Соседи завидуют, что у бабы Мани такой зять хороший да красивый. Завидуют по-доброму. Хорошо тебе, говорят, ты его посылашь, а он в ответ "данке шон" да "данке шон", мол, "давай ишшо, продолжай посылать".
Нет, это неправда, никогда и никуда Ганса баба Маня не посылает. Ганс хороший, и все его любят.
Один Толя Ерошин на него злится и фюрером недобитым обзывает. Правда, не при бабе Мане, это ей уже "доброжелатели" передали. А злится Толя, потому что не за него Ася замуж пошла, хотя и дружили они с самого раннего детства. Толя парень хороший, баба Маня ничего против него не имеет. Но Асиному-то сердцу не прикажешь, кого любить.
— Маня, иди скорей, сватья фрау Хельда сейчас нам Ваньку по скайпу показывать станет, — прокричал высунувшийся из раскрытого окна Егорыч.
И баба Маня заторопилась на свидание со своим русско-немецким внуком.
http://www.proza.ru/2014/06/08/254