С коровой Малькой у нас установились самые дружеские отношения. Когда бабушка доила её, я подкармливал Мальку то корочкой хлеба, то жмыхом, то подсоленной травкой. Мне нравилась тёплая, таинственная полутьма хлева, запах молока и сена, нежный звон молочных струй о подойник. Я гладил корове шею, почёсывал лоб между рогами, и мы с Малькой подружились. Процесс дойки был для меня волнующей тайной. Однако постоянно наблюдая за тем, как это делает моя добрая бабушка, я считал себя достаточно подкованным теоретически. Мне было тогда семь лет, и я готовился осенью идти в школу. Моя мама в воспитательных целях часто говорила мне, что сама она в этом возрасте была самостоятельной, нянчилась с младшими братьями и сёстрами, прибирала в доме и умела доить корову.
Однажды мне подвернулся случай проверить теоретические познания на практике и доказать маме, что я тоже самостоятельный. Как-то летом под вечер я остался дома один и сам встретил Мальку с пастбища. Сунул корове корочку хлеба и осмотрелся вокруг.
У дома стояла пожарная бочка с водой. Я побежал к бочке, набрал полные пригоршни воды и обмыл Мальке вымя, потом присел, как это делала бабушка, и скользящими движениями рук потянул за соски. После нескольких попыток вдруг две белые струйки ударили в землю. Я дёрнул ещё несколько раз и остановился, удовлетворённый успехом - получилось всё-таки! Однако молоко продолжало течь из переполненного вымени самостоятельно, и я встревожился: а как же его теперь остановить? Из состояния задумчивости меня вывели крепкий подзатыльник и бабушкины слова:
-А ну неси подойник, мазурик, быстро!
Стремглав я кинулся в дом, и через минуту раздался знакомый звон струй о подойник, сопровождаемый недовольным ворчанием бабушки: дескать, не дело на улице корову доить. Вечером бабушка рассказала эту историю дяде Петру, и немногословный дядька высказал своё отношение одним словом: "Дояр!" А я получил ещё один подзатыльник, значительно увесистей первого. Быть может, в деревне, падкой на истории, это прозвище прилипло бы ко мне, если бы не другая история с той же Малькой.
Бабушка часто хвалила Мальку в разговорах за хорошие удои. "А ведь на ней, бедняжке, пахали в войну - лошади-то были на фронте",- говорила она. Однажды я обнаружил Мальку лежащей в тени за амбаром. Она медленно жевала траву, лениво обмахиваясь хвостом, и в её фиолетовых глазах отражалось блаженство. Я угостил корову сухариком, и тут мне в голову пришла озорная мысль: ведь если на Мальке пахали, то, может, на ней и верхом прокатиться можно! Надо сказать, что опыт верховой езды у меня был чрезвычайно мал, лишь дважды и то неудачно прокатился верхом на лошади.
Поглаживая Мальку. я размышлял: плохо, что нет узды и седла - вон у неё на спине кости какие! И тут я вспомнил бабушкину поговорку о новой дядькиной шапке: "Она тебе, как корове седло". Больше не раздумывая я взобрался Мальке на спину. Озабоченно покрутив головой, Малька встала на ноги и сначала побежала, а потом перешла на галоп. Да-да, это был настоящий галоп, а я держался на спине и не падал. Спина у Мальки была совсем не такой мягкой, как у лошади, и я испытывал определённые мучения. Но не упал. Так верхом на корове я пролетел по всей деревне - на удивление взрослых и на радость мальчишкам. Но в конце деревни Малька сделала заячью скидку - прыжок в сторону,- я слетел и сильно зашибся. Дядя Пётр, узнав о моей джигитовке, промолчал. Но вскоре занялся моей тренировкой. Так что в конце лета я уже твёрдо держался верхом на лошади.