Итальянец умеет нравиться.
Это врожденное итальянское мужское качество – нравиться.
Итальянцы потрясающе красивы и безупречно элегантны. А как им идет форма! Любая. Носить её они обожают, и всегда выглядят так, как будто в ней и родились. Даже продавцы в деревенской мясной лавке одеты в сложную, восхитительную по цветовой гамме форму, всегда идеально чистую. Зеленое с золотым и фиолетовым, как будто их учил сам Корьбюзье.
И эта очаровывающая манера держаться! Независимо, но дружелюбно, темпераментно и достойно.
… на улице …
- Как пройти к Баусдархен Шуссенрида? – ох уж эти непроизносимые немецкие!
Ко мне поворачивается элегантный мужчина, с красиво повязанным кашемировым шарфом, в безупречном черном пальто.
Как они это делают, итальянцы?
Они посещают какие-то курсы? Поголовно заканчивают институты высокой моды? Прошли генетический отбор на звание самой элегантной нации?
Мужчина красив, как бог. Он наклоняется, прошелестев легким ароматом Армани, и берет мою руку.
- Дестра, синистра, дестра – говорит он, показывая моей рукой и заглядывая глубоко в душу своими черными глазами.
Я молчу, завороженная совершающимся хэппинингом.
- Дестра, синьора, дестра – обворожительно мягко добивается он понимания, - интесто? Поняла, глупая ты женщина?
Я поняла.
…. уличная пиццерия …..
Продавец пиццы стоит над своим прилавком, как памятник.
Руки красиво сложены на груди, взгляд устремлен на далекие вершины, максимум, что он делает, заметив меня, слабо интересуется: «Сеньора?» - и снова спокоен и отрешен.
Но только до тех пор, пока я не достаю 2 евро.
Он мгновенно преображается. Теперь это не просто сама любезность, это сама жизнь. Он окружает меня невероятной заботой, он ведет меня как ребенка, заботливо подталкивая к выбору всей моей жизни. С ним я уже понимаю, как это важно: какую пиццу я буду сейчас есть.
Мы пробираемся сквозь километры нарезанной пиццы и каждую он представляет мне лично, как пудинг Алисе.
«С оливками и моцареллой, с луком и рыбой, с баклажанами» - тараторит он, театрально жестикулируя и закатывая глаза.
«С баклажанами, божественно» - повторяет он.
Ну, скажите на милость, что это за пицца с баклажанами?
Бледные безвкусные дольки баклажанов! Если у итальянца не будет ничего, он продаст вам пиццу «без ничего, божественно»!
Из-за угла показывается пожилая женщина, но как только она открывает рот, продавец истошно вопит: «Баста, мамма, соно окупато»!
Женщина испуганно прячется, конечно, сын занят! Он делает бизнес, продает пиццы на два евро и это, без дураков, дело всей его жизни.
Чтобы не портить бизнес я беру пиццу с рыбой.
«Беллиссимо!» – искренне восхищается продавец. Я польщена.
К прилавку подходит молодая женщина с коляской. Она заказывает пиццу с колбасой и заводит легкий треп, из которого я понимаю, что пицца для ребенка.
- Ребенок будет есть пиццу? – спрашиваю я удивленно
- Си, си – весело соглашается нерадивая мамаша.
- Такой маленький? – продолжаю допытываться я с непреклонностью Всемирной организации здравоохранения.
И тут взрывается продавец.
- Бамбини манжиано тутти! Тутто! – он неистово охватывает руками весь свой необъятный прилавок и я понимаю, что он знает, о чем говорит.
- Имеете ребенка? – сочувственно спрашиваю я
- Дуе! Дуе! – он страстно трясет двумя пальцами, горестно закатив глаза. – И они съедают все! Тутто!
- Как саранча – констатирую я.
Все вокруг взрывается беззаботным итальянским смехом. Смеются все: мамаша с ребенком, карабинер на углу, сам продавец, перегнувшийся через прилавок и даже стайка подростков, незаметно подошедшая во время разговора.
Взяв подносик с огненной пиццой, я ухожу под переливы смеха, чтобы потеряться в Италии.
…. водитель автобуса …
- В Перу доеду? – спрашиваю я с тревогой. Снег, заносы, автобусы ходят с опозданием, как, впрочем, и в хорошую погоду. Я боюсь опоздать на рейс и уже паникую, – в Перу?
- Нет, - хохочет водитель – в Перу нет! В Пера, только в Пера!
Да уж, а неплохо бы, заодно, и в Лиму, на рейсовом автобусе. Неистощимая итальянская жизнерадостность.
…. В деревенской траттории ….
- Они что, будут нам её готовить? – недоверчиво спрашивает муж.
- Да конечно, вон, уже и тесто замешивают – отмахиваюсь я.
- Что они ... эээ … замешивают? – потрясен муж.
Два немолодых итальянских повара готовят пиццу.
Они работают на маленьком пространстве перед каменной печью, кружась в диковенном танце. Легкими, артистическими движениями, они замешивают и раскатывают тесто на покрытом мукой столе, постоянно двигаясь в этом тесном пространстве, меняясь местами, перемещаясь от полки к полке, то синхронно, то независимо.
Я не понимаю, зачем они так много двигаются, почему постоянно меняются местами и зачем делают эти неуловимые движения.
Это не работа, а танец, священнодействие пицце. Я не могу оторваться от этого зрелища и уже ловлю на себе удивленные взгляды поваров. Наконец, один из них останавливается и вопросительно смотрит.
- очень интересно, - оправдываюсь я, и повар, дружески улыбаясь, продолжает движение.
Я ухожу, чтобы не мешать.
Ведь это моя пицца и я хочу, чтобы она удалась.