***

Афганистан – Марсель – Аракуанга
 Часть 2
Биг Смол
 Глава 1
 1

Выпав из МИ-4-го, Георгий Кондратьевич Смолянинов снова потерял сознание. Поэтому он не видел, как его давнишний враг, Клим Алексеевич Безменов, влепил ему пулю в грудь, защищённую пластиковым бронежилетом. Новый гендиректор военного завода в Алабинске также не видел, как МИ-4-ый ушёл в небо, а к нему, дополнительно оглушённому выстрелом в грудь через пластик бронежилета, бегут люди в камуфлированных костюмах. Здесь был сводный отряд, состоящий из полудюжины специалистов МЧС, отделения оперативного обеспечения УФСБ и десятка бойцов местного ОМОН. Сзади маячил хант Никитка. Он хлопотал возле Сени Мазина и, орудуя медпакетом, который на ходу бросил кто-то из эмчеэсовцев, ладил повязку.
- Вот, гнида, - бормотал Сеня, с тоской прислушиваясь к затихающему тарахтенью кормильца.
- Нехороший человек, - поддакивал Никитка.
- Аз два нуля полста первый, - разорялся в это время командир сводного отряда, капитан УФСБ, Дмитрий Александрович Антонов, удерживая трубку радиотелефона у красного широкого лица, - борт МИ-4-ый, номерной знак С-1821, захвачен субъектом «экс-эйч» и угнан в направлении юго-юго-запад. Срочно поставить на радиолокационную слежку…
Дмитрий Александрович был записным военным бурбоном провинциального назначения. Ему нравилось играть в шпионские игры, он любил петушиться по любому поводу, поэтому обычный номер позывного кода – 10051 – озвучивал так, что ещё не всякий дурак его с первого раза бы понял. И ещё: будучи чисто русским бурбоном, Дмитрий Александрович не чурался творческой инициативы и некоей толерантности в плане глупого подражания затейливым придумкам коллег из США. Поэтому, как только Дмитрий Александрович сегодня занялся тем, чем занялся, он тотчас придумал для беглого якобы диверсанта и душегуба позывные «экс-эйч», а всю операцию по его поимке окрестил «Смерч над болотом». Младшие командиры местного ФСБ, равно как их силовые коллеги из милиции, вовсю потешались над капитаном, но тайно. Потому что явно делать им это не позволяли субординация и нежелание связываться с говнистым офицером казённой структуры новейшей формации.
Пока командир районного управления по борьбе со шпионами из Северной Кореи и Кубы (1)  надрывал радиосвязь, один из его камуфлированных подчинённых обследовал неподвижно лежащего Георгия Кондратьевича Смолянинова и почтительно обратился к начальству:
- Слышь, Александрыч, а заказчик-то, кажись, жив…
Новый гендиректор тем временем шевельнулся и издал протяжный вздох.
- Ай-я-яй! – фальшиво запричитал красномордый капитан местного ФСБ, склоняясь над гендиректором. – Господин Смолянинов! Разве ж так можно? Ну, зачем было одному начинать операцию?
- Снимите с меня жилет, - слабым голосом попросил Георгий Кондратьевич, а затем пояснил: - Он очень опасен, и я хотел свести риск его поиска к минимуму…
- Ну, какой там риск! – взмахнул руками-окороками капитан Антонов, заботливо наблюдая, как дорогого господина сначала извлекли из бронежилета, спасшего ему жизнь, а затем стали оказывать первую медицинскую помощь. – Когда здесь такие орлы-соколы?
Капитан победно оглядел орлов-соколов, среди которых заметно выделялись лучше всех оплачиваемые сотрудники МЧС, и добавил: - Это в одиночку, тово, рискованно…
- Я за ним троих посылал, - сообщил раненный, - так он их ликвидировал.
- Что-о? – изумился капитан. Был он местный житель и ровесник Клима Безменова. Больше того, знал его с детства по самую ту пору, когда Клим ушёл в армию. Будучи юношей, Дмитрий Александрович возненавидел Клима: последний всегда превосходил Митьку Антонова и чисто физически, и по любовным делам. Поэтому, как-то раз сцепившись с Климом из-за одной юной давалки из Суходолья, Дмитрий Антонов неделю ходил с разноцветной физиономией. Теперь пришла пора свести счёты. Тем более, для этого подвернулся такой подходящий случай. Во-первых, его напряг новый генеральный директор военного завода в Алабинске, этот некий Георгий Кондратьевич Смолянинов. Во-вторых, за напрягом последовал звонок из столицы. Звонил один высокопоставленный фээсбэшный чин. Он, как поговаривали в кулуарах, довольно выгодно торговал своим служебным положением и уже устал ждать, когда же его замочат в сортире. Так вот: данный чин велел Дмитрию Александровичу, как своему прямому непосредственному подчинённому, способствовать всяческим пожеланиям нового гендиректора военного завода. Поэтому товарищ капитан и способствовал. Хотя ни черта не верил, что его давний враг по амурным юношеским делам как-то резко «переквалифицировался» из мирного обывателя (который когда-то пусть даже и дезертировал из рядов СА) в отпетого злодея. Но, не обременённый несъедобной принципиальностью, капитан Антонов плевать хотел на личные сомнения, но собирался и дальше хлопотать в пользу рекомендованного сверху заказчика. Каковой заказчик, как намекнули сверху, не поскупится на вот такие премиальные.
- Вас надо госпитализировать, - посоветовал тем временем боец ФСБ, снимая с Георгия Кондратьевича бронежилет и бинтуя рану на плече.
- Пусть меня доставят в заводскую амбулаторию, - распорядился Георгий Кондратьевич.
- Сделаем, - козырнул боец и вызвал по телефону ведомственный борт. Он стоял километрах в семи от места, где произошло действо. Вертолёт поставили так специально, чтобы не спугнуть преследуемого, чей маршрут вычислили прежде, чем поднять в воздух ведомственный борт со сводной командой под началом капитана Антонова.
- Капитан, - позвал Георгий Кондратьевич.
- Слушаю? – нагнулся к раненному Антонов.
- Не надо его брать живым, - попросил гендиректор. – Как подумаю, что этому гаду, который ухлопал столько невинных людей, дадут пожизненное или двадцатку… Ладно?
Капитан, железно памятуя о премиальных, встал в позу.
- Не могу, - с деланным сожалением возразил он, - сам бы рад пристрелить этого мерзавца, но по инструкции не положено.
- Я компенсирую нарушение любой инструкции, - внушительно сказал Георгий Кондратьевич. Он верил, что в демократической России можно договориться даже с бурым медведем, не то, что с капитаном захолустного уфээсбэ.
- Сколько? – деловито осведомился Дмитрий Александрович.
- Десять тысяч долларов, - ответил гендиректор.
- Маловато будет, - по-купечески возразил капитан грозной районной организации, - ведь я не один.
- Хорошо. Десять тысяч вам только за правильное руководство. Десять тысяч тому, кто застрелит этого мерзавца. И по две тысячи долларов каждому участнику операции. Плюс предполагаются премиальные всем тем, кто будет оказывать информационную помощь (2) .
- Приемлемо, - кивнул крепкой головой командир сводного отряда.
- Вертолёт! – доложил боец.
- Строиться на погрузку! – зычно скомандовал капитан Антонов. – Первого заносим господина генерального директора. Потом пилота… А ты куда намылился? – Дмитрий Александрович схватил за малицу Никитку, побежавшего в голову очереди. – Пешком дойдёшь…
2
Юрий Константинович Самойленко (он же Юджин-Биг Смол), позже сделавшийся Георгием Кондратьевичем Смоляниновым, был до мозга костей прагматиком. Он никогда не искал встреч со своим старинным врагом, Климом Алексеевичем Безменовым. Но коль скоро такой случай подвернулся (ну, типа, встретиться), то Юрий Константинович, уважающий Ветхий Завет за его рекомендацию равноценно мстить обидчикам (око за око, зуб за зуб), не преминул этим случаем воспользоваться. Больше того: он чуть не приурочил гибель испытателя к выполнению основной части задания, над которым бывший капитан наёмников работал последние пять месяцев. Но судьба хранила испытателя так же, как в своё время она сохранила жизнь капитану Смолу. Хотя тогда у него не оставалось почти никаких шансов: вынужденное купание в Рио-Аллигаторе обязательно должно было закончиться вульгарным пищеварением пары-другой наиболее бойких крокодилов.
3
Эту широкую заводь на Рио-Аллигаторе испанцы-завоеватели, сподвижники Франциско Писарро, назвали Побро Дьябло (3) . Когда-то давно один отчаянный кастильский гранд добрался и до вышеупомянутого местечка в поисках не то золота, не то алмазов. Гранда звали Хуан, но вместо фамилии он носил погоняло в виде Дьябло, каковое погоняло получилось не от его – Хуана – навыков в латинском чистописании или иезуитском богословии. В общем, как говорят некоторые заметки в некоторых сохранившихся испанских летописях, отчаянный был малый. Любил пьянствовать, приставать к женщинам и сквернословить. И ещё он командовал барком. На этом барке Хуан с бандой своих головорезов и дюжиной пленённых индейских женщин и «доехал» до безымянного пока местечка на реке с местным названием, соответствующем латинскому аналогу, потому что река испокон веку изобиловала земноводными тварями, состоящими из хвостов и челюстей.
Надо сказать, что в данном – пока ещё безымянном – месте тварей было в разы больше из расчёта хвостов с челюстями на один акр субтропиков. И надо было случиться такому, что именно в этом месте Хуан напился, как никогда, в жопу пьян, и к тому же разделся догола, потому что ему, видите ли, приспичило поухаживать за одной из пленниц. Но как-то так вышло (то ли Хуан бегал за пленницей, грозясь кулаком и ещё одной интересной штукой, то ли пленница от него удирала, стыдливо хихикая), что Хуан сверзился за борт своего барка и попал прямики в «объятия» вечно голодных тварей. Но на палубе в те поры случилась (и как не случиться при тогдашней маломерности судов?) группа менее пьяных матросов. Они втащили своего капитана обратно на барк, и вот тут выяснилось, что капитана впору переименовывать из Хуана в Побро. Потому что он хоть и остался, в общем, цел, потому что большие крокодилы до него таки добраться не смогли, но один маленький злостный крокодильчик таки успел оттяпать у бывшего Хуана Дьбло недавно упоминаемую интересную штуку. И после такого прискорбного инцидента ему – теперь уже Побро Дьябло – стали по барабану и пленённые индейские женщины, и благородные сеньориты, и простые мучачас.
Что сталось с капитаном злополучного барка потом, история умалчивает, однако местечко с тех пор так и звали – Побро Дьябло.
Когда Биг Смол упал в крокодилий заповедник, он непроизвольно вспомнил испанскую байку о причине появления названия гнусного места. И одновременно подумал, что он легко согласился бы расстаться и с интересной штукой, и с ногой в придачу, лишь бы остаться живым. На худой конец, он предпочел бы безболезненно утонуть. Но утонуть ему не дали. Аллигаторы, завидев лакомую добычу, большие и маленькие, кинулись к месту падения капитана и стали рвать его друг у друга. Один, самый крупный, даже схватил Бига за лицо. Убийца-капитан мысленно простился с жизнью, но затем, на мгновение увидев гортань крокодила, бессильный что-нибудь предпринять со связанными руками-ногами, просто что есть силы укусил крокодила за его вонючий язык. Самый крупный судорожно дёрнулся, хлопнул по воде хвостом и нечаянно выбросил окаянного капитана на берег.
«Не верю!» - мысленно возопил Биг Смол, извиваясь на сухом месте, как червяк. Его лицо представляло одно большое кровавое месиво, но ни уши, ни глаза не пострадали. Капитан слышал работу двигателя улетающего вертолёта, и видел ползущих к нему крокодилов. Но теперь они не представляли для него угрозу, так же, как сентиментальный земляк, который побрезговал наблюдать акт съедения и улетел прежде, чем убедился в гибели своего врага. А Биг, наконец, изловчился и, зацепившись за подходящую колючку, открыл нагрудный клапан и выкатил из кармана капсулу с антиметабиостиком (4) . Затем капитан перекатился на другой бок, прихватил капсулу каблуками армейских ботинок и раздавил её. Аллигаторы, разинув пасти кто в метре, кто в двух от огромного лакомого трёхсотфунтового ростбифа с кровью, замерли, потом недовольно захрюкали, закашляли и стали отползать от Бига.
- Падлы, - прошептал злополучный капитан по-русски и сунул связанные руки в молодую бамбуковую поросль.
4
Бамбук растёт очень быстро. Это общеизвестный ботанический факт. Там, где очень сыро, он вырастает до четырёх дюймов в день. Некоторые южноамериканские с африканскими племенами даже придумали казнить своих провинившихся соплеменников с помощью быстрорастущей поросли бамбука, острой и твёрдой. Человека растягивали за руки за ноги над бамбуковой грядкой, и через сутки он сам напоминал оригинальную клумбу. Те, кто предпочитают электрический стул, могут с пеной у рта оспаривать эффективность бамбуковой казни, но одно несомненно: бамбук дешевле электричества.
Биг Смол, не имея другой возможности освободиться от ременных пут на руках, решил использовать бамбук. Но так как руки были связаны у него за спиной, и он не видел, куда их кладёт, то ему пришлось испытать набор всевозможных ощущений, пока (не прошло и суток) несколько бамбуковых ростков не проклюнулось сквозь путы. Биг не видел результатов роста, однако чувствовал бамбук там, где он начинал прорастать через кожу на руках. Чувствовал и осторожно пробовал путы на прочность. И, наконец, порвал их в том месте, где они наиболее кучно проросли бамбуком. Затем, морщась от боли, капитан сел и выдернул из мягких тканей рук прочие ростки и освободился от пут на ногах.
- Твою мать, - по-русски прокомментировал он ситуацию и сунул капсулу с остатками антиметабиостика в нагрудный карман. Затем он встал и, шатаясь, побрёл вдоль реки. Пройдя с километр, Биг обнаружил голубую глину и замазал ею лицо. В принципе, у него имелся и медпакет, но в нём не содержалось ничего подходящего, чем можно было бы обработать сплошное кровавое месиво. В то время как голубая глина…
5
Обработав «рану» на лице народным индейским средством, Биг продолжил путь вдоль реки. Он шёл и с горьким недоумением размышлял о плачевности итога его многолетних усилий. А ведь так всё хорошо складывалось последнее время, когда Юрий Константинович Самойленко, как то хитрожопое теля, вертясь между двумя брыкливыми коровами, научился обильно сосать обоих. И если бы не этот грёбанный земляк, всё бы и дальше получалось хорошо. Однако, как гласит мудрая шумерская пословица: и на хитрую жопу всегда найдётся хрен с винтом. Вот он и нашёлся. Вернее, Юрий Константинович сам, из-за своей жадности и самоуверенности, помог таковому сыскаться. Условно говоря, потому что параллель между очередным фортелем судьбы и смыслом древней шумерской (или семитской, чёрт их разберёт) пословицы получалась-таки нестрогая.
А судьба Юры Самойленко почти сызмальства складывалась интересно. Точнее говоря, складывалась жизнь по той канве, какую наметила ему его судьба, если, конечно, верить во всякие предрассудки вроде её самой, какого-то там рока и прочий фатализм (5) .
Другими словами, когда Юра Самойленко учился в Киевском университете на факультете иностранных языков (английский, испанский и португальский факультативно), его мудрёным образом угораздило попасть в сети самой мощной разведки мира (6) . Ну, да, в те времена, когда СССР ещё кое-как упирался на фронтах холодной войны, ЦРУ США не брезговало вербовать и таких зелёных сопляков, как двадцатилетний Юра Самойленко. И однажды он, работающий практику в Анголе, совершенно случайно познакомился там (в одной из забегаловок Луанды) с неким добрым дядей, который очень любил украинскую народную литературу и хотел бы купить на память хоть какую книжку Тараса Бульбы… пардон! Тараса Шевченко. Ну, Юра быстро сгонял в посольство, тиснул в тамошней библиотеке народного кобзаря и отволок книжку почитателю. Тот расплатился рэндами и обещал столько же за перевод с русского на португальский. Юра заупрямился: обещали ведь доллары! Дядя успокоил: сначала переведи, получи рэнды, а затем я сведу тебя с одним хмырём, который обменяет твои рэнды на доллары США по хорошему курсу.
Дальше – глубже.
В общем, влопался Юра по самое не горюй. А когда понял – куда – ему поплохело. Нет, он не страдал каким-то таким чувством долга перед какой-то родиной, но он очень боялся строгости, имеющей место быть в той родине во времена его юности и поры возмужания. Однако жадность плюс искусные подходцы, с какими тогдашние деятели ЦРУ окучивали своих клиентов, сделали своё дело, и двадцатилетний Юра Самойленко таки стал агентом самой мощной и так далее. А его куратор так и сказал: ты, Юра, не горюй, но учись хорошо, вступи в партию и напиши заявление для поступления на службу в Украинскую безопасность. Ну, Юра и поступил, благо в те поры в госбезопасность брали юношей не пылких рвением защищать Родину до последней капли крови, но усидчивых, корыстолюбивых и пронырливых одновременно.
Поступив куда надо, Юра был временно своими заокеанскими хозяевами законсервирован. Так, лет на десять, пока не дорастёт до нормального звания или подходящего дела, когда можно будет предавать родину более эффективно, нежели в звании лейтенанта и работая стукачом в каком-нибудь оборонном НИИ. Однако Юра рассудил иначе. А на хрена, дескать, думал, он, сидеть мне тут в законсервированном виде и ждать, когда какой-нибудь контрагент влезет в канцелярию ЦРУ и надыбает в одном из списков мои реквизиты с моими обязательствами перед вражеской разведкой? Вероятность мизерная, но кто ж его знает. Вот так надыбает, передаст в центр, а оттуда приедут суровые дядьки, они возьмут меня за шиворот, и поставят, мягко говоря, к стенке. И плевать им будет на то, что изымут данные дядьки почти зелёного пацана всего лишь из законсервированного состояния, а вовсе не из конкретного дела, когда этот пацан уже намылился взорвать сельсовет под Лубнами или аварийный мост через Припять.
Вот так думал Юра Самойленко, думал, и придумал, как удрать из эсэсэсэра раньше того времени, когда его расконсервируют, и даже раньше того, когда его могут поставить к стенке. А придумал он, будто его, явного переводчика научных зарубежных публикаций и тайного стукача, присмотрел один советский академик, большой дока по реактивной тяге военных транспортных самолётов. Присмотрел в том плане, что этот дока, кроме украинского и русского не знал ни бельмеса ни по-английски, ни по-американски, а некоторые интересующие его статьи по передовой аэродинамике с реактивным уклоном таки писались на вышеупомянутых языках. Вот он, этот секретный советский спец, и решил вплотную приблизить к себе Юру Сомойленко. Приглянулся ему, академику, Юра Самойленко, что ли?
Но неважно.
Поскольку у законсервированного агента появилась реальная возможность предавать родину уже сейчас, а не через десять лет. Потому что, переводя академику что надо, а иногда делая это и в неурочное время, можно было бы приблизиться к академику настолько, что запросто ходить к нему в кабинет, домой на чашку чая и так далее, вплоть до интимной связи с его домработницей Олесей. Каковая Олеся потом стала бы позволять своему кавалеру помогать выносить корзины с мусором из хозяйского кабинета. Где – в корзинах – могли оказаться использованные промокашки (7) , а на промокашках – чернильные оттиски новых гениальных рукописных (ну, да, на персональных компьютерах в тогдашнем Киеве ещё не печатали) потуг академика в теме секретной реактивности советских военных транспортных самолётов, но на базе вражеских англоязычных статей о передовой аэродинамике.
И, как только Юра придумал такую затейливую наживку для дураков-американцев, так тотчас её и забросил. Связался, то есть, законсервированный Юра Самойленко, с хозяевами по запасному каналу. И рассказал в виде правды свою придумку. А те ему – добро. Давай, дескать, родной, коли академика. А Юра выждал какое-то время и – караул, дескать, ценную информацию я добыл, однако меня какая-то сука заподозрила, куда надо настучала и теперь я, с чемоданом информации (потому что дискет тогда ещё не придумали), прячусь в разных подвалах, так как домой, откуда по азбуке Морзе чемодан с информацией за океан можно было бы передать, идти боязно. Потому что засада.
Или примерно так оно и происходило.
В общем, почти ещё сопливый Юра Самойленко умудрился перехитрить целую профессиональную шайку из ЦРУ, каковая шайка специальных сотрудников образовалась сразу после известного сообщения от законсервированного агента по запасному каналу связи и стала вплотную работать на предполагаемую добычу из СССР, из особо засекреченного оборонного НИИ в Киеве. И, поднатужившись, работники ЦРУ таки вытащили Юру из СССР, но с чемоданом такого фуфла, что членам вышеупомянутой шайки сперва стало стыдно друг перед другом, а потом их всех выгнали с работы. Одного, говорят, бросила семья в виде жены, троих детей, хроменькой тёщи и грудастой любовницы из самой Санта-Моники. Трое других просто спились, двое сошли с ума, а главарь шайки так даже хотел застрелиться. Но так как все канцелярские принадлежности и прочее служебное имущество вместе с пистолетом и патронами у него отняли, а купить в магазине пожалел денег, то уехал бывший главарь в Мюнхен, где по сей день работает в одном из борделей вышибалой с университетским дипломом и знанием иностранных языков.
Но и Юра попал знатно.
Сначала его хотели просто пришить. Потом думали упечь за решётку. Но после рассудили иначе, дали Юре американское гражданство и отправили его в Форт-Брагг. Отмаявшись в Форт-Брагге по полной программе, Юра в чине сержанта укатил в Гренаду. Там он торчал год с лишним. Затем вернулся в штаты и поступил в Вест-Пойнт (8) . Закончив академию, Юра поехал в Южную Америку. Но уже как Юджин Смол. При этом получил от своих цэрэушных хозяев предупреждение, чтобы ни-ни! То есть, чтобы только верой и только правдой. Ну, Юра, или Юджин Смол, и старался. Мотался по континенту туда, куда велят, поступал так, как прикажут. Он научился одинаково хорошо ладить и с красными, и с коричневыми. Умел Юджин Смол также втереться в доверие к тому или иному наркобарону.
Последнее время Юджин Смол работал под крышей капитана наёмников в Аракуанге. И пренебрёг предупреждением хозяев. Потому что жадность с хитростью, язви их, кого угодно собьют с пути. А теперь – вот…
Биг посмотрел слезящимися глазами на солнце, глянул на часы и решил, что дальше идти по берегу не рационально. То есть, капитан хорошенько обдумал своё текущее положение и решил рвать когти в Бразилию. Там у него имелся один знакомый, некто Марко Тончини. Данный Марко также состоял на службе у ЦРУ, но в качестве запасного агента второй степени. То есть, Марко не владел средствами оперативной связи с хозяевами, поэтому имело смысл надеяться, что Марко будет в неведении насчёт нового конфликта Бига с ЦРУ. Вследствие чего фирма – ЦРУ – объявила своего бывшего сотрудника вне закона.
«Да, больше мне податься не к кому», - прикинул Биг. Всё тело болело, лицо горело, но он не обращал на такие «пустяки» никакого внимания. Или почти никакого. Потому что жив, а в кармане (земляк, дурак, не удосужился его, как следует, обшмонать перед тем, как кинуть крокодилам) у Бига были припасены две с лишним штуки долларов. А с ними…
Однако первые три дня ему пришлось обходиться без всемогущих долларов. Потому что ему если и встречались по пути поселения, то такие дикие с коренным индейским населением, что там разве что можно было глину на лице поменять. Типа голубую на красную и поесть того, чего ели сами индейцы. А это такая несъедобь, что куда там филе акулы, сырьём зарытое на месяц в приморский песок пополам с солью (9) . Но Биг не зря был родом из СССР, а начинал службу рейнджером США. Он стоически выдержал и три дня по джунглям, и смену глины, и завывания индейских шаманов, которых, будь у него оружие, с удовольствием перестрелял бы. Но повезло шаманам, а Биг таки добрался до первого цивилизованного посёлка на уже бразильском берегу Атлантического океана и там сдался первому встречному коновалу. Тот взялся подправить лицо пациенту всего за сто долларов. Ещё пятьдесят Биг заплатил за небольшой реабилитационный курс под крышей хижины коновала плюс питание. Затем, когда лицо перестало кровоточить, Биг купил билет на допотопный пароход и поплыл в Белен. Бывший капитан наёмников знал, что в этой стране с самой легкомысленной формой демократии, где вольно живётся всякому закононепослушному люду, он будет чувствовать себя комфортно до тех пор, пока у него не кончатся деньги или за него вплотную не возьмутся люди дяди Сэма. Каковой гнусный дядя привык ревностно блюсти свои интересы, насрав и на географию, и на другие признаки территориальной целостности бразильцев, датчан и разных прочих шведов.

Глава 2
 1
Марко Тончини принимал дорогого гостя на своей вилле на берегу океана. Когда-то Марко учился в Москве, там он перетрахал кучу советских девиц из мажорных семейств, а с одной, дочерью какого-то продвинутого торгового совслужа, так даже жил полгода на подмосковной даче. Пожив в СССР, Марко привык к русскому «хлебосольству» в виде столичной водки, паюсной икры, салата столичного, ржаного хлеба и непременной селёдки. Ещё Марко полюбил русскую баню.
Когда Марко вернулся на родину, он ударился в политику и стал умеренным социалистом. Одновременно бывший студент МГУ взялся приторговывать лёгкими наркотиками. Тем временем в Бразилии околачивался Юджин Смол. Он работал под крышей советника по закупке стрелкового вооружения в местном военном ведомстве. На одной вечеринке Биг познакомился с Марко, а потом и завербовал его для дальнейшего сотрудничества с ЦРУ. Надо сказать, сделалось это без труда, поскольку был Марко пуглив и жаден одновременно. ЦРУ же не ограничивало свободы Марко в наваривании дополнительных барышей с помощью наркобизнеса, но желало иметь его под своим контролем. Само ЦРУ, в принципе, не посягало на доходы от торговли наркотиками (вопреки досужим утверждениям классиков советской детективной литературы типа Юлиана Семёнова), но постоянно работало над расширением агентурной сети во всех сферах мировой наркодеятельности. Таким нехитрым, но надёжным образом, дополнительно влияя и на весь остальной мир.
Попав в сети ЦРУ, Марко несильно поднялся в денежном выражении, поскольку ему, как запасному агенту второй степени, большого шпионского содержания не полагалось. Однако он хорошо имел и от местной политической деятельности, и от своих левых «наркологических» дел. Поэтому бывший студент МГУ быстро «оброс» и счетами в разных банках, и хорошей квартирой в престижном районе Белена (10) , и вышеупомянутой виллой. Начиная строить виллу, Марко первым делом соорудил русскую баню. И туда же пригласил Бига, как только тот заявился в гости к гостеприимному бразильцу. Однако Биг резонно от русской бани отказался (жара сорок градусов в тени, какая к чёрту русская баня?), он обошёлся простым душем и проследовал в столовую, где хозяин принялся потчевать дорогого гостя русской водкой, супом из акульих плавников, иранской чёрной икрой, печёной кассавой, ржаным хлебом, сельдью пряного посола и маисовыми лепёшками.
Марко, высокий красивый мужчина с традиционно оливковым лицом, огромными карими глазами и гривой иссиня-чёрных волос хлопал рюмку за рюмкой аппетитную русскую водку, изготовленную на экспорт, ел глазами гостя и ёрзал от нетерпения. Ему не давал покоя вид прибывшего, но, памятуя принадлежность гостя к грозной организации в виде действующего офицера, а не какого-то запасного агента второй степени, предпочитал помалкивать. А Биг наелся от пуза, попросил кофе и принялся повествовать сам.
- Я вижу, тебя несколько шокировала моя внешность, - начал насытившийся Биг.
- Э… - заикнулся, было, хлебосольный бразилец, но Биг взглядом заткнул ему рот.
- Мне поручено автономное спецзадание под новым прикрытием, - туманно пояснил Биг, закуривая дорогую гаванскую сигару, - для внедрения… Впрочем, тебе этого знать не нужно.
- Да, да, конечно! – испуганно замахал руками Марко и добавил: - Товарич…
По-русски он говорил хорошо, но от своеобразного акцента избавиться не мог. И, беседуя с гостем на языке страны, где Марко получил верхнее образование (хозяин виллы знал, что его гость родом из СССР), запасной агент ЦРУ второй степени где надо и не надо вставлял полюбившееся ему русское слово «товарищ». И это звучало несколько нелепо, поскольку беседа происходила промеж сотрудников такого учреждения, самый дух которого коробило от одного намёка на советский образ жизни, мыслей и взаимоотношений.
- Короче говоря: меньше знаешь – лучше спишь, - продолжал втолковывать Биг. – И дольше живёшь. Понятно?
- Понятно! – прижимал руки к груди Марко, затем снова хлопал рюмку водки и вытирал пот.
- Предписание к выполнению задания я получил посредством секретного циркуляра в Аракуанге, - таки расщедрился на детали Биг. – В циркуляре особенно подчёркивалась конфиденциальность нового задания. А для лучшего внедрения в… Ну, это тебе знать не нужно… В общем, поэтому я сейчас в таком виде.
- О-о! – только и вымолвил Марко.
- И мне некоторое время придётся обходиться без прямой материальной поддержки конторы, но это не значит, что я смогу обойтись без материальной поддержки вообще, - продолжил объяснения Биг, постепенно подходя к заранее запланированному итогу переговоров.
- И? – рискнул вставить слово Марко, нутром прижимистого стяжателя почувствовав первый подозрительный спазм.
- И мне придётся пожить у тебя. Но об этом не должна знать ни одна собака. А ты должен будешь найти мне косметолога из тех, кто работает молча.
- Найдём, - с готовностью согласился Марко.
- Мой пребывание у тебя будет предельно кратким. Я пробуду здесь ровно столько, сколько потребуется на пластику лица и минимальный послеоперационный срок. Затем ты мне дашь определённую сумму денег, и я отвалю, чтобы приступить к выполнению второй части моего автономного задания. Начну внедряться в… В общем, ты меня понял…
Беседующие сидели в просторной столовой, отделанной палисандром. Овальный стол внушительных размеров стоял перед французским окном, открывающим вид на океан. Между океаном и виллой топорщилась дикорастущая зелень, уступами спускающаяся к прибрежной полосе. Вид океана и его размеренное дыхание законно успокаивали нервы.
- Как это – дашь? – не понял Марко.
- Молча, - буркнул Биг.
- Да, но задание ты получил от фирмы, так почему финансировать операцию должен я?
- По кочану! – разозлился Биг. – Во-первых, ты тоже работаешь на фирму. Во-вторых, я тебе уже говорил и об автономности операции, и о её конфиденциальности! К тому же, по окончании операции фирма деньги тебе вернёт. С процентами, между прочим…
- А если операция провалится? – дрожащим голосом поинтересовался Марко.
- Всё равно вернёт!
- Но мне нужны гарантии!
- Гарантии? – ощерился Биг. – Я тебе сейчас покажу гарантии! Ты забыл, что ваш подпольный наркотрафик, который ты соорудил с Моршу Кавасой через Хьюстон в Чикаго, функционирует до сих пор только потому, что кураторство над ним взяла наша организация? Но, взяв кураторство, организация предписала вам работать на конкретного получателя в Чикаго, своего человека. И ещё наша организация предписала отчитываться тебе за каждый грамм переправленного по курируемому трафику кокаина. Кокаина, между прочим, а не той дряни из пантаналской (11)  конопли, которую вы тут мастырили на пару с фельдшером из госпиталя Святого Причастия в Рио Куахильо Брава. А теперь ответь: за сколько килограммов кокаина ты отчитался за прошлый год перед конторой?
- Сколько переправил, за столько и отчитался, - бестрепетно ответил прижимистый бразилец, - товарич…
Биг только руками развёл. Он с удовольствием дал бы по шее этому «товаричу», но бывший киевский студент имел про запас более изящный способ давления на потенциального кредитора.
- Ладно, - буркнул Биг. – А что тебе известно о Куахильо Брава, каковой бывший фельдшер таки стал доктором и два года назад переехал на постоянное место жительства в Чикаго?
- Что мне известно о… Гм! – уже не на шутку перепугался Марко. – А он разве туда переехал? Надо же…
Марко перепугался не на шутку не зря: этот его бывший подельник, якобы занимающийся в Чикаго мануальной терапией, а на самом деле трахавший почём зря объевшихся чикагских баб, жён процветающих чикагцев, получал именно ту часть кокаина, на которую намекал гость. Если быть точным – ровно тридцать шесть килограммов зелья за истекший отчётный год. Львиная доля порошка, разумеется, ушла по назначению, но надо ж и о себе подумать? В смысле, дополнительно. А доктор Брава в перерывах между объевшимися чикагскими бабами довольно успешно приторговывал и зельем. При этом, воспользовавшись почти легальным трафиком, он умудрялся паразитировать на вывеске грозной конторы. Против которой не могла задрать лапу ни одна конкурирующая собака.
- Ну, что ты мнёшься? – ласково улыбнулся Биг, от чего хозяина виллы мороз подрал по коже: улыбка у гостя вышла жуткая. – Фельдшера Брава я знал ещё тогда, когда ты портил московских девчонок и постигал основы марксизма-ленинизма. Красивый мужчина! – воскликнул Биг и подмигнул бывшему студенту МГУ. – Жена мэра Чикаго ему благоволит…
- Сколько тебе надо? – чуть не плача, спросил Марко.
«Как бы не переборщить, - засомневался Биг Смол. – Ладно – рискну!»
- Пятьдесят тысяч долларов США, - твёрдо сказал он.
- Косметолог за твой счёт? – уточнил Марко.
- Чёрт с тобой – за твой, - великодушно разрешил Биг.
Марко поморщился.
- Какие проценты обещает фирма? – поинтересовался Марко.
- Семь годовых и ни центом больше, - отрезал Биг.
- Что ж, приемлемо…
2
Что такое сотворил косметолог, Биг ещё не знал. Потому что после операции ему предписали три дня не снимать лицевую повязку. Поэтому, даже очень пристально пялясь в зеркало через оставленные щелочки для глаз, Биг ни черта не видел, что пластическую операцию ему сделали из рук вон хреново. Или Марко пожидился, или косметолог попался дрянь.
- Чёрт его знает, как морда чешется, - пробурчал бывший капитан наёмников через другую щель и сунул туда непременную гаванскую сигару. Он уже четвёртый день торчал на вилле Марко, а послезавтра собирался снимать бинты и линять из Бразилии чем дальше, тем лучше.
Биг вышел на открытую веранду перед участком, засаженным декоративными опунциями, бугенвиллеями и прочей тропической чепухой. Среди декоративных тропиков поблёскивал деланный под всамделишный водопад со скалами, гротами, каскадами и прочими аксессуарами. В ветках растительности порхали, пели и чирикали натуральные местные птички. Биг занял поместительное кресло на веранде, лицом к участку, и продолжил дымить сигарой. Он был на вилле один: сначала Марко отпустил в краткосрочный отпуск служанку с садовником, а потом и сам слинял в город, отговорившись служебными делами. Биг позволил Марко уйти, он верил и не верил в «лояльность» бразильского приятеля, поэтому попросил оставить себе какое-нибудь оружие. Марко оставил Бигу «узи» и тройку запасных магазинов к нему. Ещё раньше гость нашёл место, где его приятель хранит личное оружие, и, когда Марко покинул виллу, Биг дополнительно вооружился автоматическим пистолетом системы «Браунинг». Сейчас бывший киевский студент был при двух стволах и шести запасных обоймах. «Узи» он положил на колени и слегка расслабился. Погода стояла чудная, жара к вечеру спала, искусственный водопад журчал умиротворяющее, однако мысли в голове предателя и убийцы бродили тревожные.
«Ну, ничего, не из таких передряг выходил, - успокаивал он себя, зорко следя за участком перед верандой и чутко прислушиваясь к происходящему вокруг него. – Жалко, только, что остался совсем без денег. Или почти совсем. Всем мои счета, и тайные, и явные, ребята из ЦРУ заблокируют, факт. Есть, правда, кое-какие должники, вот их и потрясу. И потом: что деньги, когда мне светит пожизненное за мои проделки? Быть бы живу, да на свободе, а деньги – дело наживное…»
Пока он так думал, хлопнула калитка и с противоположного конца владения, где находились въездные ворота, послышался голос Марко.
- Это я! – крикнул он.
Марко, уезжая в Белен, не взял свою машину, но воспользовался такси.
- Как дела? – крикнул в ответ Биг.
- Нормально!
Биг, чутко вслушиваясь в интонации хозяина виллы, развернул кресло к стеклянной стене веранды, откуда – из встроенной двери – ожидал появление Марко.
Тем временем на подъезде в вилле встал микроавтобус с тонированными стёклами. Из него вышли восемь мужчин стандартной комплекции, одетые в просторные летние костюмы. Они, в отличие от голливудских шпионов, были без очков, между собой совсем не разговаривали и не делали живописных жестов. Очевидно, обговорив все действия заранее. Мужчины по одному бесшумно и стремительно проникли через калитку, оставленную Марко открытой, на территорию виллы. Затем трое мужчин вошли в здание, двое остались во внутреннем дворе, а четверо – попарно – стали обходить загородный дом Марко, с намерением одновременно подойти к веранде со стороны внешнего сада.
- Я привёз кое-какую еду, - сказал Марко, выкатываясь на веранду.
«Не нравится мне его рожа», - подумал Биг и тотчас боковым зрением засёк движение слева от веранды, в зарослях папайи. Бывший капитан наемников упал с кресла на пол и одновременно выстрелил сквозь балясины по папайе. Не дожидаясь, когда оттуда вывалится первый покойник, Биг встал на колено и точным выстрелом снёс полголовы Марко, который только-только развернулся, чтобы удрать вглубь дома.
«Мудак, - помянул недобрым словом своего «приятеля» бывший киевский студент, - и как он умудрился так оперативно связаться с конторой?»
С этой мыслью он перемахнул через перила и в прыжке пустил короткую очередь на правый фланг: там – в каких-то живописных кустиках – тоже кто-то зашебаршился, но делал он это недолго. Ухлопав ещё одного бойца невидимого фронта, экс капитан рванул зигзагами к океану. Сзади по нему загрохотало сразу из нескольких стволов. Пули запели на разные голоса, они защёлкали по камням искусственного водопада, одна взрыла «газон» чуть спереди и слева от убегающего душегуба. Биг, не оглядываясь и пригибаясь в тропических кустах, пустил за спину длинную очередь из своего пистолета-пулемёта, завершившуюся характерным щелчком затвора после последнего выстрела. Затем он прыгнул влево, обежал нагромождение камней вокруг искусственного водопада и ринулся вниз, через уже дикорастущие заросли по спускающимся к берегу уступам. Пробежав метров десять, он упал на спину, головой по ходу движения, молниеносно перезарядил «узи» и достал из-под штанины «браунинг». Поверх него просвистела стайка пуль. Биг согнулся в поясе и ответил стрельбой с двух рук. И сделал это вполне своевременно, потому что оставшиеся в живых стандартные хлопцы плотно сидели у него на хвосте и просто так отпускать своего подопечного не собирались.
- Ага! – плотоядно зарычал экс-капитан, юркнул вправо, встал на колено и продолжил стрелять из двух стволов. Один хлопец, следовавший за ним по открытому пространству, согнулся пополам, сделал по инерции три шага и ткнулся носом в какой-то экзотический сорняк. Второй, неосторожно высунувшийся из куста неизвестной породы, снова туда засунулся. Но, судя по тому, как он это неловко сделал и что сказал, получилось это у него не совсем по своему желанию. Ещё двое спрятались за камнями водопада, а остальные так и не показались: очевидно, или решили посидеть в засаде, или скоропостижно скончались во время предпоследней перестрелки.
«Ну, ещё чуть-чуть!» - подбодрил себя бывший киевский студент. Он ящерицей прошмыгнул сквозь заросли чапараля, мимо нескольких отслоившихся от прибрежных скал камней, на ходу срывая с лица бинты. И через десять секунд уже бежал по пляжу навстречу первой волне. Биг в движении запаковал стволы за пояс и, глянув вперёд, где на водной глади болталась какая-то маломерная яхта, окунулся в солёную воду.
«Хорошо, что не время прилива или отлива», - успел подумать он. Острая боль пронзила всё его тело. Она образовалась в области недавно прооперированного лица и дошла до самых пяток. Но Биг не обратил на боль должного внимания, полностью сосредоточившись на подводном плавании. До яхты было чуть меньше двухсот метров, и это не менее четырёх минут интенсивной работы руками-ногами. А оставшиеся в живых американские пацаны появятся на береговой кромке через минуту. То есть…
Биг, проплыв под водой минуту с лишним, медленно поднялся на поверхность лицом кверху и, дождавшись, когда через него перекатится очередная волна, высунул наружу рот, глубоко вздохнул и снова погрузился метра на полтора в воду. И поплыл дальше. Ему пришлось повторить «манёвр» ещё три раза, прежде чем он не оказался перед яхтой. Он знал, что шансов у него почти никаких, но не сдавался. Тут Биг снова набрал полные лёгкие воздуха, погрузился в воду и поплыл лицом кверху. Выплыв на ту сторону яхты – она стояла бортом к берегу – экс-капитан увидел в свете проникающих лучей заходящего солнца изломанное отражение огромного удилища и некое размытое пятно над ним. Наверно это хозяин яхты, полный профан в рыболовных делах (рыба в океанских окрестностях Белена хронически не водилась), решил попытать счастья и забросил в воду снасти. Поэтому бывший киевский студент, член спортивного общества «Буревестник» и тренированный профессионал, чуть не зацепился за огромный тройной крючок с какой-то ужасной наживкой, от которой шарахались даже бесчувственные медузы.
«Ага!» - мысленно возликовал экс-капитан и стал под водой раздеваться. Потом он перепоясался поверх трусов рубашкой, сунул за неё стволы, а брюки свернул в тугой комок и подплыл к наживке. Затем Биг одновременно сорвал большую часть наживки с крючка и схватился за леску. И тем же временем он надел на освободившееся жало тройника брючный комок, а потом и дёрнул за штанину вниз.
«Ловись рыбка большая и маленькая», - пожелал профану бывший киевский студент и на последнем дыхании достиг кормы. Там он вынырнул, глубоко вздохнул и мощным толчком выбросил тело наверх. Руки схватились за нижний леер кормового ограждения, и через несколько секунд экс-капитан уже гулял по яхте. Рыбак, пожилой пузатый дядя в шортах, невозможной расцветки рубахе и огромной панаме, стоял на своём месте и, высунув язык от усердия, водил концом удилища из стороны в сторону. Наверно, из опасения упустить добычу.
- Ну, что, клюёт? – спросил по-русски Биг, подходя к дяде. Но дядя даже ухом не повёл, зачарованно любуясь на смутный развевающийся силуэт под водой, кажущийся рыбаку не то муреной, не то целой акулой.
- Да нет там ни хрена! – рявкнул Биг и треснул дядю ребром ладони по шейному основанию позвоночного столба. Дядя моментально вырубился, но удилища из рук не выпустил. Он встал на колени и уткнулся лицом в леера. В принципе, экс-капитан мог вполне убить этого олуха, но не стал усугублять своего и без того незавидного положения. Ведь одно дело убивать оперативников из группы «зет» в виде незнакомых пацанов, якобы напавших на мирного обывателя с целью отнять у него летние штаны или батник-распашонку, или, скажем, завалить хозяина виллы, приняв его спросонок за грабителя. Но совсем другое дело ухлопать ни в чём неповинного туриста, владельца собственной яхты и, наверняка, законопослушного гражданина США (или Канады), с целью не то угона яхты, не то присвоения рыболовных снастей. Поэтому Биг так аккуратно вырубил рыболова, а затем просто примотал леской к леерам. На яхте, к счастью, больше никого не оказалось. Биг метнулся в рубку, где возле закреплённого штурвала висела кой-какая одежда, а на штурманском планшете лежала раскрытая навигационная карта. Биг мельком глянул в карту, открепил штурвал и с помощью кнопки электронного стартёра запустил двигатель. Потом он крутанул штурвал, поворачивая яхту в сторону устья Токантинса (12) . Там, в устье, толкалось до хрена всяких судов и, кто его знает, может, удастся сначала среди них затеряться, а потом, когда окончательно смеркается, свалить по реке вниз, в джунгли.
Биг увеличил ход и уже наметил небольшой караван судов, растянувшийся вокруг бухты Белена, как над ним характерно застрекотал какой-то гадский вертолёт. Биг выглянул из окна рубки и увидел, что на корме, по правому борту, завис полицейский геликоптер.
- Только вряд ли это полиция, - пробормотал Биг и машинально дожал рычаг скорости до упора.
- Эй, там, на яхте «Барракуда»! – раздался голос, усиленный электронным мегафоном. – Застопорьте машину и выйдите на палубу с поднятыми руками!
«Всё, абзац», - удручённо констатировал бывший киевский студент и заглушил двигатель. Ну, да, он ещё не выжил из ума, чтобы воевать с вертолётом. Поэтому Биг стал блокировать штурвал, чтобы затем выйти на палубу. Но не успел. Кто-то там, наверху, не справился с нервами и нажал на гашетку пулемёта, нацеленного на рубку. Рубка разлетелась вдребезги, а предатель, не задетый пулями, схлопотал по голове каким-то корабельным обломком и вырубился.






 (1) А прочих шпионов нам, как могущественной державе, ни одна европейская (американская) собака ловить не позволит





 (2) Во время написания романа это были приличные деньги. Тем более, в провинции. И тем более тогда, когда зарплата силовиков оставляла желать лучшего. Сейчас им зарплату подняли, но стали ли они от этого работать лучше?





 (3)Бедный дьявол





 (4) Общее название так называемого биологического оружия. Было изобретено американцами во время войны во Вьетнаме. Запрещено к использованию ЮНЕСКО. Очень эффективно в случае нападения акул





 (5) Автор на всякий случай оговаривается в том плане, что рок, судьба и фатум суть почти одно и то же, а фраза, в коей помещены вышеперечисленные существительные, суть шутливая





 (6) Увы. Наш КГБ перед ЦРУ по итогам холодной войны обосрался полностью. А если вспомнить, что наши железные феликсы, вместо того, чтобы спасать Родину, разбежались в первую секунду демократических перемен как тараканы по разным олигархам, чтобы их охранять, тетешкать и даже подтирать им их вороватые задницы, то цэрээушники вообще покажутся приличными крутыми парнями, патриотами своей родины





 (7) Ссылка исключительно для читателей младше тридцати лет. Промокашка – промокательная бумага. Ею промокали чернила, чтобы не размазывать их по странице, исписанной перьевой ручкой или авторучкой





 (8) Военная академия в США





 (9) Деликатес в Исландии





 (10) Город в Бразилии, порт





 (11) Пантанал – природная область в Бразилии, в переводе с португальского – болотистая местность





 (12) Река в Бразилии