Поезд был неранний. Два попутчика – мужчины - на удивление быстро улеглись на верхних полках и затихли. Я тоже, радуясь выпавшей передышке, устроилась внизу и задремала. Одно место осталось незанятым. Задремывая, я с неудовольствием подумала, что кто-нибудь непременно явится посреди дороги и всех перебудит. Так и случилось.
Тетка вошла в Твери. Вошла не как все люди, неся в руках, за плечами или катя на колесиках поклажу. Нет, она вошла с тремя огромными прямоугольными сумками, которые, устроив паровозиком, толкала впереди себя. Сумки хрустели, звенели, шуршали, шелестели и издавали еще множество звуков, которые обычно издает неудобная и плохо уложенная поклажа. С сожалением выплывая из дремы, я все же с сочувствием смотрела на новую соседку и ее нелегкий груз. В голову невольно полезли кони, избы и прочее подходящее из классики. Оставалось только ждать, когда она устроится и затихнет.
Шумно отдышавшись и оглядев купе, тетка начала укладку. Объемистые сумки категорически не хотели умещаться под полкой, пришлось поворачивать их на бок и запихивать опять же волоком. Полка тоже сопротивлялась, никак не хотела опускаться, пружинно подпрыгивала, дополняя сумочное трио громким барабанным боем. Сон прошел совсем. Я с любопытством наблюдала за процессом, представляя себя на месте тетки и думая, как нелегко со всем этим справится и как, наверное, неловко всех беспокоить посреди ночи. На верхних полках мужики тоже начали подавать признаки жизни.
Кое-как устроив поклажу и придавив полку собственным совсем немалым весом, тетка, не снимая пальто, достала мобильник. Ну, конечно, подумала я, надо же отзвониться, всех успокоить с такой-то поклажей. На связи оказалась какая-то Галина. Тетка сказала все, что полагается в таких ситуациях, но потом разговор принял совсем другой оборот. Очень скоро я поняла, что ехала попутчица не одна, а с какой-то молодой девицей, к тому же и не чужой. Ехали, правда, в разных вагонах. У той, молодой, весь багаж состоял из никудышной «маленькой беленькой сумочки с немыслимой коричневой розочкой на боку». И при этом, что, конечно же, было возмутительно, она наотрез отказалась помочь тетке с тюками. «Ты представляешь…», негодовала тетка: «сказала, что у нее свой багаж есть!!!. Это сумочка-то ее белая с розочкой!!!» Судя по всему, Галина полностью разделяла теткино возмущение. Я вместе с ними удивлялась непонятливой девице. Мужики на верхних полках начали шевелиться активней. Их, похоже, девица с сумочкой совершенно не занимала. Честно говоря, мое сочувствие тоже потихоньку начало разбавляться легким недоумением и недовольством. Конечно, тетке пришлось нелегко. Но ведь ночь на дворе, пора и о соседях вспомнить.
Не тут-то было! Когда все эмоции были вылиты, тетка, наконец-то раздлась и, задевая ногами сумки и снова вызывая тем самым их шумную разноголосицу, устроила одежду. Едва шум притих, как вновь зазвонил мобильник. На этот раз Галина позвонила сама. Видимо, вполне переварив ситуацию и вызвав в себе вторую волну эмоций, она спешила поделиться ею с теткой. Делились минут 15. Трубка с Галиной негодовала, награждая девчонку с белой сумочкой самыми нелестными эпитетами. Тетка поддакивала и довольно кивала головой. Я начала шумно крутиться на полке, пытаясь обратить на себя внимание и дать понять, что пора и честь знать. Сочувствие таяло. Вернее, оно плавно перетекало на сторону белой сумочки. Соседи наверху тоже проснулись и недовольно сопели.
После разговора с Галиной на некоторое время, в течение которого тетка старательно пыталась забить ногами под полку упорно торчащие оттуда сумки, телефон молчал. «Ну, наверное, выговорилась», - с некоторой надеждой подумала я, и ошиблась. Телефон вновь звонко ожил. На этот раз звонила какая-то Катя. Из разговора стало понятно, что ей только что позвонила Галина и все рассказала. Трубка с Катей твердо и долго заверяла тетку, что она целиком и полностью ее поддерживает и возмущение разделяет. Один из соседей слез с верхней полки и, недовольно зыркнув на тетку, ушел курить. Второй, достал плеер и заткнул уши. Я попыталась читать, но из-за растущего раздражения чтение не шло. Тетка, видимо, целиком погрузившись в свои переживания, на все движения соседей совершенно не реагировала.
Естественно, после горячего разговора с Катей соседка просто не могла не позвонить Галине, чтобы поблагодарить ее за такое активное сочувствие.
Когда переговоры, наконец-то, закончились, началась традиционная поездная процедура – ужин с чаепитием. Откуда-то из недр сумок тетка извлекла два несерьезного вида бутерброда, завернутых опять же в сильно шелестящий пакетик, принесла чай и начала размешивать в нем сахар, гремя ложкой на полвагона.
Чаепитие продолжалось минут 20, после чего последовала процедура устраивания постели, превратившаяся в очередное испытание соседского терпения. Вместо того, чтобы вытащить из сильно шипящего пакета весь комплект сразу, тетка по очереди вытаскивала все части постели, а сам пакет вместе с подушкой и одеялом почему-то в сердцах швырнула мне на ноги, как будто это я, а не белая сумочка не помогла ей тащить вещи.
Когда и это закончилось, а сам пакет опять же с шумом и долгими по-исками подходящего угла, был пристроен, тетка улеглась, как-то очень быстро заснула и богатырски захрапела.
Примерно через час, пытаясь хоть как-то укрыться от сотрясающего все вокруг храпа, я окончательно перешла на строну белой сумочки и была совершенно уверена, что ни за что на свете не стала бы таскать теткины сумки!