Корову мою Марусей зовут. Не корова, а клад! Во-первых, красавица: вся рыжая, в белых пятнах. Рога изогнутые, острые. Осанка гордая, глаза добрые, лукавые. Но характер с норовом. Если что не по ней, то на все способна! Бывало мать заканчивает дойку, а она балует: все хвостом по лицу норовит попасть. А скажешь ей грубое слово - не утерпит. Как даст задней ногой по ведру - все молоко на полу!
Или еще. Каждую весну, когда оживает природа, Маруся приходит в возбужденное состояние. Она вышибает дверь из сарая и убегает куда глаза глядят. Вся семья - мать, отец и я, бегает по полям, лесам и огородам и зовет ее: ”Маруся, Маруся, дочка, где ты? Отзовись. Иди сюда. Покушай хлебушка с солью!” Увидев нас, Маруся поднимает хвост трубой и с радостным мычанием убегает. Наконец, набегавшись и вдоволь наигравшись, она дозволяет приблизиться к себе и мягкими губами берет из рук горбушку черного хлеба с солью и с аппетитом кушает. После этого, довольная собой и с победным видом возвращается в сарай. Какими только веревками и канатами отец не привязывал корову в сарае - ничто не помогало. Веревки рвались не зависимо ни от материала, ни от толщины. После того, как отец заменил веревку цепью и успокоил всех, что теперь-то побеги из сарая прекратятся, соседские дети сообщили ему, что видели убежавшую Марусю с цепью на шее и волочившимся за ней столбом, к которому цепь была приделана намертво.
А какое молоко у нее! Такого молока я в жизни не пивал. Нальешь в бутылку, три раза взболтнешь - и готово. В бутылке масло! Берешь его ножом и мажешь на хлеб. Где вы такое видели? Когда мать несет молоко в бидоне в генеральский дом на продажу, то за два часа до ее прихода генеральские жены на улице у входа в дом в очередь выстраиваются - знают, все молоко, а точнее, все масло разберут, а другим не достанется.
Но это, так сказать, прелюдия. Рассказ мой о другом. Обычно осенью, отец мой ездил куда-нибудь в деревню и привозил оттуда душистое сено для Маруси. А тут закрутился: то дом перестраивал, то погреб делал и все никак не мог выбрать время для поездки за сеном. И вот перед новым годом отец договорился с племянником Наумом, работавшим в гараже механиком, что тот пришлет автомашину с водителем и они втроем поедут за сеном. Когда отец поинтересовался у соседки - всезнающей тети Мани - куда бы лучше поехать, та ответила, что есть у нее один знакомый, далековато, правда, под Наро-Фоминском. У него, знакомого этого, всегда сена с избытком, и он по знакомству его продаст. Но с условием: если поедет отец на машине, то с ней вместе, и сена привезут на двоих - поровну. Отец согласился, и перед самым Новым Годом 31 декабря в 4 часа утра бортовая автомашина с водителем и Наумом, расположившимися в кабине, и тетей Маней и отцом, примостившимися в кузове, одетыми в тулупы и накрывшимися одеялами, отправились в дальнюю дорогу.
К 11-ти были уже на месте. Знакомый тети Мани - Степан - встретил гостей с большой радостью. Был он уже на веселее по причине затянувшихся проводов старого года и без промедления пригласил всех к столу, дабы продолжить празднество. Никто не отказался, и приезжие, кроме водителя с удовольствием выпили. Отец выпил и со значением произнес: “Крепка Советская Власть!” Тетя Маня взяла стакан и засмеялась. Она вообще была любительница выпить и покуролесить. Правда, у нее была одна странность. Каждый вечер в 12 часов ночи она выводила свою корову из сарая и ходила вокруг него несколько раз. Зачем тетя Маня это делала - она никому об этом не рассказывала. Но ей такой выкидон прощали из-за ее веселого нрава. Наум сказал, что напиваться сейчас не время, но все же полстакана опорожнил и закусил кусочком хлеба с салом и соленым огурчиком.
После короткого перекуса все пошли к большому навесу, где заботливый хозяин хранил сено, заготовленное летом. “Берите столько, сколько увезете”, - сообщил он присутствующим и предложил длинную лестницу для удобства погрузки сена. Все очень старались, особенно, тетя Маня. Она утрамбовывала каждый угол кузова и старательно укладывала сено со всех сторон. Наконец, дело было сделано. Нагрузили столько, что казалось, будто на машине уложена целая гора. Отец и тетя Маня устроились на самом верху, приподняли воротники тулупов, накинули на ноги одеяла и приготовились к движению. Вдруг Степан закричал снизу: ”Мужики, куры вам не нужны? Отдам почти задаром. И петуха впридачу. Орел, а не петух! Поет, как Шаляпин. Век меня помнить будете.” На возражение отца, куда же мы их денем, Степан ответил, что кур и петуха он посадит в корзины, а корзины можно укрыть одеялом. В конце-концов, обоз с сеном и курами тронулся со двора.
Погода стояла отличная, хотя и морозная. Падал пушистый снег. Дорога была видна, хотя намело прилично. Минут через 40 машина остановилась, дверь кабины открылась, и Наум спросил сидящих наверху: “Как вы там, не замерзли еще? Может, выпить хотите?” “А что, не мешает”, - ответила тетя Маня. Наум привязал на веревке опущенную сверху сумку со спиртным и закуской, и сам выпил для тонуса. Шофер завистливо глядел на него. “Ладно уж, выпей. - разрешил Наум, - На дороге никого нет, милиция в тепле сидит. Закуси только как следует”. Водителя уговаривать долге не пришлось. Он с удовольствием налил, произнес “Будем!”, и выпил. Подкрепившись, дружная компания с нетерпением продолжила деловую поездку. Шофер подумал, что может не успеть домой к праздничному столу и прибавил газу. Дорога, в общем-то, была прямая, но иногда поворачивала в сторону, а подъемы чередовались со спусками. Почему-то захотелось спать. Глаза у водителя временами закрывались, но он упрямо тряс головой и напрягал взгляд на дорогу. Однако после одного слишком длинного спуска и крутого поворота шофер не справился с рулем, и машина с грузом и ездоками опрокинулась на бок. Отец и тетя Маня отлетели далеко в сугроб. Из корзины вылетели куры с петухом и с кудахтаньем разбежались в разные стороны. Все сено вывалилось из машины. А из кабины стали выползать водитель с Наумом. Серьезных травм, к счастью, не было, только ссадины и ушибы, но все были в шоковом состоянии.
Первой пришла в себя тетя Маня. “Лови кур!” - скомандовала она, и первой кинулась за хохлатками. Наум с отцом решили пойти в соседнюю деревню за трактористом, а шофер стал осматривать машину. “Води для двигателя не забудьте прихватить,” - вдогонку Науму крикнул он.
Деревня гудела. Тракторист, уже изрядно принявший на грудь, сначала ни в какую не соглашался идти и заводить на морозе трактор, но, когда ему пообещали две бутылки первача, нехотя согласился. Отчаянные попытки поставить грузовик на колеса не сразу, но все-таки увенчались успехом. Тракторист, взяв причитающуюся ему оплату, развив максимальную скорость, на которую был способен его трактор, и скрылся из виду.
Как не старалась творческая группа уложить все вывалившееся сено снова в машину - сено в ней не умещалось. Пришлось его частично оставить для подкормки лосей и других травоядных лесных обитателей.
За 15 минут до встречи Нового Года родственники путешественников, стоявшие у дороги при въезде в деревню, увидели своих, приближающихся при свете фар. Измученные, но довольные отец, Наум и тетя Маня вовремя успели к праздничному столу, а их родственники под руководством шофера лихо скидывали с машины остатки сена и корзины с перепуганными курами.
Происходило все это под радостное мычание Маруськи, смачным чавканьем приветствующей рождение нового 1953 года.