Грибной сезон подходил к концу, когда нам, занятым работой бесконечной, удалось вырваться в лес. Грибов уже было немного, но лес...Мы просто млели от его осенней красы. Однако на станцию выбрались за два часа до отхода нашего поезда, за перроном на травке "накрыли стол" и расположились возле него живописным полукругом. Посетовали, что одного из нас, Сергея, за столом не хватало. Он задерживался в лесу. Присоединившись к нам, опоздавший сначала "принял на грудь" и лишь потом степенно сказал: "А я глухаря подстрелил".
- Не может быть!- в один голос воскликнули мы. Сергей открыл свой кузов, который в отличие от наших был полон, и аккуратно высыпал грибы на расстеленный плащ. Затем торжественно выложил глухаря.
- Есть повод,- провозгласил он и, мы "подняли бокалы". Глухарь в ту пору неожиданно встрепенулся, взмахнул крыльями и...мы увидели птицу в полете. Ружье Сергея, как это и положено на станции, лежало поодаль, сложенное в чехол.
У острова в устье Северной Двины работали рыбаки Гослова. Они уже закончили выборку и постановку сетей и укладывали в ящики пойманную рыбу(с большой буквы).Ведь именно так величают семгу поморы. В лодке лежали "хвосты" под два центнера общим весом!
Вдруг гребец Валера бросил весла и схватился за ружье. Прямо на лодку низко над водой, тяжело махая крыльями, летел одинокий гусь. Раздался выстрел - и подстреленная птица хлопнулась в воду. Закинув в лодку и эту добычу, мужики отправились к своей промысловой избе. На берегу вынесли из лодки рыбу и начали разделывать ее, чтобы затем уложить в ледник. А Валере наказали: "Тащи гуся, да обед сообрази нам по-быстрому."
Парень направился к лодке и, не дойдя до нее метров сто, увидел интересную картину: гусь стоял на носовой крышке лодки во весь рост, вытянув шею, Валера опрометью бросился к нему, точно зная, что раненый гусь - не утка, нырять не умеет. Добежать до гуся рыбак не успел. Тот распахнул крылья и, низенько так над водой, улетел в сторону моря. Ружье, естественно, благополучно лежало в лодке...